Бухгалтер Его Величества (СИ) - Иконникова Ольга. Страница 25

Конечно, я могу потревожить его в его импровизированном кабинете (в конце концов, это он – мой работник, а отнюдь не наоборот), но я боюсь, что присутствие женщины может серьезно помешать деловым переговорам. Я уже поняла, что вести дела со мной не стала бы добрая половина тех инвесторов, которые готовы это делать с Аланом.

Поэтому я отправляюсь на строительство второго бассейна. Вернее, не бассейна, а термы, как все тут говорят. Он тоже находится в весьма красивом месте и хоть по роскоши и уступает первому, но, кажется, тоже будет весьма удобным.

Тут трудятся не меньше двух десятков человек, которые при моем приближении приостанавливают работу и сдергивают картузы и шляпы с голов.

Я чувствую себя неловко – я вовсе не хотела им мешать. Но разве не будет невежливым, если я удалюсь, не сказав им ни слова?

– Здравствуйте! – они в ответ приветствуют меня поклонами, от которых я смущаюсь еще больше. – Вы отлично поработали в этом месяце. Надеюсь, у вас нет никаких жалоб или претензий?

Они мотают головами. Кажется, претензий у них нет.

– Никак нет, сударыня, – подтверждает и самый разговорчивый из них – нестарый еще мужчина в коричневой рубахе, – мы благодарны его величеству и вашей светлости за возможность заработать несколько дополнительных ливров. Лето в этом году выдалось засушливым, и урожай на полях оказался плохим. А у всех у нас – семьи, дети.

– Вы тодорийцы?

– Да, ваша светлость, – подтверждает другой – седой старик. – Наша деревня – в трех часах пути отсюда. Когда в первый выходной я принес своей Арлинде пять ливров, она была счастлива. Где еще мы можем заработать целых пять су в день?

Остальные согласно кивают.

Я хмурюсь. Я уже неплохо разобралась в денежной системе Тодории и знаю, что один ливр равен двадцати су. Значит, в день каждый из этих рабочих зарабатывает четверть ливра. Но разве месье Дюбуа не говорил, что платит им в два раза больше?

Когда я возвращаюсь в усадьбу, карет перед зданием уже нет, и Алан при моем появлении в кабинете, уступает мне огромное кресло, в котором он сам только что сидел.

– Дела идут отлично, сударыня, – он довольно потирает руки. – Как я и говорил, от желающих вложить свои средства в наше предприятие нет отбою. Я вынужден отказывать большинству из них. Наша компания должна стать привилегированным бизнесом – это значительно поднимет курс ее акций.

И хотя я хотела поговорить с ним совсем о другом, его слова тоже наводят меня на определенные мысли.

– Скажите честно, месье Дюбуа, от тех, кому вы всё-таки продаете наши акции, вы получаете что-то лично?

Он не ожидает такого вопроса, и щеки его покрываются густым румянцем – неожиданная реакция для такого пройдохи, как он.

– О чём вы говорите, сударыня? – у него хватает сил гордо вскинуть голову.

Но этим меня уже не проймешь.

– Я желаю видеть список всех тех, кто приобрел наши акции, – строго говорю я. – Я не сочту за труд побеседовать с каждым из них. И если хоть кто-то…

Он не дает мне договорить.

– Зачем же вам так утруждать себя, сударыня? Даже если кто-то из этих господ считает возможным отметить мой скромный труд небольшим вознаграждением, разве это идет во вред нашему делу?

Я усмехаюсь. Нет, не идет. Эти маленькие поборы я готова спустить ему с рук. Но вот прощать другое не намерена.

– Скажите мне, Алан, сколько в действительности вы платите нашим рабочим? И не вздумайте врать!

Его плечи опускаются.

– Стоит ли вам беспокоиться о таких пустяках, сударыня?

– Отвечайте, сударь! – я повышаю голос. – Если вы намерены продолжать ваш обман, я доложу обо всём его величеству. И здесь речь идет уже не о невинных подарках инвесторов, а о растрате средств компании с государственными капиталами. Вы окажетесь в тюрьме раньше, чем успеете добежать до границы Тодории.

Анан надолго задумывается, но, должно быть, понимает, что любое его слово по этому вопросу я тоже могу легко проверить, и на лице его появляется виноватая улыбка:

– Послушайте, ваша светлость, зачем же отвлекать его величество по таким пустякам? Да, я плачу рабочим несколько меньше той суммы, о которой говорил изначально.

– Вы платите им в два раза меньше! – от возмущения я почти кричу. – Это вы называете «несколько меньше»?

– Вы правы, сударыня, – его голова склоняется еще ниже. – Но если они готовы работать за такие деньги, то зачем же им платить больше? Да, в первых отчетах я представил неправильные цифры, но в дальнейшем обязуюсь указывать всё, как есть… А образовавшуюся к этому моменту разницу я верну лично вам, ваша светлость.

Он, наконец, поднимает голову и смотрит мне прямо в глаза.

Кажется, это называется взяткой. То, что за эти недели он незаконно положил себе в карман, теперь он предлагает отдать мне. И, судя по всему, речь идет о вполне приличной сумме.

– Увольте, сударь! Я не намерена наживаться на том, что большинство из этих людей находятся в сложной ситуации и соглашаются работать за…, – я едва не произношу слово «копейка» (никогда еще Штирлиц не был так близок к провалу!), но вовремя спохватываюсь, – денье. Нет, сударь, та заработная плата, которую вы мне называли сначала, кажется мне более справедливым вознаграждением для них. И вы повысите их заработок прямо сейчас! Пусть не в два, но хотя бы в полтора раза. Более того – те суммы, что вы незаконно им недоплатили, вы тоже отдадите им!

Его глаза широко распахиваются.

– Но как это сделать, сударыня? Как мы это им объясним? Любые непонятные действия с нашей стороны дадут им возможность в дальнейшем подозревать нас в обмане.

Ему не хочется признавать свои ошибки. А кому бы хотелось?

– Сделайте это так, чтобы не вызвать подозрений, – подсказываю я. – Выплатите им премию! Например, в честь праздника. Какой ближайший праздник в Тодории?

Он снова задумывается, но на сей раз ненадолго.

– На следующей неделе – день рождения принцессы Луизы.

– Вот и отлично! – одобряю я. – Раздайте им эти деньги от имени принцессы – пусть они помолятся о ее здоровье.

Он грустно кивает.

Ничего, я думаю, что даже его затвердевшее сердце дрогнет, когда он увидит радость тех, кто на эти деньги имеет гораздо больше прав, чем он сам. Ну, я на это надеюсь.

38. Премия

В тот знаменательный день, который мы с месье Дюбуа выбрали для выдачи премии работникам, я прибываю на Дикое озеро прямо с утра – после полудня я должна доложить его величеству о ходе строительства, а вечером состоится прием по случаю дня рождения принцессы.

Алан встречает меня с таким печальным лицом, что во мне пробуждается жалость. Он уже считал эти деньги своими и теперь воспринимает сию раздачу слонов как личное оскорбление.

– Послушайте, ваша светлость, – взывает он уже не к моей корысти, а к моему благоразумию, – подобное расточительство с нашей стороны может привести к тому, что люди на радостях позволят себе излишек спиртного – а это часто приводит к дракам и даже смертоубийству. Они пропьют эти деньги за пару дней, уж вы мне поверьте. И их семьи, о который вы так радеете, не получат ничего.

В его словах на сей раз есть разумное зерно, но отступать я не намерена.

– Но как-то же вы выдаете им заработную плату.

– По установленному правилу, – поясняет Дюбуа, – мы выдаем деньги только тогда, когда рабочие из наших деревень получают выходной и отправляются отдыхать домой. Те же, кто приехали издалека, еженедельно получают лишь небольшую сумму, а окончательный расчет – только после того, как вся работа будет выполнена.

– Отлично! – хвалю я его за такой порядок. – Так мы поступим и на этот раз. Мы объявим о большом дополнительном вознаграждении в честь дня рождения ее высочества, но выплатим его прямо сейчас только тем, кто идет домой и не станет пить и гулять на стройке. Для остальных же эта сумма добавится к их общему заработку, который они получат несколько позже. Насколько я понимаю, до окончания строительства уже недалеко?