Боги и твари. Волхвы. Греческий Олимп. КГБ - Хомяков Петр Михайлович. Страница 4

Впервые встретившись с Тамарой в лаборатории, Петр сразу восхитился ею. Но при этом был уверен, что эта женщина не про его честь. И поэтому вел себя с ней безо всякого почтения.

Между тем, Тамара сразу обратила внимание на этого человека-вулкана и про себя подумала, что, пожалуй, неплохо было бы оказаться с ним в одной экспедиции в очередной полевой сезон. О дальнейшем она пока не задумывалась.

Второй раз Тамара обратила на него внимание, когда он пришел на работу с огромным кровоподтеком под глазом и лицом, расчерченным какими-то царапинами. Тогда ее поразила аномальная веселость и некий явно ощущаемый душевный подъем Петра. Это никак не вязалось с его побитой физиономией.

Между тем, все обстояло предельно просто. Накануне Петр выиграл открытое первенство одного из московских ВУЗов по боксу. Финальный бой был труден. Петр пропустил несколько весьма неплохих ударов. Кроме того, противник расчетливо черканул ему по лицу шнуровкой перчатки, надеясь этим нечестным способом добиться победы.

Этого ему, тем не менее, не удалось. И Петр просто светился от счастья и удовольствия от заслуженной победы.

Ибо к своим спортивным занятиям относился с мальчишеским трепетом. Он был бесперспективен для большого спорта, но занимался упорно и фанатично. Это нужно было ему для себя. И только для себя.

Увидав тогда этого, такого нестандартного младшего научного сотрудника, Тамара вдруг ощутила, что хотела бы быть ему старшей сестрой. И иметь сейчас право приложить платок к сочащейся царапине на лбу.

Петр, разумеется, не заметил этого состояния Тамары, ибо просто не обращал на нее внимания, как на «объект, работать с которым бесперспективно».

Третий раз он обратил на себя внимание красавицы Тамары перед самым полевым сезоном. В ту весну их институт как-то особенно часто гоняли на работу на овощную базу. Молодой читатель может не знать, что это такое. Но помнящий советские времена, наверняка знает, как абсолютно всех специалистов и служащих заставляли по много дней в году работать чернорабочими на стройках, в колхозах, на овощных базах.

Просто поразительно, что сразу после краха СССР все это прекратилось. И, что характерно, овощей от этого меньше не стало.

Впрочем, мы отвлеклись.

Итак, их лабораторию гнали на базу уже третий раз за месяц. Между тем у Петра буквально на носу была защита диссертации. Разумеется, он проигнорировал очередной поход на базу, после чего был вызван к заместителю директора, отвечающему за подобные работы.

Молва потом по-разному трактовала происшедшее. Но факт остается фактом. После некоего разговора Петра и упомянутого босса, лабораторию не трогали три месяца.

На самом же деле произошло следующее. Будучи вызванным в начальственный кабинет, Петр получил, что называется, по полной программе. Но в сценарии начальственного разноса произошел сбой. Когда начальник заорал на него:

– Фашист, я на фронте таких как ты пачками уничтожал!

Петр почувствовал, что как будто меняется. Он увидел себя как бы со стороны в эсэсовской полевой форме, со шмайсером в руках. Оскалив зубы, он с утробной ненавистью произнес:

– Я тебя, свинья не добил тогда, но сделаю это сейчас.

Он вдруг представил, как месит кулаками этого тщедушного пожилого человечка. Как сначала вбивает его в стену, а потом растирает это ненавистное лицо по полу. Он как будто слышал свои глухие удары, шорох кожи, трущейся о шершавую поверхность, ощутил теплоту капель крови, падающей ему на лицо и руки.

Он даже слизнул эту чужую кровь, скатившуюся ему на губу. И она показалась ему достаточно вкусной. Он еще раз облизнулся и довольно ухмыльнулся.

Зам директора, между тем, смотрел на него с нескрываемым ужасом.

– Что ты, что ты, что ты – лепетал он. – ну, я погорячился. Не учел, что ты переутомился перед защитой. Ты, в общем-то, свою норму уже выполнил. Не будем тебя в этом сезоне больше тревожить.

– Всю нашу лабораторию не тревожь, ублюдок, – тягуче прошипел Петр и вышел из кабинета упругой походкой. Он все еще ощущал на себе чужой мундир и тяжесть автомата в руках.

После этого разговора зам директора ушел на больничный, а их лабораторию в ту весну больше не трогали.

Тамара была первой, кто встретился Петру после того разговора.

– Ну, как поговорил? – спросила она.

В его глазах еще стояла какая-то муть, и он мельком взглянув на нее, бросил:

– Нормально.

После этого Тамара решила, что пора бы ей начать изменять своему социально преуспевшему, но по-человечески такому пресному муженьку. И начнет она это делать с Петром.

Между тем, сам бравый мнс (младший научный сотрудник) совершенно не заметил внимание к себе этой знатной дамы. Хотя после защиты был озабочен прежде всего именно вопросами секса.

Эти проблемы приводили его в форменное отчаяние. Ибо жил он с отцом, матерью, братом, дедом и бабкой в скромной двухкомнатной квартире с совмещенным санузлом и крохотной кухонькой. И именно после защиты диссертации, он вдруг понял, что уже сделал все, что мог. Но жизнь его все равно не изменится к лучшему. Несмотря на два высших образования и ученую степень.

Не будет у него ни новой должности, ни больших денег, ни машины, ни квартиры. Последнее было самым главным. Ибо мешало завести любовницу или жену (именно так он формулировал эту проблему сам).

Между тем кровь здорового самца кипела в его жилах. И он становился все грубее и агрессивнее. Служба в Армии стала вспоминаться как рай. Потому, что там у него была пассия, официантка из офицерской столовой. Которая пока оставалась единственной женщиной в его жизни.

Впрочем, это было не совсем так. С этой дамой лейтенант не спал. Он наверстал с ней лишь то, что другие переживают еще в юношеском возрасте.

Так что, в это трудно поверить, но «питекантроп», «поручик», «гусар» человек-вулкан был девственником.

В этом сезоне Петр твердо решил приобрести наконец сексуальный опыт и завладеть уже известной нам Людмилой, которая славилась своими любовными похождениями в полевых условиях. А сейчас, к тому же еще и развелась с мужем.

Но Людмила, уже сменив в этом сезоне двух любовников (это за неполных две недели!), на приставания Петра отвечала холодно. Это бесило человека-вулкана своей «нелогичностью». Он невольно сравнивал себя с избранниками Людмилы и задавался вопросом: «чем я хуже этих хилых придурков?».

Грубая логика Петра требовала объяснений данному феномену. Но объяснений не было, и далекий от интеллигентности интеллектуал-питекантроп прикидывал уже, «кого бы изуродовать» в отместку.

Социальные последствия такого шага его не волновали. Надо было как-то менять жизнь. И эта смена могла быть только асоциальной. Новоиспеченный кандидат наук готов был бросить все, убежать из осточертевшего родительского дома и уйти искать счастье на буровой, лесоповале, или прокладке газопроводов.

Куда угодно, лишь бы утолить свой сексуальный голод, пусть с грязными бичихами (так называли в СССР социально опустившихся дам) или провинциальными проститутками.

Закончив очередной похабный анекдот, от которого покраснели даже изрядно хмельные экспедиционные дамы, Петр вскочил, и налив себе полную кружку из первой попавшейся бутылки, заорал:

– За присутствующих дам! Чтобы ваши дети были здоровы, а поклонники щедры!

Он выхлебал неизвестно какое спиртное, стоя, по-гусарски «с локотка», и рухнул на лавку.

Тамара, буквально навязывавшаяся ему в этот вечер на роль его дамы, чмокнула его в щеку. Но он этого не заметил.

Между тем к ней подошел Валерий и что-то шепнул на ухо. Она кивнула и обратилась к Петру:

– Слушай, спой чего-нибудь свое фирменное, казачье.

Бравый мнс был донским казаком по материнской линии, чем жутко гордился. И знал массу казачьих песен. Он схватил со стола ложки, сложил их, и отбивая такт, в быстрой, редко встречающейся манере, запел «Любо братцы любо». В отличие от других исполнителей этой песни, он знал все ее куплеты, поэтому пел долго и с чувством. И, разумеется, громко.