Большая Игра против России: Азиатский синдром - Хопкирк Питер. Страница 4

Несмотря на постоянные заверения Санкт-Петербурга об отсутствии враждебных намерений по отношению к Индии, в том, что каждое очередное наступление станет последним, многим казалось, что все они — только часть гигантской затеи подчинить царской власти всю Центральную Азию. Существовали опасения, что когда этот план будет выполнен, начнется последнее наступление на величайшее сокровище империи — Индию. Не было секретом, что над планом такого вторжения работали самые способные царские генералы, а что касается людей, то в русской армии их всегда было достаточно.

По мере того как две линии фронта сближались, Большая Игра становилась все интенсивнее. Несмотря на опасности, главным образом со стороны враждебных племен и правителей, не было недостатка в бесстрашных молодых офицерах, готовых рискнуть жизнью по ту сторону границы, чтобы заполнить белые пятна на картах, следить за передвижениями русских и попытаться завоевать расположение недоверчивых ханов. Как мы уже видели, Стоддарт и Конолли были отнюдь не единственными, не вернувшимися с коварного севера. Большинство участников этой скрытой борьбы были профессионалами, офицерами индийской армии или политическими агентами, которых их начальники в Калькутте отправили для сбора информации любого рода. Но хватало и не менее способных любителей, часто независимых путешественников, предпочитавших то, что один из царских министров назвал «игрой теней». Одни действовали, переодевшись и маскируясь, другие — при всех регалиях.

Некоторые районы считались чересчур опасными или политически слишком чувствительными для того, чтобы там появлялись европейцы, даже скрываясь под чужой личиной. Тем не менее в интересах защиты Индии эти районы следовало изучить и нанести на карту. И вскоре было найдено оригинальное решение этой проблемы. Секретным методам разведки обучали индийских горцев, обладавших недюжинным умом и физическими способностями, и затем их перебрасывали через границу под видом мусульманских проповедников или буддистских паломников. Таким образом, зачастую с немалым риском для жизни, они тщательнейшим образом нанесли на карты тысячи квадратных миль прежде не обследованных территорий. Русские, со своей стороны, использовали для проникновения в районы, считавшиеся слишком опасными для европейцев, монгольских буддистов.

Что бы ни говорили историки сегодня, в то время русская угроза Индии представлялась весьма реальной. В конце концов она казалась очевидной для любого, бросающего взгляд на карту. Четыре столетия подряд Российская империя неуклонно расширялась со скоростью примерно 55 квадратных миль в день или около 20 000 квадратных миль в год. В начале девятнадцатого века Российскую и Британскую империи разделяло в Азии более 2000 миль. К концу столетия это расстояние сократилось до нескольких сотен миль, а в отдельных районах Памира оно не превышало двух десятков. Поэтому ничего удивительного, что многие боялись, что казаки всего лишь сдерживают своих лошадей, пока в Индии делается то же самое.

Помимо тех, кто участвовал в Большой Игре профессионально, появилось множество стратегов-любителей, следивших за ней со стороны и щедро раздававших свои советы в потоке книг, статей, страстных брошюр и писем в газеты. По большей части эти комментаторы и критики были русофобами с ярко выраженными «ястребиными» взглядами. Они утверждали, что единственный способ остановить продвижение русских заключается в проведении наступательной политики. Это означало, что следует действовать первыми — либо вторжением, либо созданием покладистых буферных государств — сателлитов на вероятных путях вторжения. К сторонникам наступательной политики относились и честолюбивые молодые офицеры индийской армии и политического департамента, включившиеся в новый бодрящий спорт в пустынях и на перевалах Высокой Азии. Участие означало приключения и продвижение по службе, а возможно, даже место в истории империи. Альтернативой была скука полковой жизни на душных и знойных равнинах Индии.

Но не все были убеждены, что русские намерены попытаться вырвать Индию из британских рук или что они в военном отношении способны это сделать. Эти противники наступательной политики утверждали, что для Индии лучшая защита — ее уникальное географическое положение, окружающие ее могучие горные системы, полноводные реки, безводные пустыни и воинственные племена. Они утверждали, что когда, преодолев все эти препятствия, русские войска достигнут Индии, они так ослабнут, что не в состоянии будут тягаться с поджидающей британской армией. Потому казалось более разумным заставить противника чрезвычайно растянуть линии коммуникаций, чем проделать то же самое самим. Такая политика — «оборонительная», или «искусного бездействия», как ее называли, обладала еще одним дополнительным преимуществом: она обошлась бы гораздо дешевле, чем соперничающая с ней политика наступательная. Однако для каждой из них должно было подойти свое время.

Там, где можно, я старался передать историю не через исторические или геополитические понятия, а через судьбы отдельных людей, принимавших участие в великой схватке империй как с той, так и с другой стороны. Книга не претендует на освещение истории англо-российских отношений того периода. Это было тщательно проделано такими видными историками, как Андерсон, Глизон, Ингрем, Марриот и Япп, чьи работы перечислены в приводимой библиографии. Нет здесь места и для того, чтобы углубляться в сложные и непрерывно менявшиеся отношения Лондона и Калькутты. Эта тема, безусловно заслуживающая внимания, была детально исследована в многочисленных исторических работах о роли Британии в Индии, совсем недавно это сделал сэр Пендерел Мун в своем монументальном исследовании объемом в 1235 страниц «Британское завоевание и правление в Индии».

Повествуя главным образом о людях, эта книга изобилует множеством действующих лиц. В ней выведены больше сотни персонажей на протяжении трех поколений. Начинается она историей Генри Поттинджера и Чарльза Кристи в 1810 году и заканчивается Френсисом Янгхасбендом почти столетие спустя. Здесь присутствуют и русские участники игры, которые были во всех отношениях столь же способны, как и их британские оппоненты, начиная с бесстрашного Муравьева и таинственного Виткевича и кончая грозным Громбчевским и одиноким Бадмаевым. Придерживаясь совершенно противоположной точки зрения на эти события, современные советские исследователи начали проявлять больше интереса к подвигам своих участников этой игры и испытывать за них известную гордость. Не имея подходящего названия для этих событий, некоторые называют их Большой Игрой. Описывая подвиги как британцев, так и русских, я старался оставаться максимально объективным, предоставляя фактам говорить самим за себя и оставляя читателям их право на оценку.

Если эта история и не расскажет ничего особенного, из нее по крайней мере станет ясно, что за последнюю сотню лет произошло не так уж много изменений. Взятие посольств неистовствующими толпами, убийства дипломатов, уничтожение военных кораблей в Персидском заливе — все это было знакомо еще нашим викторианским предкам. В самом деле, заголовки нынешних газет зачастую неотличимы от тех, что выходили сто и больше лет назад. И, похоже, из болезненных уроков прошлого мало что сумели извлечь. Если бы русские в декабре 1979 года вспомнили о печальном опыте англичан в Афганистане в 1842 году при довольно схожих обстоятельствах, они могли бы не попасть в ту же ужасную ловушку, унесшую 15 000 молодых русских жизней, не говоря о неисчислимом количестве невинных афганских жертв. Москва слишком поздно поняла, что афганцев победить нельзя. Они не только не утратили своих устрашающих боевых способностей, особенно на той территории, которую выбирают сами, но быстро освоили и новейшие методы ведения военных действий. Смертоносные длинноствольные ружья — джезайли, которые в свое время наводили ужас на британские красные мундиры, нашли достойное современное продолжение в реагирующих на тепло «стингерах», ставших столь смертоносными для русских штурмовых вертолетов.