Я тебя ненавижу (СИ) - Рахманина Елена. Страница 17

Бабушка закрыла лицо руками и заплакала. И я плакала стоя у стены. Слезы крупными каплями стекали по щекам от осознания того, что мама просто взяла нас и бросила, как бросил отец. Она не подумала о нас с сестрой, о своей матери, она думала только о себе, о том, как ей будет легче и проще.

Я подошла к бабушке и обняла её со спины, прижимаясь к её такой родной щеке.

- Бабуль, ты ни в чем не виновата, не плач, у тебя я есть и Ладка-мармеладка. Не плач, а то я сама не могу остановиться.

И так, в семь лет я фактически потеряла отца и тогда же, можно сказать, не стало и мамы. Хотя на бумаге она умерла, когда мне исполнилось одиннадцать.

Свою маму я любила когда-то, любила до того, как она спилась, но алкоголь почти полностью уничтожил её личность. После смерти мамы, бабушка смогла заменить мне родителей, и, пожалуй, заботилась о нас сестрой даже лучше, чем они.

Часто в фильмах с усыновленными детьми, последние кидают обидную фразу своим приемным родителям, дескать, вы мне не родные. Помню, меня всегда удивляло это и, как бы мы порой не ссорились из-за спорта, сказать что-то подобное бабушке у меня бы не повернулся язык. Я любила бабушку безмерно. Пока она была жива у меня всегда будет дом, детство и безгранично любящее меня сердце. Мысли о том, что она не вечна и я могу потерять эту безусловную любовь, я даже не допускала.

Дом после пожара если и подлежал восстановлению, то у нас таких средств не было. Бабушка продала его вместе с участком, но на вырученные деньги ей не удалось купить хоть какое-то жилье.

Мысли, с которыми я начала этот разговор с бабушкой куда-то развеялись. Я хотела узнать её мнение о Климе, а точнее, я хотела услышать от нее опровержение словам Таисии Андреевны, но оказалось, что бабушка просто готова была принять любой мой выбор, каким бы он не был и не позволяла себе суждений о Климе.

До этого разговора, я никак не связывала поведение Клима и собственного отца по отношению к матери. Но сейчас, услышав от бабушки про измены, о которых знала и раньше, мне стало не по себе. Участь матери всегда меня пугала до дрожи и с детства я поставила перед собой цель никогда не повторять ее ошибок, но каким-то причудливым образом, судьба свела меня с человеком, чье поведение вряд ли будет сильно отличаться от поведения отца. От этого вывода на душе стало очень гадко. Я понимала, что не смогу быть с человеком, который не способен хранить верность, и просить о чем-то подобном Клима не имело смысла.

Ум подсказывал держаться от него подальше, сердце к нему тянулось, а тело горячо желало. Осталось придумать как удовлетворить потребности первого, не навредив второму и получить третье.

В отличии от других девушек, которые быстро впадали в уныние из-за неудач на любовном фронте, у меня было свое лекарство от бед. Когда я была поглощена тренировками, вся окружающая действительность прекращала иметь для меня значение. Это был мой способ общения с миром, моя медитация и молитва.

Я натягивала на себя спортивные легги, сверху теплые штаны, топ и на него толстовку, щиколотку фиксировала специальная повязка, волосы стягивала резинка. К концу тренировки все вещи на мне полностью пропитывались потом, он стекал со лба на ресницы, я стирала его рукой и продолжала заниматься. Я знала, что тело еще не вошло в привычный ожесточенный тренировочный ритм, поэтому организм так реагирует на нагрузки.

Пока мне было недоступно и запрещено делать почти все гимнастические элементы, но я, как могла, занималась, стараясь совсем не растерять мышцы, которые пока просто таяли.

Нога от этих стараний почти всегда ныла, щиколотка опухала и приходилось давать перерыв. Тренер, гоняя остальных спортсменов, меня пыталась останавливать. Ей казалось, что я в принципе не могу себя щадить и не знаю меру и грань, где кончается обычная тренировка и начинается изматывающая, опасная для жизни.

А мне наоборот казалось, что я делаю недостаточно много. Не могла остановиться, мной движел страх, который шептал, что если я остановлюсь и отдохну, то не получу желаемое, поэтому я могла работать только на пределе своих возможностей, до потери пульса.

Занимаясь, услышала призыв тренера подойти всем присутствующим к ней. По правую руку от тренера стояла девушка одетая в нарядный леотард и широко улыбалась, обнажая ровные зубы.

- Хочу представить вам нового члена нашего клуба – Анастасию Малевскую, очень перспективная спортсменка. Прошу любить и жаловать.

Девочки поздоровались с ней, проявляя интерес к новенькой. Я слышала о ней, она хорошо показала себя на последних чемпионатах, которые я пропустила. От новенькой буквально исходили волны самоуверенности. Она ушла разогреваться перед отработкой элементов.

Таисия Андреевна решила устроить показательные выступления по опорному прыжку. Девочки выстроились в ряд, ожидая своей очереди, а я стояла, сложив руки на поверхности бревна, с завистью наблюдала за ними. Хотелось быть там, с ними, вернуться к нормальным тренировкам, а не только быть сторонним наблюдателем.

Девочки одна за другой выполняли упражнение и вот подошла очередь новенькой, нам было интересно посмотреть на нее, поэтому все глаза обратились в её сторону. Девушка с блеском выполнила упражнение с элементом повышенным сложности, не совершив ошибки в обоих попытках.

Вижу, как ко мне направляется Катюша, как её называла тренер, имевшая ко мне особо негативное отношение.

- Что, Комар, ты больше не лучшая здесь? – ядовито спросила она, смотря на меня со странным выражением триумфа. Поняла бы, если вдруг она вообразила себя лучше меня, однако ж ведь она не имела никакого отношения к тому, что на базе появился кто-то кто может соперничать со мной.

- Сидоренко, - также фамильярно обратилась я, - легко быть лучшей из худших, может сейчас мне станет интереснее.

Толкнув её плечом, я прошла мимо, испытывая удовлетворение от сказанного. Раньше я смолчала бы на подобный выпад из-за своего нежелания причинять боль словами, однако ведь никто не щадил моих чувств…

Глава 9.2

Я продолжила свою тренировку, но мысли крутились вокруг новенькой, её успехов, о том, как мало времени осталось до Олимпиады, о том, что появятся новые соперницы и в России, и на международных соревнованиях, о том, что сейчас не просто нахожусь в самой худшей своей форме, а выбита из боевой готовности и каким будет заключение врача не известно. Таисия Андреевна слишком давно меня знала, чтобы не заметить, как мои руки буквально опускаются.

- Алёна, что с тобой происходит? – она отвела меня немного в сторону, чтобы не было свидетелей разговора.

- Таисия Андреевна, я боюсь, что всё зря, что вся эта мышиная возня, которой я занимаюсь, мне ничем не поможет, когда я вернусь в строй и я только теряю из-за травмы время, - я произнесла это, стараясь не смотреть в глаза тренера, чтобы она не разглядела в глубине моей радужки, подступающее отчаяние.

- Аленка, у тебя всегда всё слишком легко получалось, там, где другие работают годами, ты выполняла с первого раза. Сколько раз я замечала, как тебе стоит только показать какой-то сверхсложный элемент, и ты его можешь исполнить, буквально попробовав пару раз. Это время, которое сейчас у тебя есть, нужно чтобы ты усмирила своего эго, - она положила свою ладонь на мое плечо, по-матерински обнимая, - приняла то, что происходит с твоим телом и была благодарна, что врачи тебе дали надежду на восстановление.

Не сказать, чтобы её слова меня образумили.

- Чему мне радоваться, Таисия Андреевна, - пылко возразила я, - тому, что не могу теперь вообще ничего делать?

Почувствовала, как тренер тяжело вздыхает от глупости своей любимой подопечной.