Останки Фоландии в мирах человека-обычного (СИ) - Элеонор Бирке. Страница 57

Ты входишь в дом, в котором жили люди. Они бросили пожитки или ушли на время, а может навсегда. Каждая безделушка кажется сокровищем. Каждая обнаруженная вещь несет в себе что-то свое. Когда-то ее купили или смастерили, а может быть передали следующему поколению по наследству. Ей пользовались, она была нужна. А теперь оказалась не столь важной. Для мальчишки от лет 8 до, наверное, пенсии поиск таких «сокровищ» является захватывающим занятием. Лучше пока не придумалось.

Крабов вспоминал, как в былые годы в одиночку или с другом он, подростком, лазил по заброшенным домам заброшенного же военного городка. Бывало по-настоящему страшно. Ведь помимо других мальчишек там можно было запросто встретить бездомных или даже извращенцев. Но ко всем сюрпризам мрачных жилищ, добавлялись и другие. Часто в спешке бросались не только дома, но коммуникации. Оголенные провода под напряжением или вытекающая из кранов вода. Запросто! Безалаберность тех, кто оставлял строения на произвол случайных событий, ошеломляло даже детские умы. Сорок домов, шестнадцать из которых расселили, были подключены к единой системе и выключить было возможно или все разом, или ничего. Крабов провел детство в таком военном городке. И за взрослую жизнь он не раз сталкивался с подобным идиотизмом, бывшим не исключением, скорее укоренившейся практикой.

Так происходила утечка армейских денег, так происходили трагедии, в том числе и с гибелью людей. Так, благодаря разрывам трубопровода, неспешно подмывался фундамент. Как следствие, дом трещал и в конце концов разваливался, порой погребая под собой невинных жертв. А сколько людей пострадало от удара током? А как насчет балконов, которые держались на песке и «соплях», смешанных в бетон, беспечными солдатами из инженерных войск? Да, поистине милое и беззаботное детство было у Крабова, правда сдобренное лавинами адреналина. Впрочем, мальчишки найдут что-то подобное в любом случае, и если не в таких местах, то где-нибудь еще.

Сейчас, шествуя по ночным улицам колдовского города, Крабов вспоминал о своем детстве, и оно действительно казалось прекрасным. Как же счастлив он был тогда! Муки совести — это не продукт возраста, скорее черта характера, потому в те далекие времена она также успешно мучила своего хозяина виной перед родителями, которым пришлось много волноваться и краснеть за его выходки. Позже основной опорой чувства вины стали дети Крабова, а сейчас ко всему остальному добавились стыд и ответственность за крылатого мальчишку.

И почему, столько зная об особенностях службы, Крабов стал военным, что же было в этом притягательного? Скорей всего он об этом не задумывался. Но причина казалась очевидной. Его отец, ныне покойный, в военной форме был не просто мужественным, но казался сыну героем, ведь ему пришлось побывать на войне. Все мамины подруги, соседки, продавщицы в магазине, школьные учительницы — в целом женщины, — все вздыхали и теряли самообладание при виде усатого плечистого красавца. В любой компании дамы вешались на видного офицера, словно на единственный достойный крючок. Остальные мужчины рядом с ним казались кривыми и ржавыми гвоздями, неумело прибитыми к женам, как правило к нелюбимым.

Еще один патруль.

Крабов автоматически схватился за пропуск на груди, и те, изобразив воинское приветствие, прошествовали без лишних задержек. Следователь свернул в переулок. Справа сплошной полосой раскинулась зима. Господин военный сначала решил не углубляться в сугробы, хотя то там, то здесь виднелись следы размером с лапу небольшого животного. На Крабове «висело» дело «Котов», потому он задумался: может стоит все-таки сходить?

Он решился. Закутался плотнее в саржевый бушлат черного воинского кроя и захрустел по сугробам. Вскоре он вышел на тропинку. Здесь тоже не дремал патруль. Все, как всегда: пропуск, ладонь ко лбу, идем дальше…

Уже минут через пять Крабов приметил кота. Такого, как в отчетах. Его движения были вымучены, а суставы не сгибались. Кот не испугался, он пристроился за следователем и насколько мог пытался нагнать Крабова. Охотился по мере возможностей. Чтобы кот не отстал, пришлось Крабову заметно сбавить темп.

Отчеты гласили: коты агрессивны. Они нападают и на животных, и на людей. Обычно укус кота не несет особых последствий. Однако у ослабленного организма может вызвать некие симптомы, наподобие гриппозных, с подъемом температуры и ломотой в суставах. Также были зафиксированы случаи, после которых военное командование приняло решение истреблять животных, выжигать их. Временами коты нападали огромными стаями. Тогда человек, после мучительных болей и лихорадки, мог погибнуть. Несколько раз случалось, что человек сам становился неким зомби. Не реагировал на слова и убеждения и, опустившись на четвереньки, начинал охотиться за всем, что движется. Один из заслуженных докторов Отдела Исследований назвал все это в шутку «зомби-апокалипсисом», однако начальство не одобрило и решили ограничиться наименованием «бешеный грипп».

Крабов перемахнул через глухой забор и стал наблюдать за действиями кота. Плечо намекнуло о себе возвращающейся болью. Мужчина вытащил блистер с обезболивающими. Пара таблеток из ладони сразу отправились рот, Крабов запил их водой из фляги, спрятал ее в карман брюк. Кот, уперев морду в обледенелый металл, все это время стоял не шевелясь. Пару минут кот и Крабов не двигались, тогда Крабов стукнул правой рукой по ограде, и кот сразу среагировал. Упираясь головой в забор, он начал движение в направлении звука. Крабов застыл и вскоре кот, дойдя до угла забора, свернул в черный переулок.

Фонарь на голове следователя вдруг стал мигать. Видимо садилась батарея. Крабов снял резинку с лампой и переключил выключатель. Достал батарейку и услышал разговоры: еще один патруль. Сколько ж здесь нынче личного состава? Сколько тысяч юношей бродят по городу?

Он уселся на корточки за забором и облокотился о него спиной. Солдатики молча шагали за оградой. Не переговаривались. Бдели! Молодцы, однако.

Крабов дождался пока отряд прошествует подальше и стал возиться с батарейками. Наконец вставил, зажег и принялся мостить резинку на шапку. Круг света вырвал из темноты криво движущуюся на следователя фигуру того самого кота, что протирал головой забор.

— Нашел лазейку?

Следователь встал. Кот подошел к нему вплотную и вцепился зубами в сапог. Прокусить не вышло, но он не отпускал. Крабов не спешил. Ситуация была слегка комичной. Похоже у этих котов было полторы извилины на стаю. Кот упирал свои лапы, которые походили на костыли, в сапог Крабова. Выглядело действо хоть и смешно, но жутковато.

Опять голоса вдалеке, и свет, выстреливающий из-за угла. Крабов выключил свой фонарь. Патруль повернул в другую сторону.

— Надоели, — прошептал следователь и направился к темным стенам укрытого снегом дома. Дом был плох: облезлая краска, гнилые доски оконных рам, трещащие под снегом ступеньки. У одного из окон колыхалась штора. Крабов подошел. Окно оказалось разбитым. Он влез внутрь. На ноге все еще висел кот.

— Упорный! — Крабов усмехнулся.

Брать за шиворот кота было не слишком умно, потому следователь, не снимая сапога, соскреб животное о подоконник, аккурат за окно, на улицу. Он взял чашку в красный горох, стоящую на столе, и швырнул подальше в сугроб. Кот среагировал: направился вслед за чашкой.

Мимо окон дома, в котором засел Крабов, шествовал еще один патруль. Они двигались в ту же сторону, что и предыдущий. Крабов смотрел в окно и не сразу приметил, но меж реек калитки проглядывалось некое движение. Крабов присмотрелся: целая орда котов сопровождала патрулирующих метров в двадцати.

— Чертовщина!

Дом оказался из «бабушкиных». Вышитые полотенца, старая посуда со сколами и трещинками, в дверном проеме хрустящая от сквозняка шторка из крохотных трубочек. Сыростью не пахло, но тут и там виднелась примерзшая плесень. Протертый коврик, потрепанная мебель. На столе стояла рамка с фотографией, старой, пожелтевшей. Муж и жена, двое мальчишек на крыльце этого самого дома. Снимок был приветом из былых времен: окрашенные стены, окна с белехонькими рамами и цветами в кашпо. Лет тридцать, а может все сорок минуло с тех пор.