Хозяйка замка Уайтбор (СИ) - Волгина Алёна. Страница 15

— Пробивать тоннель, рассчитывая наткнуться на богатую жилу — это рискованная авантюра, — сказал он наконец, когда мне уже стало казаться, что поток красноречия мистера Гимлетта затопит нас с головой.

Гимлетт, понизив голос, выбросил козырную карту:

— По моим сведениям, цены скоро начнут расти. Вы же знаете, что сестра моей жены замужем за астильским грандом, — заметил он как бы между прочим, но чувствовалось, что ему приятно ввернуть в разговор такую подробность. — От него я узнал, что король Ральф плевать хотел на соглашение с астилийским наследником и хочет захватить Астилию для себя. Думаете, другие монархии молча проглотят это? Точно вам говорю, что скоро на Континенте разразится война, и Грейвилия не сможет остаться в стороне. Пролив — не такая уж надежная защита. Нам понадобится медь для оружия. Медь будет нужна всем.

От его рассуждений у меня по спине пробежал холодок. Как хладнокровно он рассуждал о добыче руды, которую собирался продавать для убийства сотен и сотен людей! Мистер Гимлетт прикидывал будущие выгоды, а я думала только о Кеннете и его дипломатической миссии. О том, что письма из-за пролива не доходят уже третью неделю… О сацилийцах, постепенно наводнявших Астилию, и о короле Ральфе, который давно знал об особенных талантах Кеннета и давно мечтал его заполучить…

От гнетущих мыслей меня отвлек спокойный холодный голос лорда Уэсли:

— Чтобы оправдать запуск Уил-Дейзи, остановленной девять лет назад, медь должна вырасти в цене по крайней мере вдвое. Когда это случится, тогда и поговорим.

«Черепаха» снова высунула голову из воротничка:

— О, если дело только в нехватке средств, я мог бы…

В глазах Робина Уэсли, полускрытых тяжелыми веками, загорелся опасный огонек:

— Я все-таки джентльмен, — сказал он с обманчивой мягкостью в голосе, — и не желаю покровительства от другого джентльмена, или еще от кого-либо.

Мистер Гимлетт сам почувствовал, что переступил черту. Он промокнул взмокший лоб салфеткой и заговорил с гораздо меньшей напористостью:

— Я взял на себя смелость пригласить штейгера(*) из Триверса, чтобы оценить перспективы здешних шахт. Он мог бы осмотреть и Уил-Дейзи, разумеется, с вашего позволения. Отчет будет вам предоставлен по всей форме.

— Разве лишь для того, чтобы доставить вам удовольствие, — произнес лорд Уэсли, растянув губы в морозящей улыбке, от которой в столовой повеяло холодом.

Раздосадованному мистеру Гимлетту ничего не оставалось, как нас покинуть.

Что он и сделал, едва кивнув мне на прощание и вторично не заметив миссис Дэвис, поклонившуюся ему у дверей.

— Не выношу этого типа, — неожиданно признался Уэсли, когда шаги гостя затихли внизу. — Упрямый, как мул, и с моральным кодексом, как у акулы.

Он небрежно крутил в пальцах серебряный кубок, рассматривая гравировку. Молча смотрел куда-то в себя полуприкрытыми глазами, и казалось — что-то невысказанное таилось в них, в глубокой зеленоватой тьме за ресницами.

А мне вдруг вспомнились печальные серые хижины Кавертхола и жалкая пересохшая улица, по которой низкий ветер лениво гонял кучки мусора. Место, где царил дух уныния, запустения и нищеты. Мистер Гимлетт не вызывал у меня ни малейшей симпатии, однако запуск шахты мог бы встряхнуть деревню, вдохнуть в нее жизнь.

Я решилась спросить прямо:

— Почему вы не хотите восстановить Уил-Дейзи? Боитесь, что когда начнут бить новые шурфы для разведки, то повредят волшебный лабиринт? Вам известно, куда он ведет?

— А вы, конечно, уже успели выяснить это? — встрепенулся Уэсли, впившись в меня острым взглядом. — Поди, и волшебный порошок у старух раздобыли, чтобы иметь возможность увидеть кого-нибудь из фэйри?

— Разве существует такое средство? — искренне удивилась я.

Уэсли с досадой отбросил кубок. Нервные пальцы стиснули навершие трости, прислоненной к стулу. Ему пришлось опереться на нее, чтобы подняться.

— Вся в отца! — пробурчал он. — Его тоже вечно тянуло, куда нельзя!

Я молча ждала, пока он, вколачивая трость в доски пола, нервно прошел к окну.

— Вы хорошо знали Эдварда Уэсли? Что с ним случилось?

Лорд Робин ответил не сразу:

— Если бы только с ним. Лабиринт многих вводил в искушение… Лучше держитесь от него подальше, не то, боюсь, мне придется переименовать шахту еще раз, когда фэйри заберут вас в холмы.

Он явно пытался увести разговор в сторону, но я тоже была упряма. Кроме него, мне больше некого было расспросить о родителях! Я имела право знать!

— Каким был мой отец?

Мистер Уэсли обернулся, и я пожалела, что свет теперь лился ему в спину, так что виден был только искривленный силуэт на фоне окна, а лицо терялось в тени.

Мне почудилась ироническая ухмылка:

— Гордым до умопомрачения. Тщеславным, самолюбивым болваном — вот кем он был. Он имел все, что душа пожелает, но захотел большего. Он мог жить здесь в почете и уважении, но погнался за славой, уехал в Цинтру, там попался в ловушку и героически погиб вместе со своими людьми. Полагаю, с его характером — это лучшее, что он мог сделать!

Я тоже вскочила из-за стола. Видит бог, я старалась быть хорошей подопечной, но с таким опекуном, как лорд Робин, это решительно невозможно!

— Мой отец погиб, чтобы здешние люди могли жить спокойно, не боясь, что однажды сюда явятся сацилийцы! — вспылила я. — А вы? Что сделали вы за последние двадцать лет?

Худощавая фигура на фоне окна как-то поникла, тяжело опираясь на трость. До этого дня я не замечала, что Робин Уэсли действительно хромал. Да, он повсюду таскал с собой трость, но я думала, что это только позерство.

— Вы правы, — помолчав, согласился он. — Я ничего не сделал.

(прим.*: Штейгер — это мастер, ведающий рудничными работами)

***

В каменной махине Уайтбора, среди комнат, забитых старинной, ненужной мебелью, и гулких лестничных маршей я нашла-таки одно уютное место, ставшее моим тайным убежищем. Это место находилось на чердаке. Добираться туда было далековато, но оно того стоило. Здесь было мое царство. Устроившись в уголке, я могла предаваться размышлениям сколько душе угодно, а вокруг простирался пыльный, полосатый от света, безмятежный мир, принадлежавший лишь мне одной. Сюда не достигал колючий взгляд Уэсли и не дотягивались длинные руки миссис Дэвис и ее помощниц.

На чердаке пахло пылью и немного лавандой, как в лавке старьевщика. Запах напоминал мне о детстве. Гарри Бобарт, мой первый опекун, частенько промышлял сбытом подержанных вещей. Заброшенные пространства под крышей Уайтбора походили на кладовку в доме Бобарта, только выросшую до грандиозных масштабов. Самые разные вещи мирно дремали здесь, нежно укрытые одеялом из пыли. Я соорудила себе логово, накрыв продавленное кресло выцветшим пледом и подтащив к нему колченогий туалетный столик с выдвижным ящиком. В этом ящике я прятала записки от Джейн и Кэролайн Полгрин, а еще — недавно пришедшее письмо от леди Элейн, которые мне неосознанно хотелось скрыть от досужего любопытства замковых слуг.

Здесь я, фигурально выражаясь, зализывала раны после «задушевных» бесед с мистером Уэсли. Поверьте, я далеко не цветочек, вянущий от любого резкого слова.

В магистрате Тревор иногда так меня распекал, что было слышно по всему дому! От его начальственного крика на каминной полке дребезжали забытые кем-то кружки, а другие «ищейки» старались найти себе дело подальше от кабинета. Что уж говорить о Гарри Бобарте, который в гневе мог не только наорать, но и побить меня линейкой. Уэсли, правда, действовал по-другому. Он молча обливал меня язвительным взглядом, будто дивился безумному стечению обстоятельств, наградивших его такой племянницей. Это было гораздо обиднее. Злясь на Тревора или Бобарта, в глубине души я лелеяла утешительную мысль, что они мне просто чужие, и оттого между нами нет понимания. «Ничего, — мечтала я, — когда-нибудь я найду своих родных, и тогда…»

Ну вот, нашла. Спустя двадцать лет я наконец-то встретила человека, родного мне по крови, и что? Мы понимали друг друга еще хуже. Может, со мной действительно что-то не так? Я по-прежнему отчаянно ждала Имболка, но теперь надежда увидеть родителей мешалась во мне со страхом. Что если они тоже разочаруются во мне? А вдруг — меня пронзила ужасная мысль — вдруг они уже разочаровались, раз не объявляли о себе столько времени?!