Путь в стаю (СИ) - Кузнецов Павел Андреевич. Страница 69

Да, они были здесь. Караулили свою добычу. Три поджарые туши, пористых неровных очертаний. Больше всего корабли врага напоминали застывшие глыбы льда или железистые астероиды. И вот к одному из них и устремилась пущенная в ответ стая пираний космоса. Метиллии не стали распылять свои силы. Они стремились уйти, но забрать с собой хотя бы одного врага, именно поэтому сразу разрядили всё, что имели.

Чёрная смерть поглотила корабль Конгломерации. Было видно, как от него отлетают сегменты обшивки, как он кровит струйками конденсата из развороченных отсеков. Казалось, корабль обречён. Однако если присмотреться, было хорошо видно, как работает система противокосмической обороны. Далеко не все ракеты смогли долететь до цели. То и дело космос расцвечивался скоротечными вспышками взрывов — коротких, совсем незрелищных в безвоздушном пространстве. Впрочем, отсутствие спецэффектов никак не отражалось на эффективности заградительного огня и противоракет. Добрая половина атаковавших корабль аппаратов разметалась хороводом осколков по бескрайнему космосу, и теперь начала свой столь же бесконечный полёт от заданного взрывом изначального импульса.

В это же время стая выпущенных людьми пираний космоса впилась в металлическое тело чужого. То ли у него не было необходимого набора противоракет, то ли орудия оказались банально не рассчитаны на подлётные скорости человеческого оружия, но все ракеты достигли цели. Даже заполошные попытки аппарата маневрировать ни к чему не привели. Первая же волна боевых ударных модулей слизала добрую половину борта на всю его глубину. Выглядело это жутко. Казалось, по борту прошлась очередь из автомата, последовательно выбивающая сегмент за сегментом. Чужак тут же потерял возможность маневрировать, стал медленно закручиваться волчком от приданной инерции попаданий, наложившихся на лихорадочную работу собственных маневровых движков, не успевших вовремя сбавить тягу. Когда же корабль развернуло кормой, туда прилетела следующая волна, от которой сдетонировало что-то внутри самого аппарата. Теперь он стал вполовину короче. Так что третьей волне оставалось лишь разметать жалкие ошмётки некогда бороздившего космическое пространство рукотворного объекта. Или лапотворного?.. Что там у этих тварей вместо рук?

Человеческий корабль, между тем, пользуясь суматохой в радах врага, попытался приблизиться на расстояние удара орудиями ближнего радиуса. Он шёл тяжело, как будто вразвалочку. Видно было — ранен тяжело, но не повержен. Люди собирались продолжить размен своих жизней. В этот момент от аппарата отделился небольшой модуль и споро прянул прочь. Он уносил послание для Конгломерации, а также должен был до последнего момента оставаться в зоне видимости, чтобы заснять всю картину боя и передать её братьям и сёстрам по расе. Нёс он в себе и кадры принятой ранее передачи из колонии, с короткой ремаркой капитана: «Был атакован на выходе из прыжка. Веду бой. Постараюсь забрать с собой как можно больше вероломных тварей. Не щадите их. Не ведите переговоры. Просто бейте. За Конгломерацию. За Человечество».

Люди тогда дорого продали свои жизни. Они всё же умудрились сблизиться с чужаком, и даже оказаться от него в выгодном положении, при котором вели бой один на один. Заработали кинетические электромагнитные орудия, выплёвывая во врага десятки килограммов разогнанных до чудовищных скоростей тугоплавких стержней. Вскоре чужака сотрясли конвульсии попаданий. Почти в тот же миг такие же конвульсии прошли по покорёженному телу корабля Конгломерации. Боевые аппараты — созданные для убийства, натасканные на убийство — закружились в смертельном хороводе. Только молчаливые звёзды видели это ожесточённое, беспощадное, непримиримое столкновение, но они были слепы и лишены чувств, чтобы в полной мере оценить героизм участников. Ещё недавно — лучших друзей, братьев и сестёр по разуму, а ныне — непримиримых врагов, всякие переговоры между которыми попросту невозможны.

Когда человеческому кораблю пришёл черёд умирать, он перед самой смертью успел застать гибель врага. Кинетическим орудиям в какой-то момент удалось нащупать что-то жизненно важное в туше чужого, и, после планомерного вспарывания в уязвимой точке, наружу выплеснулись скупые языки огня. Так что дальше корабль Конгломерации, не обращая внимания на огонь третьего чужака по и без того повреждённому борту, в свою очередь добивал своего врага. С каким-то садистским удовлетворением ввинчивал в его содрогающуюся в конвульсиях тушу иглы композитов, словно рыцарь — мизерикорд под забрало шлема поверженного противника. Два корабля — чужой и человеческий — раскололись одновременно, выбросив в холодный космос остатки воздуха, опалившего покорёженную внешнюю обшивку языками огня.

Последний кадр показывал разлетающиеся осколки некогда мощных и смертоносных аппаратов, созданных человеческим и нечеловеческим разумом. Третий чужак медленно уходил прочь, словно до конца не верил, что всё уже закончилось, и он всё-таки вышел из схватки победителем…

Это побоище проняло и меня. Я невольно откинулся на спинку кресла-кокона, переводя дух. До сих пор перед глазами стояли картины разрываемой в труху обшивки. И это послание капитана… Кто знает, какую роль оно сыграло в грядущей расправе людей над «дружелюбными» мишками? Какова была сила боевого братства во флоте Конгломерации? Однозначно она должна была быть огромной, раз люди тогда жили идеей и готовы были принять за неё смерть. Они должны были не просто уважать поступок боевых братьев и сестёр — они должны были боготворить его. Очень сомневаюсь, что какие-то внешние флоту факторы могли сдержать метиллий от праведной мести. Вероломство. В ответ на братскую руку дружбы. Что могло остановить их от адекватного ответа?

Но никто не собирался никого останавливать. Никто не собирался ни с кем вести переговоров, и повторно наступать на те же самые грабли. Потому что в третьей части фильма показали колонию — такой, какой её увидели миллионы людей по всей Конгломерации, когда эти кадры были преданы гласности.

…Двое метиллиев в форме шли по посёлку. Они проходили мимо аккуратных домиков, заходили в открытые двери, останавливались на небольших изящных площадях. Наконец они надолго замерли в огромном зале самого большого строения — явно созданного когда-то для проведения собраний, на что указывали стройные ряды кресел.

Лица метиллий были бледны. Даже их врождённый оливково-тёмный оттенок не спасал, они казались именно белыми, под стать волосам. Выражения лиц запеклись безучастной маской, и только стальной блеск в глазах и плотно сжатые в полоску губы показывали, что на самом деле творится в душах этих обычно спокойных и невозмутимых представителей человеческой расы. Причина подобного душевного раздрая была видна невооружённым взглядом, проступая практически в каждом здании и помещении некогда живого и по-своему яркого поселения.

Нелюди славно порезвились, и, видимо, решили запечатлеть последствия своего веселья на веки вечные. Или всё дело в масштабе?.. Ну захотелось милым мишкам, понимаешь, охватить всё поселение в своём извращённом чувстве прекрасного! Оставить след своего пребывания на каждом углу, в каждом строении! А как этого добиться? Людей-то мало… Людей мало, зато человеческий кишечник можно растянуть ещё на добрых шесть-восемь метров, чем твари и воспользовались. Ещё и кровью отметились… Ну а всё лишнее — головы там, отвалившиеся в процессе конечности и прочее и прочее — они оставили в зале совещаний, аккуратно рассадив по креслам первых рядов.

Возможно, мишки хотели этим показать, что принимают руку дружбы человечества. Отдельно от тела. Ну а вдруг? Мы же не знаем чужой психологии. Может, они руководствовались самыми что ни на есть гуманными соображениями. Расписались так в любви к человеку. Его собственной кровью. Может быть земные правозащитники и борцы за права всевозможных меньшинств и стали бы разбираться, строить гипотезы, но метиллии были другими. Они были проще и конкретней в таких делах. Они посчитали этот жест объявлением войны — да не абы какой, а войны на тотальное уничтожение самого вида.