Тайна царя Иоанна - Хомяков Петр Михайлович. Страница 5

Такими сведениями иногда обмениваются в неформальной обстановке некоторые коллеги. Не 1937 на дворе. И даже не 1940-е.

Этот случай, в свою очередь напомнил Углову информацию одного из агентов, работавшего ни много, ни мало в посольстве США в Москве.

Углов курировал этого агента. И был в свое время весьма заинтересован, когда в одной из бесед тот рассказал ему о существовании международной организации, которая якобы имела этот знак своим символом.

– Постойте, Уильям, – уточнил тогда Углов. – Насколько я знаю, этот символ, напоминающий восьмиконечную звезду, является чисто русским. Это знак одного из Богов русского Пантеона. И мне не понятно, почему некая международная организация избрала данный знак, достаточно забытый даже в России, своим гербом.

– Ничего удивительного тут нет, дорогой Николай, – ответил агент. – Сварогов квадрат, или иначе Сварга, древний языческий символ, относящийся к тому золотому для вашей страны времени, когда она была цивилизационным лидером западного мира…

– А разве такое время было?

– Вот видишь, – Уильям засмеялся, – даже ты, русский, не знаешь об этих славных страницах вашей истории. Но такие времена были. И они были золотыми не только для вас, но и для тогдашней Европы. Вернее Северной Европы. Арийской Европы, если угодно. И те, кого условно можно назвать «Белым Интернационалом» не зря выбрали именно этот символ своим гербом.

– Ты не мог бы рассказать поподробнее об этой организации?

– Знаешь, Николай, я помогаю вашей службе не из-за денег, а как инициативник. И поверь, я мог бы соскочить с вашего крючка. Тем более, что вы, и ваше государство, и ваша служба вместе с ним, слабеете на глазах. Из последних сил стараясь сохранять имидж сверхдержавы. Который вам явно не подъемен.

Уильям говорил по-русски свободно и гораздо грамотнее иного москвича. Он продолжал.

– Но мне действительно нравиться Россия. Вернее Русь. Ты опять удивлен?

– Немного.

– Вот видишь, даже ты не видишь разницы в этих понятиях. Между тем, она существенна. И Белый Интернационал это понимает. Так вот, я, сотрудничая с вами, помогаю не России, а Руси. Помогаю в соответствие со своим собственным разумением. Помогаю будущей Руси, зреющей в нынешней России.

– Не обижайся, дружище, – Уильям говорил это даже несколько покровительственно, как будто не он был агентом Углова, а наоборот, – вашему умирающему государству помогать бесполезно. Это все равно, что тратить дорогое лекарство на труп.

«Однако», – подумал тогда Углов, – «это что-то новое в его поведении. Не думает ли он, в самом деле, послать нас подальше».

Между тем Уильям продолжал.

– Но вот помогать становлению будущей Руси задача благородная. И ее можно выполнять, испытывая моральное удовлетворение.

– А не мог бы ты мне подробнее рассказать об этой организации, использующей русский брэнд без соответствующей лицензии?

Углов попытался пошутить, даже несколько в американском стиле. Но Уильям был неожиданно серьезен.

– Николай, деятельность Белого Интернационала никак не связана с деятельностью правительства США. Поэтому я не буду рассказывать тебе о нем. Ибо это находится вне сферы моего сотрудничества с вами. Я ваш агент, а не ваш сотрудник. И Белый Интернационал относится к моей частной жизни, до которой вам, извини, не должно быть никакого дела.

«Какого же черта ты упомянул о нем, о неких языческих тайнах и Свароговом квадрате», – не подав виду, зло подумал Углов.

Как будто читая его мысли, Уильям усмехнулся.

– Злишься? Зря. Я упомянул обо всех этих вопросах не случайно. Я ценю наши отношения. Но, не спорь, ты сам это прекрасно знаешь, довольно скоро они потеряют смысл. Вы слабеете, и скоро рухнете под тяжестью собственных проблем. А те, кто попытаются сохранить статус-кво любой ценой, заслуживают не поддержки, а презрения, как амбициозные идиоты. Но когда на развалинах пестрой России появится Белая Арийская Русь, такие парни как ты понадобятся и своей стране и Белому миру в целом.

– Не хочешь ли ты сказать, что тогда уже я стану твоим агентом? – несколько напряженно произнес Углов.

– Ты ошибаешься, Николай. Агентов не будет. Будут братья по совместной борьбе. И не воспринимай это как примитивную перевербовку. Пока все остается без изменений, я твой агент. И, как ты понимаешь, агент добросовестный. Но моя информация тебе, как сотруднику ФСБ касается, и впредь будет касаться, только вопросов деятельности правительства США в отношении российского государства. А то, что я как частное лицо говорю тебе, как частному лицу, считай философской беседой.

Но, мы отвлеклись. Давай вернемся к нашим текущим делам.

Уильям жестко усмехнулся.

Углову не понравился этот разговор, хотя Уильям в дальнейшем сообщил ему весьма ценную информацию. Но возможности спецслужб России и спецслужб СССР действительно были не сопоставимы. Каждый надежный источник информации ценился на вес золота. Поэтому со строптивостью агента приходилось считаться. И Углов тогда стерпел, как ему показалось, очевидную провокацию ценного агента.

И вот теперь Сварогов квадрат всплыл в деле весьма необычном. В конце концов, а вдруг Белый Интернационал работает сейчас в России? И работает похлеще, чем иные государственные спецслужбы?

Тоже мне, выбрали нас, как площадку для выяснения своих отношений. Не страна, а какая-то дуэльная поляна. Венсенский лес, ети его мать, – кстати вспомнился то ли Дюма, то ли кто-то еще из французских романистов.

Впрочем, дрались ли шевалье времен мушкетеров в Венсенском лесу, Углов точно не помнил. Он не специализировался на Франции. И по этому вопросу мог сказать только, что шевалье выясняли свои отношения в неких лесах и парках, а не на Елисейских полях.

Это уж точно.

Глава 3. Замполит разведроты

Как же трудна работа с агентурой, – часто думал Мыльников.

Гораздо труднее любых погонь, засад, анализа сложных экспертиз и так далее и тому подобное. Как, например, в маленьком городке, где все у всех на виду, конфиденциально встретиться с агентом? И не раз. И при этом даже косвенно не показать бандюжкам, что их «коллега» «стучит».

Трудно сразу догадаться? Вот то-то же. Но «мастерство не пропьешь», – гласит русская пословица. Тем более, что Мыльников особо и не пил.

И на этот раз он встречался с одним из местных бандитов, являющимся его агентом в совершенно неожиданном месте. Встреча состоялась, не догадаешься, дорогой читатель,… в детском оздоровительном лагере.

Мыльников устроил туда свою старшую дочь, приехавшую к нему на лето. Лагерь был недалеко от города и находился в чудном месте. Все постройки были оформлены в виде теремков и были живописно разбросаны среди векового хвойного леса на берегу реки. Лагерь славился далеко за пределами области. Рассказывали случай, когда дочь одного «нового русского» из Москвы, случайно попав в этот лагерь, отказалась потом ехать на Средиземное море. Так ей тут понравилось.

И, надо сказать, она была права. Такого веселья, насыщенной спортивной и кружковой программы, а главное, удивительной свободы, трудно было найти где либо. И вот ведь парадокс, никаких ЧП здесь не случалось.

Может, потому и не случалось, что все было свободно и весело?

Однако, не об этом сейчас речь.

Так получилось, что дочь Мыльникова и сын его агента оказались в одной группе. И теперь Мыльников приехал навестить дочь, а его агент сына. Разумеется, Мыльников не для того пригласил на лето дочь и устроил ее потом в этот чудный детский лагерь, чтобы встречаться здесь со своим осведомителем. Но он умел вот так ловко использовать все возникающие возможности, чтобы встречаться со своими агентами совершенно естественно, не возбуждая ничьих подозрений. Вот так, постоянно импровизируя, пользуется своей паутиной агентурной сети любой умелый агентурист. А сколько умения надо, чтобы эту сеть сплести!

Впрочем, рассмотрение этой проблемы не относится к нашему повествованию.