Война (СИ) - Ильинская Яна Игоревна. Страница 31

— Где он его прятал, интересно, — сказал он, медленно заваливаясь на спину.

— О, Небеса, папа. Это яд!

Овета кинулась к нему и, опустившись на колени, судорожно рванула ткань одежды. Та не поддалась. Девушка выхватила кинжал отца и, поддев ткань, резанула им одежду.

— Овета, девочка… — Интар, казалось, не понимал, что происходит, но голос становился тише, глаза норовили закрыться.

В плече была всего одна дырочка. Не раздумывая, Овета полоснула кинжалом по ранке. Сзади кто-то охнул, а она давила на рану руками, выталкивая кровь. Кровь лилась прямо по её рукам, заливая одежду и пол, а её отец медленно закрывал глаза.

Овета кинулась к своему сундучку. Перед ней в ужасе расступились. Кто-то что-то кричал снаружи, она не слышала. Что это был за яд, она не знала. Обильно вытекающая кровь выведет хоть какую-то часть его. Это был шанс спасти отца. У неё было всего лишь противоядие от укуса змеи. Полезная штука, регулярно заканчивающаяся, и также регулярно пополняемая. Была крохотная вероятность, что игла со змеиным ядом, тогда опасность миновала. В любом случае какая-либо составляющая снадобья поможет нейтрализовать одно из действий незнакомого яда. Не сомневаясь ни мгновения, она влила в рот отца несколько капель, внимательно следя за его реакцией.

— Овета, что случилось? — ворвавшийся Тарлин рывком развернул её к себе и отшатнулся от её вида. Одежда, руки, лицо, все было в крови.

— Не мешай, — прошипела она.

Обернувшись к отцу, она решительно капнула ему в рот еще несколько капель. И только потом обернулась к брату.

— Он отравил его! — крикнула она яростно.

Но еще больше в её словах была паника и страх. Бросившись к лежащему юноше, она затрясла его изо всех сил:

— Чем, чем ты его отравил? — кричала она, не замечая стрел в теле и еле слышимый хрип в ответ.

Подбежавший Тарлин оттащил её прочь. Ворвавшемуся Стенли он крикнул:

— Прикажи спасти парня. Он отравил Интара, необходимо выяснить чем.

Тут же повернул к себе Овету и тряхнул её несколько раз:

— Быстро и четко — что случилось!

— Он кинул дротик, попал в стражника. Вытащил дротик и метнул в папу. Он целился в папу!!! — Овету трясло. Но Тарлин не дал ей уйти в отчаянье.

— Что сделала ты?

— Кровь! Надо, чтобы кровь вывела яд. На игле оставалось мало яда. Это может помочь.

— Он еще не умер, да?

— Нет, он жив.

— Что ты ему дала?

— Противоядие, от змеиного яда.

— Помогло?

— Не знаю.

— А стражник умер?

— Не знаю.

— Приди в себя. Умойся, — командовал Тарлин нарочно резко и грубо, пытаясь не дать горю одолеть над ней вверх. — Приведи себя в порядок и следи за состоянием отца. Стенли, зови лекарей, может, кто сможет помочь!

Овета послушалась. Неосознанно она умылась, но, не обращая внимания на залитую кровью одежду, опустилась на колени перед отцом. Он был жив. Кровь по-прежнему струилась из раны, губы синели, лицо бледнело. Но кровь текла. Овета начала считать про себя: «Ещё немножко, ещё совсем немножко. Если чуть подождать, яда выйдет больше. Если чуть передержать, потеря крови его убьет. Нет, еще немножко, совсем немножко. Всё». Она лихорадочно начала останавливать кровь, стягивая края раны и накладывая тугую повязку. Подоспевшие чьи-то руки помогли. Кровотечение остановилось.

— Стражник умер, Овета. — сказал Тарлин, поднимая ее на ноги. — Дядя жив. Значит, он будет жить. Думай, что можно сделать ещё.

— Что это за яд? Убийца не сказал? Он умер?

— Нет, он жив. Но придется исходить из того, что он не скажет. Его, видимо, послали специально, чтобы убить дядю.

— Я сама его убью.

— Ты думай. Думай, что можно сделать ещё. Помнишь бабушкины листья? Думай, может у бабушки еще есть какое средство, а ты забыла?

Овета думала, судорожно перебирая в уме всё, что ей рассказывала и показывала бабушка. Она не слышала, как к Тарлину и Стенли подбежал посыльный от Дегорта.

— Атака. Мощная атака, их много и на всех участках берега.

Стенли скомандовал Тарлину:

— Отправляй Овету с Интаром. И по местам!

Девушка ничего не слышала. Она продолжала думать, думать и думать. Она не видела, не ощущала, как осторожно переложили на плащ отца и перенесли в карету, как ловкие руки свернули палатку, как в карету препроводили её. Лошади были впряжены, запасные привязаны. Карета была готова отправляться. Двое лекарей что-то спрашивали её, она отвечала, и, как ни странно, разумно. Они вручили ей ещё пузырек, велев дать отцу еще противоядие совсем от другого яда, но вполне могущее нейтрализовать какую-то частицу этого. Но не сейчас, чуть позже.

Когда карета тронулась, она непроизвольно оглянулась. Отметила про себя, как четко убираются и грузятся в фургоны палатки, как готовят табун лошадей, а к защитникам Переправы подносят все новые и новые стрелы и камни. Отметила, удивляясь, как всё это кажется медленным и плавным и внезапно вспомнила рассказы бабушки о снадобье «Мнимая смерть». Она замедляет все жизненные процессы, человек становится будто мертвым. Бабушка рассказывала, как когда-то этим снадобьем спасли ей жизнь. После этого Алаина изучила его свойства и как-то сказала внучке, что его используют для тяжело протекающей болезни. Оно замедляет её распространение по телу. А вот другими средствами потом лечат саму болезнь. Овета достала из сундучка заветный пузырек. Он ни разу не использовался, лежал на дне, но бабушка ему доверяла и Овета решительно капнула несколько капель в рот отца. Три дня она должна у смерти выиграть.

Она не видела, не знала, как первые три атаки ситарцев захлебнулись, но люди Курхота невероятнейшим образом пробрались под мостом и подожгли принесенные с собой промасленные кипы соломы и ветоши. Как дым застлал глаза защитников моста, и не все стрелы находили свои цели, многие ситарцы прорывались сквозь строй стрел и камней и из-за устлавшего весь берег и мост дыма на арилазцев и илонийцев выскакивали молчаливые и вооруженные пираты. Численное превосходство было налицо. Защитников сметали с подступов моста. И верхового отряда Стенли и Тарлина не хватало, чтобы уничтожить их всех.

На юге и севере от моста шли такие же ожесточенные стычки. Островитяне перебрасывали через реку изготовленные, связанные между собой шесты. Бросали через бурную реку абордажные крюки и с ловкостью, присущей морякам, карабкались, лезли по ненадежным, с точки зрения привычных к битве на земле солдатам союзного войска, шатким устройствам. Расстилавшийся дым мешал лучникам и здесь. Противник, преодолев препятствия, оказывался на их берегу, и защитники гибли, сраженные его копьями и мечами.

Через несколько часов от всех трех отрядов оставались лишь крохи. Но обозы успели отойти, основной табун лошадей был отправлен. Дегорт скомандовал отступление. Вольден уводил жалкие остатки своего отряда в горы, кордийские беженцы уходили вместе с ним. Кожай поднимался вверх по течению реки навстречу своим сородичам, которым не хватило лишь пары дней, чтобы добраться до них.

Стенли давал команду отойти своей коннице, когда копье ранило его лошадь, а стрела противника попала в него самого. Они упали одновременно, а подоспевшая помощь погибла под стрелами противника, и Стенли остался лежать, придавленный лошадью, без признаков жизни.

Тарлин не видел, только слышал, как кто-то крикнул, что Стенли пал. И он, приняв командование людьми брата на себя, несколько раз пытался прорваться с ними туда, где, по их словам, остался их командир. Но противник всё наступал и наступал, сплотив ряды и ощетинясь копьями, и шансов прорвать их строй не было.

Дегорт категорически приказал уходить, и остатки отряда Стенли ушли, уводя обезумевшего от ярости и гнева Тарлина.

Переправа пала. В живых защитников насчитывалось лишь несколько десятков человек. А Курхот, не довольствуясь полной победой, послал за остатками войска погоню. То, что у него оказался конный отряд, было неожиданностью. Не было и мысли о переговорах, о том, чтобы вернуться за раненными, и похоронить убитых. Конный отряд противника был свеж и, если бы не илонийские лошади, погоня нагнала бы их.