Ученики, учителя (СИ) - Коллектив авторов. Страница 23

— Что я думаю? — мрачно переспросил Маклауд. — Я думаю, это поинтереснее урока фехтования.

Слова явно задели Дугласа. Его лицо исказилось гневом, и он снова атаковал.

Теперь он фехтовал настолько эмоционально и плохо, что исход поединка был предопределен. Он начал делать ученические ошибки — сражался не с той скоростью, оказывался слишком близко к противнику, выполняя обманные вызовы, парировал четвертой защитой, в то время, как Митос атаковал в шестой сектор. И Митос еще больше снизил темп, следуя непреложному правилу: соперник медлит — подстегни, действует быстро — замедли. Это в конец разозлило Дугласа. Он сделал вызов раньше, чем было нужно, — откровенная ошибка новичка — и понял ее в тот же миг, как совершил. Но тем не менее повторил это снова, зная, что не прав. Потом он и вовсе потерял голову, сделав это в третий раз, — вызов в верхнюю позицию, так соблазнительно близко от своего незащищенного горла. Дункан мог видеть последовательно выполненные парирование, рипост, бандероль и попытку укола в шею. Митос нанес удар под углом, продолжая атаковать на нижней линии, и вонзил свой меч прямо Дугласу в живот.

Маклауд был больше не в состоянии на это смотреть. Он повернулся и направился к двери.

Позади него Митос вздохнул.

— Подожди минутку, Мак.

И, обращаясь к Дугласу, подвывающему от боли на полу, произнес:

— Достаточно, малыш. Можешь потом поблагодарить своего учителя за этот урок.

Он догнал Маклауда уже на улице. Тот взглянул на него мрачно.

— Так тебе не нужна его голова?

— Я уже поужинал, — ответил Митос.

Акт третий: Sentiment de fer [8]

— Ты не должен был его унижать, — сказал Маклауд два дня спустя.

Он был сонным и расслабленным, потому что провел весь вечер и большую часть ночи, чествуя своего старого друга Митера. В ресторане Мориса они начали с того, что «уговорили» две бутылки лучшего шампанского, поднимая тосты за процветание нового фехтовального зала, и попробовали все самые дорогие блюда в меню. После чего перешли к вещам еще более ценным и крепким. В конце концов, пьяные как короли, они, пошатываясь, добрались до берега Сены, где бурно распрощались, заверяя друг друга в вечной братской любви, крепче, чем между Давидом и Ионофаном, крепче, чем… ну, и тому подобное. После этого Митер ушел, а Маклауд свалился в Сену.

Бодрящая холодная ванна чудесным образом протрезвила — в глазах перестало двоиться. (Маклауд знал, насколько ему повезло не наткнуться в таком состоянии на случайного противника). Его катана вряд ли пострадала от купания, к тому же, Бог свидетель, она и раньше бывала мокрой.

Он выжал полы своего плаща и вытряс капли из волос. Все-таки короткая стрижка имела ряд преимуществ. В ботинках хлюпало. Между тем, квартира, которую снимал Митос, как раз находилась поблизости. Мак вылил воду сначала из одного ботинка, потом из другого и пошел в том направлении, оставляя за собой мокрый след.

Через несколько минут он был на месте. Дверь оказалась незапертой. Он открыл ее, даже не потрудившись постучать. Сделал три шага вперед и остановился.

Квартира состояла из одной-единственной комнаты. В голубом водянистом свете, лившемся из окон, предметы в ней казались высеченными из мрамора, металл блестел как ртуть. Все тонуло в тенях. Митос, растянувшись, лежал на кровати, скрестив босые ноги у лодыжек, правая рука покоилась на рукояти меча. Полностью расслабленный. На нем не было абсолютно ничего. Он был одет лишь в свет и тьму — обнаженный человек с обнаженным мечом.

— Чай на кухне, — проговорил Митос, не открывая глаз.

— Ты всех своих гостей так встречаешь? — Маклауд снял промокшее пальто, оглядел и, вытащив из него катану, бросил на пол в прихожей. Скинул ботинки.

— Ты не гость, — Митос приоткрыл глаза. Посмотрел сначала на брошенные вещи, потом более внимательно на Маклауда.

— Хелло, ты что, побывал в драке?

— Нет. Просто во всех ночных клубах Парижа, — чайник начал свистеть, и Мак его отключил. Поскольку никто не собирался проявлять гостеприимства, он сам заварил чай.

— Где чашки?

— Там, рядом. Если не хочешь чая, в морозилке пиво.

Из чистого любопытства Маклауд заглянул в холодильник. Там не оказалось ни тукана, ни фазаньих мозгов, ни медуз, ни морских ежей. Единственным экзотическим продуктом была конина, но ее можно было купить в нескольких магазинах в Париже. Похоже, Митос также любил йогурт.

— Думаю, лучше чай, потому что если я еще хоть немного выпью, то вряд ли доберусь до дома без приключений, — он разлил чай и начал копаться в кухонных шкафах.

— Чувствуй себя как дома, — сказал Митос. Он потянулся, перевернулся на живот и положил голову на сложенные руки, следя за Маклаудом блестящими глазами.

У изножья кровати находился большой дубовый сундук. Мак открыл его и начал рыться там.

— М-м-м. Так ты не видел Дугласа с поединка?

— Нет.

— Хорошо, — он перешел к ящикам стола, — ты не должен был его унижать… Он хороший человек, Митос. Его честь — это его жизнь.

— Ему оставили его жизнь. Он должен тебя за это благодарить. Какого черта ты там ищешь?

Вот. Масло и ткань для полировки мечей.

— Так ты поэтому не забрал его голову? Чтобы доставить мне удовольствие?

— Нет. Просто не хотел тебя огорчать, — перекатившись по кровати, Митос поднялся с мечом в руке, сразу обретя равновесие. Как танцор, как актер, как греческий воин. Как парень с рекламного плаката.

— Я не собираюсь учиться доставлять тебе удовольствие. Маклауд, ты редкий мерзавец, но между нами что-то есть.

— Значит, ты думаешь, что доставляешь мне удовольствие, просто будучи собой?

— Точно.

Они стояли друг напротив друга — двое мужчин с мечами. Мак оглядел Митоса с ног до головы.

— Я могу сказать то же самое о любой парижской шлюхе. Но, по крайней мере, они не вызывают у меня желания вышибить им зубы.

— В этом часть моего шарма.

— Митос, ты обладаешь всем шармом монгольской орды, — Маклауд сел на кровать и откупорил бутылочку с маслом для полировки.

Смочив им кусочек ткани, он с бесконечной любовью и заботой провел по клинку своей катаны.

— И не говори со мной, как учитель! Чему ты можешь меня научить?

Митос положил свой меч Маклауду на колени и тут же отошел, бросив через плечо:

— Уважать старших?

— Я всегда уважал старших бессмертных, — сказал Мак.

— Конечно, это даже в твоих хрониках отмечено. Как же такое пропустить. Зато они пропустили твоего друга.

— Я думал, Наблюдатели никогда ничего не упускают.

— Я говорил тебе, ты их переоцениваешь. В твоей истории нет ни слова о Ките Дугласе, видимо, ты был осторожнее обычного, когда учил его. Кто те люди, что следят за нами?

— Понятия не имею, я тебя хотел спросить.

— Это не Наблюдатели, — сказал Митос, — по крайней мере те, которых я заметил. У них другие намерения.

— Может, следят за Дугласом. Не могу сказать…

— Мак. Хватит за него беспокоиться.

— Разве я за него беспокоюсь? — закончив с катаной, он осмотрел меч Митоса и принялся его полировать. — Похоже, он единственный мой ученик, который до сих пор жив. Я возлагал такие надежды на Ричи — и посмотри, что случилось. Скажи, мы все так часто теряем учеников?

Митос вздохнул, извлекая из ящика длинную заношенную сорочку — она была вполне приличной, так как надетая, доставала ему почти до колен.

Он прикрыл глаза и процитировал:

— То, что происходит между учителем и учеником, может показаться любовным романом, но это не так. Сексуальные связи между бессмертными мимолетны и несерьезны. То, что действительно важно, это отношения учитель — ученик. Необходимы дальнейшие наблюдения.

Маклауд остановился, моргнул и начал хохотать.

— Неужели так и написано? — выдавил он наконец.

— О, да. Это из руководства для Наблюдателей. Но после того как ученик возьмет свою первую голову, что делает мудрый учитель?