Лекарки тоже воюют 2 (СИ) - Ветреная Инга. Страница 80

Вся ситуация начала меня дико злить, поэтому, проходя сквозь парковку, где ряды машин спрятали нас от посторонних глаз, я схватил Син за локоть, заставив остановиться. Мелкая не воспротивилась моему грубому обращению, спокойно подняла на меня глаза. Я огляделся и, удостоверившись в том, что мы находимся на парковке совершенно одни, и нас никто не может услышать, негромко спросил:

- Син, ну хоть один раз откровенно ответь мне на вопрос: что происходит?

- Нам с мамой стало опасно находиться в Туринии, поэтому необходимо как можно быстрее покинуть страну, - спокойно, словно говорила о погоде, произнесла девушка.

От этой новости я остолбенел, но все же у меня хватило сил спросить:

- Почему?

- Завтра канцлер обвинит нас в шпионаже в пользу Рунии и прикажет посадить в тюрьму. Будет громкий и скандальный судебный процесс, который отрицательно скажется на репутации рода Позеванто. Вас с Контером сравняют с землей. По итогу разбирательства наша с мамой вина будет доказана, и мы будем приговорены к смерти за измену Туринии, - почти будничным тоном поведала мне Син.

Я вдруг понял, что совершенно не готов к такой откровенности. Но годы в разведке не прошли зря, мозг уже принялся просчитывать варианты решения задачи повышенной сложности.

- Син, я не допущу, чтобы вас с госпожой Данейрой казнили! - запальчиво воскликнул я.

- Боюсь, с подмоченной репутацией ни тебе, Явуз, ни Контеру не дадут права голоса на судебном процессе. Поэтому нас безусловно казнят, - уверенно заявила малышка.

- Когда? – задал я совершенно идиотский вопрос, лишь бы удержать егозу.

Она задумалась, подняв глаза к небу, прикидывая в голове совершенно чудовищные расчеты.

- Маму скорее всего сразу послед родов, а меня, думаю, раньше, как только попаду им в руки, - удивительно равнодушно озвучила Син результат своих прикидок.

- Но канцлер и его подручные ничего не смогут доказать, - нашел я, как мне казалось, стоящие аргументы, чтобы убедить малышку не покидать Туринию. – Вы же никакие не шпионки!

- Шпионки, Явуз! – своим признанием мелкая выбила почву у меня из-под ног. – И очень хорошие шпионки! И доказательств, и свидетелей, которые изъявят желание дать показания в суде против нас у вашего канцлера будет предостаточно!

- Каких доказательств? – прохрипел я пересохшими губами.

- Слежка, получение и передача секретных данных, вбросы дезинформации, выведение из игры значимых фигур туринской элиты, - внимательно следя за моей реакцией и получая какое-то маниакальное удовольствие от моего разочарования в ней, монотонно перечисляла Син.

А меня рвало на части. Я не мог поверить, что находившаяся рядом со мной желанная девушка, к которой тянулась вся моя сущность, которая подарила мне крылья и надежду на счастье, которая помогла обрести новый смысл моей сломленной на войне жизни – ШПИОНКА! ПРЕДАТЕЛЬНИЦА! ВРАГ МОЕЙ СТРАНЫ!

- Этого не может быть! – обреченно хрипел я.

Син вырвала из моей руки свой локоть, лишая меня возможности прикасаться к ней. От столь резкого жеста я вздрогнул, но продолжал смотреть в ее необыкновенно красивое лицо, понимая, что сейчас, на этом месте вся моя жизнь благодаря этой маленькой фее катится под откос.

- Явуз, - позвала меня Син, - все будущие обвинения канцлера в наш с мамой адрес правдивы. И чем быстрее ты это примешь, тем тебе будет легче во всем разобраться.

Мелкая развернулась на пятках и стала удаляться от меня. Глядя на уходившую девушку, я резко тряхнул головой, словно пытаясь избавиться от наваждения. Краем глаза зацепил к северу от стоявших рядами защитного цвета машин желтый спорткар. Меня обуяли раздирающие на части злость и ревность. Жгучий коктейль бурлил в моей крови, не давая дышать.

- Ты все-таки выбрала его! Конечно, с ним тебе будет легче скрыться от ищеек канцлера и затеряться в толпе! – негодовал я, догнав Син.

- Сейчас в Туринии нам нигде и ни с кем не будет легко и безопасно. Дарен – это всего лишь самый быстрый способ выскочить из ловушки и добраться до мамы, - возразила мне Син ледяным тоном и вновь направилась к спорткару.

- Ну, а как же я? Как отец? Вы нас бросаете? – уже не сдерживаясь, пытался докричаться до мелкой, лихорадочно перебирая в голове аргументы, которые помогли бы достучаться до занозы. – Я понимаю, нам предстоит нелегкое противостояние с канцлером и его подчиненными. У него обширные ресурсы, но я верю в нашу победу. И сейчас, когда нам следует сплотиться в борьбе за справедливость, вы нас бросаете! Но на фронте лекари не бежали от опасности. Дезертирство для вас – немыслимый позор! Такие, как вы, всегда вставали рядом с бойцами, прикрывая им спину. Почему же вы с матерью не делаете этого сейчас?

Все это я кричал в спину девушке. Услышав обидные для любого фронтового лекаря слова, она резко остановилась, ее плечи напряглись, кулаки сжались. Медленно развернувшись, она посмотрела мне прямо в лицо. Но в ее глазах не было ни злости на меня, ни обиды, лишь грусть и сожаление.

- Ты опять забыл, - плавной, завораживающей походкой подойдя ко мне и встав практически вплотную, она прошептала в губы так тихо, что лишь я мог ее расслышать. – Я не лекарь! Я лекарка! Женщина! Борьба, противостояние – это удел мужчин! У нас же иное предназначение.

- И какое?

- Дети! - выдохнула она мне в губы. – У мамы будет малыш. Ни она, ни я не позволим, чтобы с ним что-то случилось. Нас не интересуют ни торжество справедливости, ни триумф над противником! Лишь жизнь и здоровье малыша имеют значение. Для его безопасности нам следует покинуть Туринию.

- Тогда я поеду с вами! – вновь схватив мелкую за локти и хорошенько встряхнув ее, крикнул я.

- Нет! – холодно и категорично заявила Син, остудив мой пыл. - Вы с Контером останетесь здесь и выполните свой долг, распутав змеиный клубок преступлений, - жестко осадила меня егоза.

- Но почему? – потерянно спросил я.

- Чтобы выжить! – ее слова выходили за рамки моего понимания. – Иначе очень скоро вас убьют, а на малыша объявят охоту! Вы обязаны защитить нас!

У меня начали закипать мозги: я не мог поехать с Син, малышу грозит опасность, мелкую и Данейру хотят судить, чтобы затем казнить, похоже, что и нас с отцом планируют убить.

- Тогда я тем более не понимаю тебя, Син! – зарычал я, не сумев справиться с эмоциями. – Если тебе все было известно, и ты прекрасно была осведомлена о происходящих вокруг нас преступлениях, почему обо всем не рассказала мне? Мы бы еще тогда, три года назад могли вывести преступников на чистую воду!

- Не могли, - отрицательно помотав головой, печально выдохнула егоза. – Нам с мамой понадобилось три года, чтобы до конца разгадать всю интригу.

- То есть, по твоим же словам, чтобы докопаться до истины, вам понадобилось целых три года, а ты хочешь, чтобы я решил эту задачку повышенной сложности за несколько дней?! Но я же ничего не знаю…

- Знаешь! – уверенно перебила меня Син, пристально глядя мне в глаза.

- Знаю? – растерялся я, пытаясь припомнить разговор, в котором мелкая делилась бы со мной хоть какой-нибудь информацией. Не вспомнил. – Ты меня в страшные тайны спящего что ли посвящала? – не удержался я от иронии. – Только вот, к моему великому огорчению, моя самоуверенная малышка, я ничего не помню! – не сдерживая пыл, прошептал ей в губы.

Глаза Син вспыхнули весенней зеленью, у нее сбилось дыхание, и при этом на губах появилась хищная усмешка, показавшаяся мне смутно знакомой.

- Такое ты вряд ли забудешь, туринский щенок! – прохрипела она с ярким эриконским акцентом, от которого у меня мороз побежал по коже.

Тогда в моем кошмаре это был не полковник Хлост! Это была она! Это она заставила меня пережить тот жуткий допрос, а затем испытывать терзавшие душу мучения. Син прошлась по моему лицу холодным взглядом и, развернувшись на пятках, быстрым шагом направилась к смиренно ожидавшему ее Дарену.  Пройдя метров двадцать, она вдруг резко остановилась, словно наткнулась на каменную стену, развернулась и стремительно побежала ко мне. Крепко обняв за шею, и притянув меня к себе, Син жадно впилась в мои губы горячим поцелуем.