Не видя звёзд - Панов Вадим. Страница 8

– Именно должен? – прищурился Антонио.

– Именно должен, – серьёзно подтвердил Помпилио. – Во-первых, все знают историю Тринадцатой Астрологической экспедиции, и если я раскрою тайну, мой авторитет укрепится многократно, что существенно поможет в тех делах, о которых ты только что говорил. В продолжении этих дел.

– Твой авторитет высок и не подвергается сомнению.

– Если получится у дер Жи-Ноэля, говорить будут только о нём. Я очень хорошо отношусь к адмиралу и не против того, чтобы он стал героем. Но не сейчас. К сожалению для него, сейчас я не могу себе этого позволить. Не ему – себе.

– Я тебя понимаю, – после короткой паузы, ответил дар.

– Вторая и главная причина, по которой я должен присоединиться к Девятнадцатой Астрологической экспедиции, заключается в том, что у меня есть абсолютно чёткое ощущение, что без меня они не справятся.

– Ощущение?

– Ты знаешь, что оно меня редко подводит. – Помпилио жестом попросил дара не прерывать его, помолчал и продолжил: – Я действительно хороший путешественник, брат, у меня великолепный цеппель и отличная команда, способная справиться с любой проблемой. Чтобы ни случилось в Туманности, они не запаникуют.

– С этим трудно спорить.

– Ещё труднее спорить с тем, что Туманность очень важна для Линги. Мы получим в своё распоряжение десять планет, и один Хеш знает, что мы на них обнаружим. Это укрепит наши позиции, а значит, я должен проследить, чтобы Экспедиция выполнила поставленные перед ней задачи. Я должен.

Несколько мгновений Антонио вертел в руке бокал, после чего сделал маленький глоток вина и кивнул:

– Хорошо.

– Хорошо? – Помпилио не ожидал, что брат так быстро сдастся.

– Хорошо, – повторил дар. – Я понял, что не сумею отговорить тебя и не собираюсь приказывать. Ты отправишься в Туманность, но тебе придётся принять мои условия.

– Звучит угрожающе.

– Не обсуждается, – жёстко произнёс старший Кахлес. – Ты их принимаешь как вассал.

Дер Даген Тур кивнул, едва заметно усмехнулся и спросил:

– Что за условия?

– Тебе понравится. – Антонио посмотрел на часы. – У меня не так много времени, так что, начиная с этого момента, ты просто слушаешь и киваешь.

– Излагай, – вздохнул Помпилио, разливая по бокалам вино.

– Но прежде чем ты услышишь условия, я хочу знать, собираешься ли ты рисковать и жизнью Киры тоже?

И дер Даген Тур вздрогнул, разлив на стол несколько красных капель.

– Так, с запасом продовольствия всё в порядке, – подвёл итог Дорофеев, проставляя последнюю «галочку». – Полный комплект.

– Как обычно, капитан, – поддакнул Бабарский, глядя на Дорофеева снизу вверх. – Насчёт поесть я никогда не забываю. Вы ведь знаете – у меня жуткая язва, требуется сложная диета, и благодаря мне, а точнее моему ужасному желудку, команда имеет возможность наслаждаться деликатесными диетическими продуктами.

В действительности разнообразие бортового меню обу-славливалось исключительно капризами Помпилио, который хоть и был опытным путешественником, никогда не отказывал себе в удовольствии вкусно поесть. В результате офицеры «Амуша» питались как в лучших ресторанах Линги, да и нижние чины не жаловались.

Дорофеев всё это знал, но напоминать не стал, подписал ведомость и уточнил:

– Расчёт запасов?

– Месяц автономного, – тут же ответил ИХ.

– Отлично.

Несмотря на то что в составе Экспедиции числилось несколько грузовых цеппелей с массой разнообразных припасов, Дорофеев предпочитал держать на борту собственный запас продовольствия на случай непредвиденных обстоятельств. И вообще, собственный запас всего. За комплектацию отвечал суперкарго, и перед каждым путешествием они с капитаном тщательно изучали содержимое трюма.

И выглядело это достаточно комично, поскольку на фоне крепкого, хоть и не такого мощного, как Бедокур, Дорофеева Бабарский казался ещё нелепее обычного.

Рост его едва дотягивал до ста шестидесяти сантиметров, а сложением ИХ напоминал мячик – мягкий и круг-лый: круглый животик, обтянутый жилетом, круглое лицо – из-за круглых щёчек, нос картошкой, нос и маленькие губы бантиком. А завершали картину выбранного Бабарским образа длинные, до плеч, волосы, которые он зачёсывал назад.

Несмотря на офицерскую должность, одеваться суперкарго предпочитал в дорожный костюм, достаточно дорогой, но неброский – он ценил удобство, но сделал так, чтобы лишь опытный взгляд смог определить, что одежда сшита на заказ, а не приобретена в магазине готового платья. И всегда таскал наплечную сумку, подобно фокуснику извлекая из неё необходимые предметы.

Сейчас, к примеру, он достал из сумки – почему-то из сумки, а не из кармана пиджака, – носовой платок, шумно высморкался, не забыв пожаловаться на «проклятую пыльцу», и предложил:

– Можем перейти к осмотру следующего отсека.

– А что за ящики с «колониальными товарами»? – поинтересовался Дорофеев, не спеша выходить из помещения, которое предложил покинуть ИХ.

– Как обычно, – ответил суперкарго.

– Ничего запрещённого?

– Вы ведь знаете мои принципы.

– Поэтому и спрашиваю.

Бабарский сделал вид, что обиделся. Капитан сделал вид, что не прочь его повесить. Оба понимали, что до виселицы дело не дойдёт, а вот до взыскания – запросто, и суперкарго сдался:

– Ножи.

– Ножи? – переспросил Дорофеев.

– Обычный товар для неизвестных планет, – пожал плечами Бабарский. – Как показывает опыт, если новая планета оказывается обитаемой, в большинстве случаев местное общество изрядно отстаёт от нас в развитии. Поэтому самым ходовым товаром становятся бытовые: ножницы, ножи из современной стали, спички…

– А если мы не обнаружим в Туманности поселений? – хладнокровно спросил Дорофеев.

– Значит, ножи просто так прокатятся на неизвестную планету, – с не меньшим хладнокровием ответил ИХ.

Несколько мгновений они смотрели друг на друга, после чего капитан сдался:

– Значит, ты берёшь с собой десять ящиков ножей?

– Четыре.

– Здесь написано, что у тебя десять ящиков «колониальных товаров».

– Как показывает опыт…

– Что в оставшихся шести?

– Как показывает опыт, на втором месте после бытовых мелочей стоит крепкий алкоголь.

– У тебя шесть ящиков бедовки?

– Самой лучшей, – подтвердил Бабарский. – Люди, которых мы там встретим, слишком долго жили вне благ цивилизации…

– Я всё понял, – оборвал его Дорофеев. После чего поставил очередную галочку и распорядился: – Идём в следующий отсек.

– С удовольствием, капитан.

– Кстати, ты не видел Галилея?

– И ещё тысячу лет не хочу видеть, – сварливо ответил ИХ. – Я разве не рассказывал, что он заразил меня вывихом лодыжки?

– Вывихом лодыжки нельзя заразиться.

– Это в обычном случае…

Герметикон – это небо.

А цеппели его основа… Не неба, конечно, а Герметикона, стихия которого небо. И цеппели, вопреки распространённому мнению, по небу не ходят – они в нём живут, и они им живут, не видя себя, огромных и неповоротливых, где-нибудь, кроме неба. Цеппели – его часть, придуманная для не умеющих летать людей. Придуманная неумеющими летать людьми.

И цеппелей много… не количеством, хотя количество цеппелей огромно и не поддаётся учёту – в Герметиконе много разных цеппелей, созданных для разных задач и разных работ. Тяжёлые и лёгкие крейсеры, с пушками и пулемётами, способные навести страх на пехоту и моряков; грузовики-камионы, от средних до гигантских тяжеловозов, способных, кажется, поднять и увезти на другую планету целый город; пассеры – блестящие лайнеры для богачей и третий класс для людей попроще; битком набитые колониальные суда; безумно дорогие яхты, владельцы которых соревновались в красоте и роскоши; работящие «купцы», снующие по планетам Пограничья… но почему-то особенной любовью публики пользовались исследовательские рейдеры. Не самые надёжные, не самые вооружённые, но быстрые, отважно идущие впереди всех по вновь открытым планетам. Рейдеры приходили первыми, без устали исследовали, изучали и возвращались домой с победой. Или не возвращались, и тогда их обломки находили удачливые последователи, а погибшие разведчики уходили в легенды.