Империя. Пандемия (СИ) - Марков-Бабкин Владимир. Страница 33
‑ Ваше сиятельство! Рейс Москва‑Владивосток отменен. Правда ли, что дирижабль «Империя‑1» будет занят в спасательной операции? И есть ли сведения о том, когда планируется возобновление воздушного сообщения между Москвой и Дальним Востоком?
Многозначный кивок.
‑ Да, участие Империи, в деле спасения подданных Его Величества, не вызывает сомнений. Здесь, конечно, решать Императорской Службе Спасения, но, лично я уверен, что все будет сделано, как надо. Империя своих не бросает, господа!
‑ Ваше сиятельство! Правда ли, что в Тамбовской губернии вспыхнули крестьянские волнения и введены войска?
Ни один мускул не дрогнул на лице главного пропагандиста Имперского Единства России и Ромеи, когда он все с той же, полной достоинства, улыбкой, дал развернутый ответ на неудобный вопрос:
‑ Господа! Я благодарю вас за тот интерес, который вы проявляете к этой непростой ситуации. Уверен, что нет в России и в Ромее ни одного равнодушного человека, который безразлично бы взирал на происходящее. Наша сила в Единстве! А теперь, прошу меня простить, я вынужден вас покинуть. Государь наш крайне не любит, когда ему приходится ждать, тем более, когда речь идет о жизнях его верных подданных!
* * *
ЛИЧНОЕ ПИСЬМО ИМПЕРАТОРА ЕДИНСТВА МИХАИЛА АЛЕКСАНДРОВИЧА ИМПЕРАТОРУ РИМА ВИКТОРУ ЭММАНУИЛУ. 5 октября 1918 года.
Дорогой Виктор!
Сердечно приветствую тебя!
Наш царственный коллега из Берлина прислал письмо, полное «обеспокоенности» и «решимости» относительно австро‑венгерских дел. Фактически угрожает вводом войск. И он, как ты понимаешь, их туда обязательно введет, его позиция и его мотивы тебе хорошо известны.
И у нас, по факту, есть два варианта действий. Первый – дать германскому орлу увязнуть в Австро‑Венгрии, наблюдая со стороны и надеясь на то, что у Рейха будет больше проблем, чем выгоды. Второй – поучаствовать в этом деле.
Не могу сказать, что я в восторге от перспектив участия. Мою позицию ты хорошо знаешь. Но если кайзер введет войска, то это чревато чем угодно, вплоть до начала новой большой войны в центре Европы, от участия в которой не удастся уклониться ни мне, ни тебе. В то же самое время, судя по хаосу и настроениям в Дунайской империи, результаты их референдумов предсказать несложно, а значит, достаточно высок риск начала там гражданской войны, главными застрельщиками которой станут венгры. Следствием этого, опять же, станет неизбежная война за «австро‑венгерское наследство», в которую мы обязательно будем втянуты.
Вилли предлагает мне встречу на моей яхте «Штандарт» в районе 9‑10 октября. Мне эта дата и район встречи крайне неудобны, но, похоже, выбора у меня нет и придется ехать.
Что касается самого вопроса, то, как мне представляется, хорошо было бы устроить встречу четырех императоров – твою, мою, Вилли и Карла, где проговорить сложившуюся в Австро‑Венгрии ситуацию и перспективы мирного выхода из положения. Учитывая обстоятельства, вполне вероятно, что нам придется надавить на Карла, пригрозив войной и фактической оккупацией со стороны Германии и Новоримского Союза.
Необходимо обеспечить мирное разрешение ситуации и не допустить новой войны в Европе.
Жду твоего скорейшего ответа, после чего буду писать письмо Вилли.
Михаил,
Москва, Петровский Путевой дворец.
5 октября 1918 года.
* * *
ИМПЕРИЯ ЕДИНСТВА. РОССИЯ. МОСКВА. ИМПЕРАТОРСКИЙ ПОЕЗД. 5 октября 1918 года.
Император очень сдал за эти полгода. Появились первые признаки морщин, усталость в глазах и в голосе. Нет, он еще не выглядел, словно загнанная лошадь, но явно уже не производил впечатление полного жизни молодого и уверенного в себе правителя. Даже лицо, бывшее до этого свежим и розовым, приобрело вдруг некоторый мертвенный синеватый оттенок.
Он расходовал свою жизнь. Всю без остатка. И не было никакой уверенности в том, что он не надорвется в самое ближайшее время. Слишком многое он взвалил на свои плечи, слишком непосильной была его ноша.
Он сгорал, словно свеча.
Ах, как это не вовремя, как не вовремя. Ах, какие были планы…
Впрочем, может оно и к лучшему.
Баронесса Беатриса Эфрусси де Ротшильд склонила голову, обозначив церемониальный поклон, насколько это было возможно сидя за столом.
‑ Я благодарю вас, Ваше Императорское Всесвятейшество и Величие, за предоставленную аудиенцию, и за честь разделить с Вашим Величеством чай.
‑ Пустое, баронесса. Чай прекрасен сам по себе, а в присутствии очаровательной дамы, он прекрасен вдвойне…
* * *
ИМПЕРИЯ ЕДИНСТВА. РОССИЯ. МОСКВА. ИМПЕРАТОРСКИЙ ПОЕЗД. 5 октября 1918 года.
Как же я устал. Кто бы знал. Знала только Маша.
Моя любимая, ненаглядная Маша. Я никогда не представлял себе насколько ты важна теперь в моей жизни. И как мне может быть плохо без тебя. Боже, зачем я устроил все это? Господи, за что мне это все…
Как же устал.
Как хочется все послать.
Только Маша умела меня выводить из депрессии.
Маша.
Как я ненавижу этот мир и всех вокруг меня.
Будь все трижды проклято…
Улыбка.
‑ Пустое, баронесса. Чай прекрасен сам по себе, а в присутствии очаровательной дамы, он прекрасен вдвойне…
* * *
ИМПЕРИЯ ЕДИНСТВА. РОССИЯ. МОСКВА. ВОРОБЬЕВЫ ГОРЫ. ШУХОВСКАЯ БАШНЯ. 5 октября 1918 года.
‑ Ветер усиливается. Это хорошо…
Ольга удивленно подняла голову и покосилась на Шухова.
‑ Что ж тут хорошего? Мы и так тут уже льдом покрылись, а становится все холоднее…
Губы слушались плохо, сидеть на разложенном портфеле втроем было крайне неудобно, а подложенные под их три попы немногочисленные чертежи и бумаги, не слишком хорошо изолировали от ледяного дыхания металла площадки. Даже кожаные штаны и куртки не очень‑то спасали от пронизывающих порывов.
Инженер ответил тихо:
‑ А то хорошо, что есть шанс на то, что облачность уйдет, или, по крайней мере, поднимется выше. Тогда мы, хотя бы, сможем оценить обстановку, увидеть насколько сильно повреждены лестницы и есть ли вариант как‑то спуститься. Да, и снизу нас увидят, а это даст шанс на то, что нас как‑то попытаются снять отсюда. Пока же мы в этом молоке купаемся, мы совершенно беспомощны. Снизу мы не видны, равно как и те, кто наверху башни, нас тоже не видят.
‑ Хм… Тогда, ладно. Пусть хоть что‑то поменяется. Чем сидеть вот так…
Танцы, как и следовало ожидать, закончились полным изнеможением господина Шухова, после чего было решено все же попытаться найти применение портфелю и спрятанным в нем бумагам.
Пытаясь как‑то отвлечься, Галанчикова спросила со смехом:
‑ Скажите, Владимир Григорьевич, а почему на вашей башне нет причала для дирижаблей? Сейчас бы раз и все.
Тот пожал плечами.
‑ Ну, это не так уж просто и сделать, да и задачи такой никто не ставил. И, потом, зачем нужен причал на высоте в триста пятьдесят метров? Мало того, что нужны многочисленные лифты для доставки пассажиров на такую высоту, так еще и со швартовкой все время будут проблемы, учитывая порывы ветра на такой высоте и восходящие потоки воздуха. Да, в качестве дополнительной возможности для эвакуации, это могло бы быть полезным, да и то, такая швартовка скорее являла бы собой подвиг. Так что…
‑ Эх! А, жаль!
* * *
ИМПЕРИЯ ЕДИНСТВА. РОССИЯ. МОСКВА. ВОРОБЬЕВЫ ГОРЫ. ШУХОВСКАЯ БАШНЯ. 5 октября 1918 года.
Наконец случилось ожидавшееся чудо – покров облаков сначала проредил, а затем и вовсе поднялся выше смотровой площадки, на которой застряли герои. Такое привычное для летчиц явление, каким был проход облачного слоя, стал вдруг таким волнительным, что Ольга невольно всхлипнула, увидев вновь серую и унылую поверхность земли. Как же мало порой нужно для счастья!