Хозяин жизни (СИ) - Мельникова Надежда Анатольевна. Страница 9

— Машину жениха и невесты на прокат брали? — звучит хрипловатый, низкий голос.

И почти ненавижу себя за то, что от его глубокого тембра по моей спине ползут мурашки. Сжимаю кулачки и снова утыкаю взгляд в обивку переднего сидения.

Я конечно молчу про машины, хотя ответ знаю. Много чести разговаривать с человеком, который считает меня продажной шлюшкой.

— Вас кинули, — спокойно констатирует Дусманис, — оба водителя, машин жениха и невесты, уехали раньше времени. Твоя мама предпочла другой автомобиль, поэтому вас повезу я.

Бросаю на него быстрый взгляд. Значит, Надежда Васильевна не захотела садиться с ним в одну машину. Как же я ее понимаю. «Хозяин жизни» разворачивает «ауди», ловко управляясь с рулем. Машина, конечно, другая, но вот движения и повадки все те же, и меня ужасно злит, что я все это помню.

— Кать, Маш, знаете ли вы, кто такой Карл Бенц? — интересуется Артур.

— Понятия не имею, — бурчит Катька.

— Он сконструировал первый автомобиль с бензиновым двигателем.

— Какой у тебя умный сынуля, — выглядывает из-за переднего сидения рыжая, и говорит это таким тоном, как будто Артуру года два, не больше, и он сложил из колечек пирамидку по цвету и размеру.

Она ведь ненамного его старше.

— Классно, — качает головой Катька, сморщившись, пытаясь вытянуть больную ногу.

Это вызывает у меня печаль, мне не нравится, что подруга испытывает дискомфорт, с грустью отворачиваюсь к окну. Смотрю в темноту ночи и только сейчас понимаю, что мы зачем-то подъезжаем к серому зданию, где крупными буквами горит надпись: «Центральная районная поликлиника №19».

— Почему мы сюда приехали? — спрашиваю совсем тихо, чтобы богатый и неземной не услышал.

Рыжая Барби восторженно смотрит на своего мужика, как будто только он знает ответы на все вопросы в этом мире. Артур загадочно молчит, а Катька, как и прежде, печально постанывает.

— Сын, отведи девушку, — игнорирует мой вопрос Дусманис, — пусть проверят. Это круглосуточный травмпункт.

Какая прелесть. Просто сверхъестественное благородство. И опять он все решил за нас. Все верно, и конечно лучше снимок сделать, но можно было и наше мнение узнать.

Артур не спорит и послушно вытягивает Катю. Я дергаюсь за ними.

— Ты посиди, Маш, куда ты в свадебном платье пойдешь?

Решение разумное, но меньше всего на свете я хочу сидеть в компании отца Артура и его куклы. Нет, я не боюсь оставаться с ними наедине. Просто не хочу. Мне как будто дышать нечем, здесь слишком много Дусманиса. Может мне вылезти и вокруг машины побродить? Ноги заодно разомну. И на улице будет меньше этого дорогого парфюма «хозяина жизни», который лезет ко мне в нос без спроса, как химоружие. Сердце колотится, появляется странный треск в ушах, когда я вижу, что рыжая толкает дверь наружу.

— Миш, я в туалет хочу, пойду поищу что-нибудь, в ресторане не сходила по-маленькому, а это похоже надолго, — выскальзывает Барби на улицу, оставляя нас с Дусманисом наедине.

Глава 11 

Как только за рыжей Барби захлопывается дверь, а на улице отчетливо слышится стук ее каблуков, я тут же тянусь к своей ручке, чтобы вылезти наружу и сбежать. Я могу прогуляться по окрестностям, еще больше изгадить свадебное платье, неприятностей найти на пятую точку, вымокнуть под накрапывающим дождем в конце концов. В любом случае это лучше, чем ощущать неловкость рядом с мужиком, который меня ни во что не ставит.

Но Дусманис решает иначе. Я снова вижу его жгучие тёмные глаза в зеркале заднего вида, он лениво поднимает на меня пронизывающий взгляд и одним ловким движением блокирует все пути отхода. О том, что выйти из машины у меня не получится, я догадываюсь по соответствующим щелчкам по всему периметру автомобиля. По коже пробегает мороз. Непроизвольно округляются глаза. В этом моменте столько опасности и запретной интимности, что я сажусь прямо, будто кол проглотила. Ну не будет же он меня насиловать на моей собственной свадьбе? Все это страшно и почему-то горячо, одновременно. Умираю от духоты в тесном платье, каждые пять секунд облизываю сухие губы. Его планы мне неизвестны, но я чувствую смущение по этому поводу. Я не хочу, чтобы вернувшийся из травмпункта Артур, подумал, будто мы с его отцом закрылись в машине нарочно.

— Выпустите меня сейчас же, Михаил Сафронович, — говорю тихо, но настойчиво.

Отчество свекра я узнала у мужа, решила звать его именно так, чтобы возвести между нами границу толщиной в метровую стену из бетона. Дусманис просто смотрит на меня, а я все равно пугаюсь. От приступа паники меня немного мутит, я стараюсь глубоко дышать через нос.

— Ты получишь хорошие отступные, — цедит он сквозь зубы, — когда подашь заявление в ЗАГС о расторжении брака. С Артуром я разберусь, поплачет и успокоится.

Отбрасываю прилипшие к плечам волосы назад, пить хочется. В угольно-черных глазах блестит нехороший огонь. Было бы гораздо легче, если бы его красивые мужественные черты лица вызывала во мне гораздо меньше трепета. Я где-то читала, что у тела есть память и в один прекрасный момент оно припоминает нам все, что мы ему не додали. От одного вида Михаила Дусманиса в памяти вспыхивают горячие картинки, которые по всем законом жизни не должны были запомниться. Слишком много времени прошло. Но они остались со мной, словно выжженные на подкорке.

Качаю головой, потому что до сих пор не могу поверить в то, что Дусманис прямо на свадьбе требует нашего с Артуром развода. Это просто даже не прилично, мог хотя бы медовый месяц подождать.

— Да что Вы ко мне привязались? — спрашиваю тихо, нерешительно, все же побаиваюсь его, и снова дергаю ручку пассажирской дверцы.

Но он конечно слышит. Даже не оборачивается, так и наблюдает за мной через зеркало. Сильные большие руки сжимают руль.

— Ты не любишь моего сына, — холодно констатирует Дусманис, при этом глаз с меня не сводит, будто впитывает реакцию.

— Просто выпустите и все, — горько вздыхаю, отворачиваясь к окну.

Там темно, не видно ни Барби, ни Артура с Катькой. Пусть думает, что угодно. Ну не люблю, так не люблю. Завтра он вернется к своей империи и забудет о том, как сильно ему не нравится жена сына.

— Сегодня суббота, завтра отдохнете, выспитесь, в понедельник в ЗАГСе выходной. Во вторник мой помощник подъедет к вам с утра. Возьмешь паспорт и свидетельство о браке.

Смотрю на него, долго смотрю, так и хочется сказать: «А не охренел ли ты, папочка?».

Но я конечно молчу, воспитание не позволяет. Но от такой наглости у меня даже корни волос шевелятся. Теперь я понимаю, за что его прозвали «хозяином жизни», у него же есть только его мнение и неправильное.

И с чего он взял, что я Артура не люблю? Что он вообще может знать о любви? Я по-прежнему говорю тихо, так мне проще, так я меньше теряюсь перед этим властным богом секса.

— Михаил Сафронович, давайте поговорим о любви. Вас шесть месяцев не было на горизонте, Вы даже в ЗАГСе во время регистрации не были, — отворачиваюсь, но потом снова смотрю в черные глаза. Не отвечает, только смотрит в упор, будто пялится на ураган с берега.

Я же дергаю ручку еще сильнее.

— Оторвешь, будешь покупать новую.

Игнорирую.

— Вы знаете меня пять минут и уже утверждаете…

— Я видел тебя голой.

Лицо вспыхивает алым цветом, в горле образуется такой величины ком, что я даже не пытаюсь его протолкнуть.

Пропускаю последнюю фразу, будто это не меня он попрекнул распутством. По правде говоря, тогда, четыре года назад, Дусманис был для меня кем-то вроде кумира. Я была моложе, его хотели все вокруг. С другим мужиком я бы такого себе не позволила, но в тот день, когда в стенку бара въехал «джип», а сексуальный «хозяин жизни» обратил на меня внимание, я поддалась. Звезды сошлись таким образом, что я сдернула перед ним полотенце и оголилась полностью.

Откашлявшись:

— Как Вы можете утверждать, будто я не люблю Вашего сына. Откуда такие выводы?