Воплощённый. Падение рода (СИ) - "АлеХа". Страница 51

— Содеянного не исправить, — мрачно отозвался император, — империя получила сокрушительный удар! Мы потеряли сильнейших магов! Мы потеряли наследницу!

— Но Ваше Императорское Величество! — аккуратно возразил канцлер, — смерть Мирославы Михайловны не подтверждена! Вероятно, что…

— Прекрати, Витольд, мне не нужны пустые надежды — отмахнулся от возражений император, — буйство магии сожгло даже Небесный — глаз! И ты сам видел, что полезло через их Катализаторы.

Канцлер лишь верноподданнически склонил голову, не решаясь спорить с императором. Он не верил детскому лепету научников, совершенно не понимающих, что произошло в Екатеринбурге и перестраховывающихся.

Принцесса Мирослава вполне могла выжить. Энергетический коллапс, случившийся после Воплощения чудовищного огненного Ифрита, который сжёг управляющие заклинания летающей артефактной платформы и скрыл от их взгляда всё, что происходило дальше на Арене Апраксиных, никого не убил. Комплексные показатели жизнедеятельности, транслируемые в службу мониторинга, в тот момент изменились незначительно. Смерть настигла большинство магов позже. Намного позже. А вот жизненные показатели Мирославы Сухаревой транслировались и записывались ещё несколько секунд даже после нарушения целостности структуры энергетических каналов Катализаторов.

Но, свои мысли канцлер держал при себе. Император не любил пустые, ничем не подкреплённые надежды.

— Он больше мне не отвечает, — криво усмехнулся Император и в сердцах впечатал кулаки в прочную деревянную поверхность стола, — Тварь! Обманул как ребёнка! Заставил сунуть руку в пасть неведомому чудищу и спрятался! Трусливая, лживая, высокомерная тварь!

Канцлер, затаив дыхание, ждал, когда вспышка ярости императора пройдёт. Сейчас старый маг уже не так ярко реагировал на предательство Воплощённого создания, а вот когда он только вернулся с четвёртого Шпиля, потрясённый и шокированный…

Первая вспышка ярости императора сожгла половину личных покоев. Вторая выжгла рабочий кабинет. Каждая последующая была слабее предыдущей, и сейчас император мог уже адекватно воспринимать прошедшие события.

— Я всегда ждал от них подвоха. Всегда! И позволил себя обмануть. Как наивный, верящий в сказки о добре и зле ребёнок! — вздохнул император, беря себя в руки, — ладно, в бездну лирику. Вернёмся на земную твердь. Что накопал по новому оружию диких? Неужели действительно наши фабрики сработали?

— Так точно, Ваше Императорское Величество! Снова моя вина! Снова недоглядел! Оружие, изъятое Найденовым у диких, изготовлено в Москве. Числится утилизированным по причине неудачной конструкции. Неустранимый брак.

— Это кто у нас настолько могущественный, что смог обмануть и меня, и тебя? — нахмурил брови император.

— Во время проверок, несколько членов высшего совета Инквизиции проявили излишнюю осведомлённость. Испытания бракованной партии проходили в Уральской Епархии, как раз там, где фиксируется высокая активность диких. Но, все улики косвенные. Осталась ещё всего ниточка поставок продуктов и вооружения, которая тоже может оказаться фиктивной. Пока не хочу форсировать, боюсь её оборвать!

— Значит, всё-таки Инквизиция! — прорычал император.

— Доказательств участия всех Арбитров и их служб у меня нет, пока всплыли только неправомочные списания алстали на оружейной фабрике и приписки в распределении изделий из фервальта, но всё очень талантливо выдаётся за обычное стяжательство.

— На этом уровне никакие доказательства не нужны. Сомнений в лояльности уже достаточно, и они это тоже понимают, — вздохнул император, — подумать только, у меня под боком такой клубок гнили вызрел! И двадцати лет не прошло, как в ногах валялись, защиты просили! Иуды! Не проморгай, Витольд Генрихович! Не вздумай их упустить! Всех до одного мне найди!

— Так точно, Ваше Императорское Высочество! — склонил голову канцлер, — жизнь положу, но выполню вашу волю!

На какое-то время в отремонтированном кабинете воцарилась тишина. Император размышлял, и мысли его были мрачными. Канцлер терпеливо ожидал следующего вопроса, более важного сегодня, чем дикие и Инквизиция.

Конечно, неприятным открытием было участие Инквизиции в снабжении диких, и, судя по всему, не только снабжении. Слишком тесной оказалась их связь с этими странными, на первый взгляд, психами. А ведь когда появилось это веяние, винить в случившемся цивилизацию, а магию считать грязью и грехом и, отринув эту грязь, возвращаться к истокам, все специалисты в один голос утверждали, что дикие — нежизнеспособное явление. Невозможно выжить в лесах, без поддержки, не сбиваясь в крупные агломерации. Автономные поселения по сто, сто пятьдесят человек просто не выживут. Но шли годы, и дикие не только не вымирали, но и становились всё более опасной силой, проявляли себя всё чаще и действовали всё агрессивнее.

Канцлер грешил на диверсионные группы «заклятых» друзей, но тем самим было несладко, чтобы выделять серьёзные ресурсы на обеспечение таких странных и пока не очень эффективных боевых подразделений, собранных из мирного населения чужой страны. Не было лишних ресурсов и у канцлера. Поэтому разработка диких тянулась ни шатко ни валко. Пока в их руках не блеснул огнестрел. Последним недостающим кусочком стали снимки экспериментальных карабинов в руках диких, ведущих огонь в группу Найдёнова. И если бы не грянувшие буквально следом события в Екатеринбурге, канцлер сумел бы, аккуратно и никого не спугнув, размотать всю цепочку.

— Скажи мне, Витольд Генрихович, — ещё раз растерев лицо ладонями, обратился к канцлеру император, — будь ты на моём месте, чтобы ты сделал с Екатеринбургом?

— Не смею даже предполагать, Ваше Импера…

— Оставь, Витольд, — остановил словоблудие канцлера император, — прекрати дурачиться! Как будто не видишь, что происходит?

— Простите, Ваше Императорское Величество? — состроил лицо, полное непонимания канцлер.

— Вот зачем ты мне такой, недогадливый? — скупо улыбнулся старый маг, но счёл необходимым разъяснить свою точку зрения, — Картина выходит такая, Витольд, что какое бы я решение ни принимал, все они ухудшают ситуацию. И я бы смирился, если бы это был «цугцванг». Если бы любое моё решение, любое моё действие вело к ухудшению ситуации. Но нет!

Император на минуту замолчал, хмуро рассматривая противоположную стену. Потом удивлённо покачал головой и продолжил говорить:

— Ещё тогда, десять лет назад, когда послы Атешкурта, олицетворяя оскорблённый юг, стояли в тронном зале и смиренно просили империю не вмешиваться в их «внутренние дела», я, подогреваемый шепотками завистников Морозовых, выбрал решение, худшее из возможных. Я отдал на растерзание своего вассала. Нарушил клятву, посчитав, что клятва уже нарушена не мной. Похоже, с тех пор я проклят. Любое моё решение по шажку подводит мою империю к обрыву. Я не знаю, сколько осталось. Может быть, всего одно моё решение отделяет империю от падения в пропасть. Проклятье рода Морозовых оказалось настолько сильным, что даже после падения этот род тянет за собой и меня, и мою империю.

— Я спрашиваю тебя, мой верный друг, — обратился император к канцлеру, — как бы поступил на моём месте ты? Поднял бы все рода империи и стёр с лица земли город, бросивший тебе вызов? Или сделал это сам, силами одного рода? Показав остальным, что сильнейший род в империи по-прежнему силён. Или не порол бы горячку, успокоился, досконально разобрался в ситуации, выждал время и поступил с убийцами, пролившими родную кровь по закону? Или простил их? Скажи!

— Мне кажется, — начал осторожно подбирать слова канцлер, — что тут нет правильного или неправильного решения. Происходящие события настолько трагичны и чудовищны, что выйти из этой ситуации без потерь невозможно. Любое решение осложнит будущее империи.

Император молча слушал канцлера, не перебивая, не двигаясь, и, кажется, даже не моргая.

— Прощать Апраксиных нельзя. Сейчас все остальные рода смотрят на нас и ждут нашей реакции. Простить Апраксиных, значит расписаться в собственной слабости. Возможно, совет родов поддержит это решение, восхитится вашим милосердием, но совсем скоро найдутся те, кто попробует оттеснить ослабший род от управления империей. И тогда крови прольётся намного больше.