Четыре тысячи, восемь сотен - Иган Грег. Страница 18

Она медленно двигалась по коридорам; спешить, а значит, и скользить по воздуху, было ни к чему. Она подумала о той радости, которую увидит на лице Оливье при мысли о встрече с Гюставом. Хлоя винила Анну в том, что она ищет себе новую семью, но разве это было так уж плохо? Она была не в состоянии понять, через что прошел Оливье, но зато могла встать рядом с ним, порадовавшись, что ни ему, ни его товарищам не грозила опасность, и что со временем к нему вернется даже Камилла. Она бы никогда не разлюбила Сашу, но…

– Эвакуация началась, – сообщил ее помощник. Анна задержалась в коридоре, изучив оверлей, который транслировался портовым радаром. Реальность оправдывала прогноз, разворачивая перед ней точно такую же элегантную паутину.

– Входящий звонок со Сциллы.

Анна удивилась; она не рассчитывала услышать ответ прежде, чем Аркас разлетится на миллион осколков.

Я отвечу, – сказала она.

Перед ней появился Виейра. Анна не могла прочесть выражение на его лице, но оно явно не сияло триумфом победителя.

– Стало быть, вы сделали свой выбор, – сказал он. – Прием.

– Да. Аркас на орбите. Стыковки не будет. Прием.

– Мы все видим, – отрезал Виейра. – Вы эвакуируете людей. Вы укрываете преступников. Прием.

– Это неправда! – возразила Анна. – Прием.

– О чем вы только думали? – с упреком спросил он. – Мы находимся достаточно близко, чтобы различить скафандры. На данный момент их… тридцать семь. Прием.

По данным оверлея Анны их число равнялось тридцати девяти – но он определенно видел происходящее своими глазами, а не просто строил догадки. Бёртон наверняка знал, что этим все закончится. Может быть, он и задумался – на пару секунд – о том, как бы следовало организовать эвакуацию, чтобы все пассажиры были скрыты от Сциллы позади Цереры, но быстро понял все безнадежность такой затеи.

Молчание нарушил сам Виейра. – Вы не выполнили нашу просьбу, – сообщил он. – И мне очень жаль, но я не могу выполнить вашу. Сцилла Церере, конец связи.

Глава 15

Анна следила за трансляцией наблюдательного робота, показавшего ей бледную точку грузового блока, возникшего на фоне звезд. Остатки капсулы жизнеобеспечения были замечены с расстояния в пятьдесят тысяч километров, не оставив каких-либо сомнений насчет судьбы ее обитателя, но идентифицировать его на такой дистанции не представлялось возможным.

Тонкие обломки белого пластика и более темных композитных материалов, погруженные в оболочку груза, образовали знакомую картину разлета осколков в виде фрагментированных эллиптических колец. Робот сфокусировался на точке, расположенной примерно в метре от центра, положившись на накопленный флотом опыт относительно места, в котором с наибольшей вероятностью можно было обнаружить образцы тканей. Анна заметила небольшой островок блестящих серых чешуек в тот же самый момент, как программное обеспечение пометило его как объект, требующий более пристального изучения. Учитывая задержку во времени, ей редко удавалось внести вклад в сам процесс поиска, и все же стоять у робота над душой было отнюдь не бесполезным занятием: в тех редких случаях, когда их собственные стратегии давали сбой, человеческий глаз оказывался весьма кстати.

Ее догадка насчет чешуек оправдалась; на подготовку и секвенирование ушло полчаса. В базе родственных маркеров нашлось единственное и вполне однозначное совпадение: Тьерри Роко, двадцать девять лет. Результаты ДНК-анализа подтверждались датой отлета с Весты, которая соответствовала текущему местоположению блока.

Анна передала запись главному судебно-медицинскому патологу порта, чтобы убедиться в ее правильности, прежде чем оповещать членов семьи. Затем она отключила оверлей и качнулась из стороны в сторону, чтобы подавить приступ паники.

Когда в дверь позвонили, она взглянула на время. Прошло уже больше двух часов, а Анна до сих пор не понимала, что делает. Она перевела взгляда на изображение с камеры видеонаблюдения.

– Я буду стоять здесь, пока ты меня не впустишь, – сказал Оливье.

В последний раз, когда Анна попыталась поймать его на блефе, он простоял там несколько часов. Она открыла дверь и отошла в сторону.

Оливье подошел к дивану и сел. – Мне бы хотелось, чтобы ты посетила на поминки.

– Нет.

– Решать тебе. Но я бы хотел, чтобы ты пришла.

– Я не могу. Это было бы оскорблением для всех ее друзей.

– Они относятся к этому иначе, – ответил он. – Поверь, если бы все было так, как ты говоришь, я бы не стал подвергать тебя такому испытанию.

Анна покачала головой. – Я не могу.

– Я убедил еще троих отказаться от иска, – сказал Оливье. – Остается еще семь человек, но я не оставлю попыток. Они просто взбесились из-за того, что вестианцы все еще недосягаемы для их суда, но все, кто был на полном серьезе готов со мной поговорить, в итоге признали, что приговор против тебя не принес бы им никакого удовлетворения.

– У них есть на это право, – ответила Анна. – Тебе не стоит им мешать.

– Право? – Оливье состроил гримасу. – Единственное, чего они добьются, победив в суде, так это сделают Цереру более уязвимой перед будущими вымогательствами.

– У нас есть особое название для неспособности принять решение с учетом всеобщего блага – черты характера, которая заставляет человека ставить свои личные представления о том, что правильно, выше любых объективных критериев результата. Оно звучит как «моральное тщеславие». На Церере это едва ли не самое страшное обвинение. Так что на мой взгляд, у этих истцов есть довольно-таки неплохой шанс на успех.

– И ты правда хочешь стать показательным примером? Хочешь, чтобы другие люди боялись поступить, как ты?

Ответа у Анны не было. – Что я сделала? Убедила себя в том, что эвакуация останется незамеченной, что я смогу спасти Аркас безо всяких последствий.

– Ты взяла на себя риск, – твердо сказал Оливье. – Но приняла верное решение.

– Если бы я этого не сделала, погибших бы было на несколько тысяч меньше. Я видела их останки, размазанные по оболочке груза.

Оливье поднялся на ноги и подошел к Анне. – Выслушай меня. Алгоритмы, которые сравнивают числа и принимают все решения на этой основе, небесполезны – но если лицемеры, обвиняющие тебя в «моральном тщеславии», действительно хотят, чтобы все подчинялось такому порядку вещей, им следовало бы просто поставить свой миропомазанный алгоритм во главе общества и объявить, что проблема решена раз и навсегда. Отказав Аркасу в стыковке, ты бы не сделала выбор в пользу большего блага – ты бы просто лишила и себя, и всех остальных церерцев того, что придает всем этим числам хоть какой-то смысл.

Анна расплакалась. Оливье обнял ее за плечи. – Я не знаю, как мне следовало поступить, – сказала она. – Не знаю.

Оливье дождался, пока она не умолкнет. – Приходи попрощаться с Камиллой, – попросил он. – Нельзя просто сидеть здесь, считая тела. Приходи к нам и послушай о том, как она прожила свою жизнь.

Перевод: Voyual

Повелитель воли

– Давай сюда пластырь.

Несмотря на пистолет, он колеблется – достаточно долго, чтобы убедить меня в подлинности этой штуки. На нем дешевая одежда, хотя выглядит он довольно ухоженным: маникюр, депиляция и гладкая, как у ребенка, кожа состоятельного человека среднего возраста. В его бумажнике будут только карты p‑денег, анонимные, но шифрованные, а значит, бесполезные за неимением живых отпечатков пальцев. На нем нет украшений, а часофон сделан из пластмассы; единственная ценная вещь при нем – это пластырь. Хорошая имитация стоит 15 центов, хороший оригинал – 15 штук, но его возраст и социальный статус не позволяет носить простую имитацию ради одной лишь моды.

Он осторожно тянет за пластырь, и тот отрывается от кожи; липкий ободок не оставляет после себя ни малейшего рубца и не выдергивает ни одного волоска из брови. Обнаженный глаз не щурится и не моргает – но я знаю, что на самом деле он еще не прозрел; на повторное пробуждение подавленных сенсорных путей уходит несколько часов.