Крутая парочка - Хоуг (Хоаг) Тэми. Страница 20

— Я бы скорее вставил это “кое-что” в электрический патрон.

Верма расхохотался, откинувшись на спинку стула.

— Вы сами не знаете, чего себя лишили!

— Не думаю, что я буду особенно об этом жалеть.

Мерзко хихикнув, Верма высунул язык и пошевелил им.

— Не хотите, чтобы я вам отсосал? Или вставил язычок в задницу?

— Тьфу! — Ковач вскочил, вытащил из кармана висящего на спинке стула пальто коричневый шарф, подошел к видеокамере в углу комнаты и прикрыл ее шарфом.

Верма выпрямился, поднеся руку к горлу, не зная, радоваться ему или опасаться.

— Эй, приятель, это еще зачем?

Ковач вернулся к столу.

— По-моему, Ренальдо, эта камера все равно не работает.

Верма попытался соскользнуть со стула, но Ковач ухватил его за воротник.

— Единственное, что я хочу от твоей задницы, это пнуть ее как следует, — тихо сказал он. — Перестань дурить, Верма. Думаешь, у меня в Сент-Клауде нет людей, которые с радостью выполнят мою просьбу?

— Я не… — Верма умолк, втянув голову в плечи.

— Мой племянник работает там надзирателем, — соврал Ковач. — Здоровый парень — вырос на молочной ферме. Не блещет умом, но предан мне, как пес. Жаль только, что вспыльчив.

— Окей, окей!

Ковач отпустил его и сел.

— Вы не можете упрекать меня за попытку! — захныкал Верма, снова потянувшись за сигаретой. Ковач отодвинул от него пачку, вынул сигарету и закурил, убеждая себя, что это тактический ход. Верма внезапно ощетинился.

— Что тебе от меня надо, Коджак? Хочешь пришить мне убийство Кертиса? Хрен тебе! Я этого не делал. Окружной прокурор не стал на меня давить, так как понял, что ничего не выйдет. Но они все равно повесят это на меня — будут говорить, что засадили меня за убийство Франца и сэкономили деньги штата, не предъявляя второго обвинения. Ладно, меня это устраивает. Если ребята в Хайтсе будут думать, что я замочил копа, какой мне от этого вред? Но я не убивал Кертиса. Хочешь знать, кто это сделал, спроси сержанта Спрингера из твоего отдела. Он знает.

Некоторое время Ковач молча курил, злясь на себя за то, что испытывает наслаждение от попадающего в легкие никотина.

— Допустим, — сказал он наконец. — Тогда почему он не прижал этого сукина сына?

— Потому что этот сукин сын тоже коп.

— Это ты так говоришь.

— Так говорит тот смазливый парень из БВД.

Ковач весь напрягся:

— О ком это ты?

— Ну, такой спортивного вида красавчик — прямо модель от Версаче. — Верма мечтательно закрыл глаза.

— Значит, этот парень из БВД был здесь? Зачем? Чтобы сообщить тебе, что Кертиса замочил коп?

Верма молча выпятил нижнюю губу, и Ковачу захотелось его ударить.

— О чем он тебя спрашивал?

Верма пожал плечами:

— Об убийстве. О том, что произошло после. Обычные вопросы.

— И что ты ему рассказал?

— Почему бы тебе не спросить у него?

— Потому что я спрашиваю у тебя! Ты должен радоваться, Ренальдо, что оказался рангом выше, чем БВД. Выкладывай!

— Я сказал ему, что не убивал Кертиса и что мне плевать, сколько копов хочет, чтобы я признался в убийстве, — хоть он, хоть Спрингер, хоть тот патрульный.

— Какой еще патрульный?

— Который меня разукрасил. — Верма указал на переносицу. — Заявил, будто я сопротивлялся.

— Приношу извинения от имени департамента, — сказал Ковач, не испытывая угрызений совести. — У этого патрульного есть имя? Какой он из себя?

— Здоровенный парень. Я его назвал жеребцом, и ему это не понравилось. Но вам повезло: прежде чем он меня нокаутировал, я прочитал на его бирке фамилию “Огден”.

— Огден, — повторил Ковач. Ему сразу же припомнился Том Пирс, который боролся на полу с громилой в полицейской форме. Когда громила поднялся, у него кровоточил нос.

Огден…

— С Верма пришлось заключить сделку, потому что ваши ребята напортачили, — откровенно заявил Крис Логан, роясь в бумагах на столе. — Поговори с Кэлом Спрингером о цепочке улик. Спроси его, что он знает об ордере на обыск.

— Что-то было не так с уликами? — Коач стоял у двери маленького кабинета Логана, готовый бежать рядом с ним, так как прокурор должен был явиться в суд через пять минут.

Логан выругался сквозь зубы, глядя на захламленный стол. Это был высокий, атлетически сложенный мужчина лет тридцати с небольшим. Он считался правой рукой окружного прокурора Теда Сэбина, который редко вел дела лично.

— Все не так, — проворчал Логан. — Черт побери, куда же я его дел?

Порывшись в мусорной корзине, он обнаружил там комок желтой бумаги размером с бейсбольный мяч, разгладил его на столе, прочитал текст, потом облегченно вздохнул, сунул бумагу в портфель и направился к двери.

Ковач последовал за ним.

— Мне пора в суд, — сказал Логан, пробираясь сквозь толпу в коридоре.

— У меня самого времени в обрез, — отозвался Ковач. Ему хотелось поскорее проскочить коридор: если Сейвард выполнила свою угрозу пожаловаться Леонарду, тот мог в любой момент вызвать его для крупного разговора.

Они шагнули в пустой лифт, и Ковач преградил путь пытавшимся войти в кабину следом.

— Прошу прощения, ребята, полицейское дело. — И он нажал кнопку, закрывая дверь.

Логан выглядел мрачным, но это было его обычным состоянием.

— Все улики были косвенными, — сказал он. — Прежние связи, мотив, образ действий… Не было ни свидетелей, видевших Верма на месте преступления или поблизости от него, ни отпечатков пальцев, ни клочков ткани, ни спермы. Верма мастурбировал на местах других своих преступлений, но не здесь. Может быть, его спугнули. Кто знает?

— А что за история с часами? — спросил Ковач, когда кабина остановилась и двери раздвинулись перед суетящейся толпой.

Коридор у зала суда был переполнен стряпчими, специализирующимися на темных делах, напуганными потерпевшими, озадаченными свидетелями и прочими, которых вызвали для кормления машины правосудия округа Хеннепин.

— Какой-то болван-полицейский заявил, что нашел часы на комоде Верма, но все это выглядело страшно неубедительно, — сказал Логан, направляясь к двери зала суда. — Учитывая недавние иски против вашего департамента, Сэбин решил не рисковать.

— Несмотря на то, что жертва — коп? — с отвращением произнес Ковач.

Логан пожал плечами и подошел к прокурорскому столу, возле которого был установлен лучший кондиционер в помещении.

— Мы не могли выиграть это дело, а властям не был нужен еще один иск. Какой смысл настаивать? Верма все равно признался в убийстве Франца и отправился за решетку.

— По обвинению в убийстве второй степени, — заметил Ковач. — То есть непреднамеренном.

— Плюс ограбление с разбойным нападением. Это не пустячное обвинение. Кроме того, убийство было совершено бейсбольной битой самого Франца — орудием, случайно оказавшимся на месте преступления. Как же мы могли настаивать на преднамеренности?

— А никто не предполагал, что Верма вообще не убивал Кертиса? Что это обвинение ложно?

— Ходили слухи, что Кертиса притесняли другие копы, потому что он гей. Но от притеснений до убийства далеко, а косвенные улики указывали на Верма.

Ковач вздохнул и окинул взглядом помещение. Пристав весело болтал с клерком; адвокат — приземистая женщина с пучком седых волос и в больших очках — поставила на стол защиты набитый портфель и подошла к Логану, заискивающе улыбаясь.

— Последний раз предлагаю договориться, Крис.

— И не мечтай, Филлис, — отозвался Логан, вынимая из своего портфеля толстенное как Библия, досье. — Никаких послаблений для ублюдков, занимающихся детской порнографией.

— Жаль, что ты не испытываешь таких же чувств к убийцам, — сказал Ковач и двинулся к двери.

Глава 11

— Зачем ты ходил к Верма? — спросила Лиска, беря жареный картофель из красной пластмассовой корзины, в которой Ковачу принесли еду. Она опоздала, и ему пришлось сделать заказ без нее. — Он ведь просто лживый мешок с дерьмом.