Война (СИ) - Ильинская Яна Игоревна. Страница 50

Но Овете этого и не надо было. Она несла сухарь, пропитанный снадобьем «мнимая смерть». Даже если он проснется, даже если схватит её, сухарь в её руке ни о чем не говорит. Он догадывался, что она опоила его сонным отваром и никогда не примет из её рук воду. В стоящую рядом с ним кружку с водой она также боялась добавлять снадобье. Естественный порыв — вылить старую воду и налить свежей. А вот сухарь он съест и запьет водой. То, что надо. И она продолжала свой путь.

Ей удалось сделать это незаметно. И она даже не стала пытаться смотреть, что он сделал со своим ножом. Она положила сухарь к остальным, взяв с собой на всякий случай один. Вдруг пленник случайно запомнил, сколько у него их было.

Под действием своих отваров она еще долго не могла уснуть, посвятив это время отцу. Но всё же сон сморил её. Она, как обычно, свернулась возле него калачиком, укрывшись одним с ним одеялом, ей было тепло, а дыхание отца отгоняло страх.

Проснувшись, она первым делом бросила взгляд на пленника. Он лежал, не двигаясь. Повторять вторую такую же ошибку, как накануне, она не собиралась. А через мгновение забыла обо всем. Интар полностью пришел в себя и узнал её:

— Овета, — слова давались с трудом, — ты такая грязная. Что случилось?

— Я умоюсь, папочка, умоюсь. Прямо сейчас. — Слезы текли по щекам от облегчения.

— Где мы? — Интар с изумлением вглядывался в полумрак пещеры.

— Пока что это наш дом, — она улыбнулась. — Ты выпьешь мой бульон?

Интар кивнул, и Овета кинулась разогревать котелок, в котором была ее стряпня. В первый раз отец сознательно сделал самостоятельный глоток.

Овета на радостях тщательно вымылась в холодном озере, даже не удосужив нагреть воды, переоделась в чистое платье, которых у нее в карете оказалось немало. После некоторого раздумья не стала кидать в огонь грязное, порванное предыдущее платье, хотя первый порыв был такой. Она как могла вымыла его, и разложила около огня.

Когда Интар очнулся в следующий раз, она рассказала ему, что случилось с тех пор, как он был ранен, пока что умолчав о пленнике. Теперь ей было не страшно. Вот только в конце она не удержалась и сквозь слезы пробормотала:

— Мне так жалко, что я не бабушка Алаина, не тетя Талина, не мама. Я ничего не знаю, я ничего не умею.

Интар нашел в полутьме её руки и легонько сжал:

— Ты спасла меня, девочка, и я горжусь тобой.

В следующий раз, когда он пришел в себя, он встретил вернувшуюся с поисков дров дочь тревожным кивком в сторону.

— Там кто-то есть?

Овета зло рассмеялась. Вот теперь она рассказала отцу об их пленнике.

— Снадобье, должно быть, подействовало. Он давно не двигается. Вряд ли он так долго притворяется.

— Через сколько времени он очнется?

— Я бы его убила, но не дала бы очнуться, — в словах Оветы была такая ненависть и такой страх, что Интар приподнялся на локтях и заглянул ей в глаза.

— Помоги мне, — велел он дочери.

Овета закусила от огорчения губу. Отцу еще нельзя было вставать, а из-за этого убийцы он опять рискует своим здоровьем.

С помощью дочери и опираясь на принесенный Оветой меч, Интар дошел до пленника.

Они вместе осмотрели его. Он был бледен и бездвижен. И на вид окоченевшим. Но если такой же вид отца ввергал Овету в отчаянье, то тут она бы предпочла, чтобы так все и осталось. К ноге все еще была прикреплена цепь. Петля на втором конце так же была насажена на обод кареты. Кинжал они еле смогли вытащить из судорожно сжатых пальцев.

Интар осмотрел колесо:

— Вот ведь, чуть не сломал нам карету. Хорошо, что ступица железная, — показал он Овете. Деревянные втулки он раскрошил, но с железом ему не справиться.

— Что мы будем с ним делать? Его нельзя оставлять в живых, он опять вырвется, — Овета чуть не плакала.

— Согласись, воля к жизни и к свободе у него велика, — сказал Интар, разглядывая своего несостоявшегося убийцу. — Но теперь мы вдвоем, справимся.

— И он точно не сможет вырваться?

— Пока что нет. Но не будем спускать с него глаз.

Овета занялась ранами. Руки были истерзаны, кровоточили во многих местах. Но раны на теле были в порядке. Девушка обработала мазью как их, так и руки.

— Когда он очнется? — спросил Интар.

— Ты очнулся на четвертый день. Но он должен на третий. Один день прошел.

— Значит, когда он очнется, мне тоже будет легче. Что ж, посмотрим.

Интар с трудом вернулся к их костру.

Овета хмыкнула носом, с ненавистью глядя на пленника.

— Ты не убийца, девочка, ты спасаешь жизни. Хотя, — Интар улыбнулся на её кровожадный взгляд, — возможно, так было бы безопасней. И если бы наши люди вернулись, тоже все было бы иначе.

— Как ты думаешь, куда они делись?

— Они не имели права покидать тебя, Овета. И за помощью все одновременно не могли отправиться. Но если они пошли на разведку, если отводили от тебя опасность, то, скорее всего, убиты.

Овета опять тихонько заплакала. Но за отцом требовался уход, и она не позволила себе расслабиться надолго. С её помощью он еще раз выпил бульон, после чего заснул. А она сидела рядом, посматривая искоса то на пленника, то на отца.

Интару с каждым разом становилось лучше. На следующий день он ещё раз встал и, опираясь только на меч, обошел их новый дом.

Овета, наконец-то, озвучила давно мучавший ее вопрос:

— Папа, а нас найдут?

— Конечно, дорогая. Особенно если мы поможем. А еще лучше, когда мы сами кого-нибудь найдем.

— Но тебе ещё нельзя ходить. И как мы поможем себя найти? Вдруг нам попадутся враги, а не друзья?

— Ну, надо дать какой-нибудь знак, по которому нас найдут.

— Какой знак?

— Что-нибудь твоё или моё, что могут опознать.

— У меня есть мои колечки, и цепочка, у нас в карете полно разных безделушек.

— Ну, скажем, можно попробовать развесить их на деревьях, но подальше отсюда. И привязать лоскутками твоего платья. И оставить записку.

— Какую?

— «Позови меня»

— И что?

— Если незнакомый человек или враг найдет их, он же и не поймет в чем дело, или не будет знать, кого звать. А позовет чужими именами, мы не откликнемся. А если найдут Стенли или Тарлин, то они будут звать тебя.

— Думаешь, получится?

— Думаю шансов мало. Но попробовать стоит.

— Но мы далеко под землей, мы не услышим. Я еле услышала грозу, когда она была.

— Все так серьезно? Ну, давай подумаем. Где мы вообще находимся?

— Старый горный рудник. Проводник сказал, что его забросили, когда он был ещё мальчишкой.

— Значит, о ней знают местные жители. Тем более действуем по нашему плану. Если знаки найдут враги, они и не будут знать, кого искать и где. Если те, кто нас ищет, они обратятся к местным жителям. Те помогут.

— А если и враги обратятся к местным жителям?

— Тогда у нас есть меч, твой поправившийся отец и отдохнувшие лошади. Уйдем, — Интар улыбнулся.

Овета недоверчиво посмотрела на него, но успокоилась. Что Интару и требовалось.

— А если нас всё же не найдут, куда мы пойдем, когда ты сможешь идти?

На этот раз Интар не стал скрывать беспокойство.

— Не знаю, девочка, не знаю. В зависимости от того, что творится в наших королевствах.

— Но ведь ничего же плохого? Мы не пустили врага в Арилазу, а потом прогоним их из Кордии, найдем королеву Тайлис, и все будет хорошо. — Овета улыбнулась.

— Да, конечно, девочка, все будет хорошо.

Прежде чем отправить Овету выполнять их план, Интар заставил её подобрать себе что-нибудь из оставленной одежды их людей. Овета с сомнением осмотрела грубые штаны и рубахи.

— Я буду похожа на тетю Талину, когда она первый раз путешествовала с тобой?

— Нет, — Интар улыбнулся. — Ты будешь Оветой, одетой в теплую, простую и незаметную одежду.

— Но, может, я подгоню под себя твою одежду?

— У моей — слишком дорогая ткань, которая прямо-таки бросается в глаза.