Хозяин жизни (СИ) - Мельникова Надежда Анатольевна. Страница 22

Артур подкатывает столик с закусками, я достаю вино, он разливает по бокалам. Сажусь на колени, откидывая волосы назад, стараюсь выглядеть привлекательно. Со дня свадьбы близость у нас была дважды. Оба раза — это было довольно мило.

— В основе сценария этого фильма лежат вольно изложенные события, предшествовавшие Третьему крестовому походу. Война между Иерусалимским королевством и Айюбидами и осада Иерусалима Саладином, — зачем-то прикрывает меня пледом Артур и сам залазит под него.

Я устраиваюсь у него на груди. Играет громкая музыка и Артур берет тарелку с волованом и тарталетками. Он кормит меня и себя, внимательно следит за сражениями на экране, мне очень быстро становится скучно. Я согреваюсь под одеялом, и близость мужа наводит на определенные мысли. И так как несмотря на мой явно намекающий на секс наряд, Артур просто обнимает меня за плечи и ничего не делает, бурно обсуждая историческую драму, я начинаю к нему ластится. Целую его в шею, трусь носом о щеку, прижимаюсь грудью, которую хорошо видно сквозь ткань через кружева сорочки.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Качественно снятая костюмная сказка, — неожиданно вскрикивает Артур, явно не замечая моих приставаний. — К истории имеет такое же отношение, как «Властелин колец», то есть чушь от начала и до конца!

— Музыка в фильме очень красивая, — хриплю, отползая на другой край дивана.

Злость копится во мне, она набухает, как фурункул, заполняя гноем все мое нутро.

Молодая пара, которой ничего не мешает, не должна просто смотреть телевизор, особенно, если последний секс был на той неделе, а юная жена сидит полуголая рядом. А Артур, как ни в чем не бывало, тянет меня обратно и обнимает за плечо, прижимая к себе.

— Плыть в шторм с парусами — это моветон, Маш. В бурю даже мачты рубили, а тут красиво на дно при парусах, — смеется муж, глядя на экран.

— Ты меня не хочешь, Артур? — обращаю на себя внимание, снова отползаю, скрещивая при этом руки на груди.

— Маш, ну ты чего? Мы же кино смотрим.

Раньше меня это не раздражало, а сейчас просто бесит. Артур ставит фильм на паузу и поворачивается ко мне.

— Что ты за ерунду говоришь? У нас же было в выходные. Ну досмотрели бы кино, легли бы в постель.

— А я хочу сейчас, незапланированно, страстно!

— Маш, ну что за эгоизм такой?

Спрыгиваю с дивана и захожу в спальню, громко хлопнув дверью напоследок. Артур за мной не идет. Он снимает воспроизведение с паузы и демонстративно делает звук громче. А я залажу под одеяло и накрываю голову подушкой. Вот тебе и вечер семейного просмотра.

Глава 25 

Проснувшись, я обнаружила, что в кровати я совсем одна. Все в той же прозрачной ночнушке и холодной постели. Открыв глаза, я поняла, что жутко замерзла. Потерла плечи и поежилась, покрывшись мурашками. В окно светило, но совсем не грело солнце. А Артур в спальню так и не пришел. Села, потерла глаза со сна и, оглянувшись на несмятую постель с левой от себя стороны, почувствовала новый укол совести. Что я делаю? Почему цепляюсь к мужу? Он не заслужил такого отношения. Ведь, если бы я дождалась конца фильма, мы, конечно, пошли бы в спальню и занялись любовью. Но я устроила истерику и испортила нам обоим настроение. Я действительно эгоистка, Артур прав.

Ступая ногами на мохнатый коврик возле постели, я одергиваю подол, привожу себя в порядок. Затем быстро переступаю по ледяному ламинату и заглядываю в зал. Артур спит на диване, прикрывшись небольшим шерстяным клетчатым пледом. Длины пледа не хватает, и муж лежит, скрючившись в три погибели. Ну что я за жена такая? Как могла поступить так с собственным мужем? Неотступно мучают угрызения совести: что может быть отвратительнее, чем гнусные придирки и наезды не за что.

Подхожу к дивану, отгибаю уголок покрывала и ложусь к нему, прижимаясь грудью к спине спящего мужа. Чувствую, как он напрягается, задерживает дыхание. Очевидно, что он давно не спит. Артур не злопамятный и всегда меня прощает. Это одно из тех качеств, которое мне очень сильно в нем нравится. Таить злобу он не умеет.

— Прости меня, пожалуйста, я была дурой.

— Я сплю, — бурчит Артур, а я улыбаюсь ему в лопатку, чувствуя, как учащается его дыхание.

— Чем закончился фильм? — щекочу его спину дыханием и вижу, что он непроизвольно расслабляется.

— Все умерли в конце.

— Ну не правда.

Муж разворачивается, и я утыкаюсь ему носом в плечо. Становится жарко.

— Не делай так, пожалуйста, — обнимает. — Мне неприятно, как будто тебе только одно от меня и надо. Я не искусственный хрен, Маш.

В общем-то, Артур прав. Я ведь знала его в течение шести месяцев, он всегда был спокойным в этом плане, а я никогда не нападала на него, требуя страсти. Что сейчас на меня нашло?

— Давай собираться, а то на работу опоздаем, — трет он ладонью мою поясницу, хлопая по спине.

Одеваемся мы быстро, удачно проскакиваем в пробках и, забыв поцеловать, Артур отправляет меня в школу.

Я очень люблю свою работу, потому что педагог начальной школы — это больше чем предметник, преподающий азы наук. От его работы во многом зависит то, как первоклашки будут относиться к процессу накопления знаний и самосовершенствования не только в ближайшие одиннадцать лет, но и всю жизнь. И я очень стараюсь. Зачастую мне приходится быть одновременно преподавателем, психологом, воспитателем, а иногда и мамой или папой.

В нашем классе очень красиво. Новые парты, линолеум разного цвета, ярко-желтые стульчики, такого же цвета рольшторы. Синий стеллаж, мой стол с невысокой перегородкой, скрывающей часть столешницы от детских глаз, удобная современная раковина для мытья губок.

— Назовите зимние месяцы? — спрашиваю первоклашек, и они начинают хором отвечать.

Обожаю этот гул. Звучит миллион ответов сразу, а я широко улыбаюсь. Все же дети занимают большую часть моей души. Когда этот класс вырастет, я буду очень скучать.

И, ни о чем не думая, поворачиваюсь к окну, смотрю на школьную стоянку и перестаю слышать своих школьников. Сердце пропускает удар за ударом!

Вроде бы кто-то из детей меня зовет. Но я не могу оторвать взгляда от черной машины, из которой выходит отец моего мужа. Этот до икоты шикарный мужик обходит вокруг своей тачки, бьет носком ботинка по колесам и присаживается на корточки, разглядывая блестящие диски. Сегодня на нем обычная хлопковая футболка шоколадного цвета и синие джинсы, но несмотря на простату прикида, он настолько красив, что я глотаю нелепо скопившуюся слюну. Ели дотягиваю до конца урока, грубо избавляюсь от навязчивых коллег, тысячу раз смотрю в зеркало. А когда выхожу на улицу, решаю идти мимо него, уши закладывает от оглушительного грохота сердца в груди. Мало ли к кому он сюда приехал. Он же с Азалией, а я с Артуром. Зачем? Просто пробегаю мимо, стараясь как можно быстрее двигаться в туфлях на каблуках, узкой учительской юбке до колена и тесном коротком пиджачке графитного цвета.

— Маш! — окликает меня Дусманис.

И все. В животе взлетает целый рой чокнутых бабочек. Он приехал ко мне?! Он сюда прикатил, чтобы увидеть меня? Но это же безумие. Мои лёгкие всё больше и больше наполняются вожделением вместо воздуха, мне нечем дышать.

Я убираю волосы за уши, мельком глянув в окно школы, понимаю, что я покраснела от носа до ушей. Меня колотит от избытка адреналина.

Сжимаю в руках сумочку, мну кожаный ремешок и на ватных ногах следую к дорогой черной машине. Дусманис открывает для меня дверь.

— Садись! — скорее приказывает, чем просит. Мы смотрим друг на друга. Все мое нутро сопротивляется, здравый смысл орет:

«Остановиться и не усложнять себе жизнь каким-то ужасно идиотским, необдуманным поступком».

Но в груди что-то отчаянно жжет. И я залажу на переднее сидение.

Когда я сажусь, чересчур узкая юбка подпрыгивает вверх, туго обтягивая бедра, пиджак также натягивается, подчеркивая задорно стоящую в пушап лифчике грудь. На ум приходит плохая училка из одноименного фильма. Дусманис себе не изменяет, жадным взглядом осматривает мои бедра, сканирует грудь, не оставляя без внимания ни единого участка тела. И только вдоволь насмотревшись, возвращается к моему лицу. Мне становится жарко.