Темный рай - Хоуг (Хоаг) Тэми. Страница 3

– Вы кто?

Голос у него был низкий и скрипучий.

– Кто я? – выпалила Мэри. – А кто, черт возьми, вы такой?

При этих словах мужчина, казалось, помрачнел еще больше, но Мэри в данный момент было не до изысканных речей. Краешком глаза она заметила тяжелый медный канделябр, лежавший на краю стола. Не сводя глаз с незнакомца, Мэри почти неуловимым жестом схватила увесистую ножку канделябра.

– Что вы сделали с Люси?

У мужчины дернулся подбородок.

– Ничего.

– Полагаю, вам известно, что я здесь не одна? – заявила Мэри, собрав всю отвагу, на которую была способна. – Мой муж… Бруно… осматривает двор.

– Вы приехали одна, – покосившись на Мэри, медленно произнес мужчина. – Я видел вас с холма.

Он ее видел! Он следил за Мэри. Человек с пистолетом следил за ней! Мэри крепче сжала канделябр. Она вспомнила первые слова, с которыми к ней обратился незнакомец. Она мертва. Ужас мертвой хваткой впился в горло. Люси. Он убил Люси!

С пронзительным воплем Мэри что есть сил запустила канделябром в мужчину и опрометью бросилась к двери, перескочив через искалеченный фикус. Она сосредоточила все свое внимание на входной двери, желая как можно скорее до нее добраться, но, словно в кошмарном сне, руки и ноги сковала свинцовая тяжесть.

Он схватил ее сзади: одной рукой сгреб в кулак жилет и просторную футболку, что были на Мэри, резко дернул и, обхватив другой рукой вокруг талии, притянул к себе:

– Спокойно!

Мэри впилась ногтями в мясистую ладонь и принялась молотить ногами, пытаясь попасть каблуками спортивных башмаков в голени нападавшего, что ей удавалось в двух ударах из трех.

– Черт возьми, да успокойтесь вы! – приказал мужчина, крепче сжимая Мэри. – Я не убивал ее. Это был несчастный случай.

– Скажете это в суде! – пыталась закричать Мэри, продолжая конвульсивно биться в больших руках. Мужчина же стоял непоколебимо, как скала. Ей с ним не справиться. Он победил. От этой панической мысли Мэри едва не лишилась чувств.

– Да послушайте же вы! – резко приказал мужчина, но тут же смягчил тон, вспомнив по опыту, что со страхом лучше бороться не силой. – Спокойно, – промурлыкал он низким, ровным голосом, будто уговаривал испуганную лошадь. – Теперь послушайте меня. Только успокойтесь. Я не причиню вам вреда.

Мэри повернула голову, чтобы заглянуть в глаза незнакомца. Мужчины могут говорить все, что угодно, но глаза их редко лгут. Мэри усвоила эту истину в залах заседания судов и в бесчисленных адвокатских конторах. Записывая слово в слово показания – и лживые, и правдивые, – она очень скоро научилась прочитывать правду в глазах свидетелей. Мэри встретила прямой взгляд пары глубоко посаженных глаз. Они были серы, как грозовые облака, и слегка прищурены, словно им постоянно приходилось смотреть на открытое, яркое солнце. Глаза не много говорили об этом человеке, но в их взгляде не таились ложь или угроза насилия.

Мэри слегка расслабилась и была вознаграждена за это тем, что мужчина позволил, наконец, ее ногам коснуться пола. В легкие вернулся воздух, и Мэри с жадностью стала глотать его, стараясь не использовать мужчину в качестве опоры.

От него исходил запах тяжелой работы, кожи и лошадей.

Сосредоточься на этом, Мэрили. Он пахнет, как конь.

– Так вы, наконец, успокоились? – мягко спросил он.

Пока она пыталась отдышаться, взгляд его беспрепятственно скользил по ее вздымающейся и опускающейся груди.

Незначительное движение руки – и он мог бы ощутить в ладони ее тяжесть. Пальцы непроизвольно прижались к ребрам девушки.

Он резко убрал руку и отступил на полшага, избавляя себя от соблазна.

Мэри повернулась к нему лицом, под ногами хрустнули годные теперь разве что на растопку обломки столика, сколоченного из грубых сучьев. Все еще дрожа, Мэри уперла одну руку в бок, а второй откинула с глаз массу тяжелых, густых волос и укрепила их на затылке.

– Кто вы такой? – осторожно потребовала она ответа.

– Джей Ди Рафферти. – Не спуская с Мэри глаз, он наклонился и поднял упавшую в пылу стычки на пол шляпу. – Я живу неподалеку, на холме.

– И имеете привычку шнырять по чужим домам?

– Нет, мэм. – Глаза Рафферти сузились. – Судья попросил меня присмотреть за этим хозяйством. Я видел, как вы приехали, увидел зажегшийся свет. А я не хочу, чтобы в моем присутствии здесь произошли какие-нибудь глупости.

– У меня такое впечатление, мистер Рафферти, что тут уже что-то произошло. И мне не кажутся забавными подобные «глупости».

– Дети… – пробормотал Рафферти, уставившись на разбитое кресло-качалку. Он не любил, когда портили вещи, считая это вандализмом – бездумным разрушением потраченных времени, сил, труда. – Здесь немного похозяйничали городские ребятишки. Они постоянно шастают по округе в поисках приключений на свою задницу. Они набезобразничали здесь неделю назад. Я вызвал шерифа. Приехал его помощник, все записал и оценил нанесенный ущерб.

Повинуясь привычке, Мэри подошла к помешавшему ее бегству распластанному на полу фикусу, осторожно подняла его, провела пальцами по стволу и ласково погладила увядшие листья.

– Я не расслышал вашего имени, пока вы молотили каблуками, – язвительно заметил Рафферти.

– Мэрили. Мэрили Дженнингс.

– Мэри Ли…

– Нет, Мэрили. В одно слово.

При этих словах Джей Ди нахмурился, словно не доверял людям, носящим подобное имя. Мэри сдержала улыбку. Ее матери не понравился бы Джей Ди Рафферти. Слишком уж груб! «Неотесанный», – сказала бы Абигайль. Абигайль Фолкнер Дженнингс прямо-таки распирало от претенциозности. И всем своим дочерям она дала напыщенные имена, на которых спотыкались не только малообразованные люди: Лизабет, Аннализа, Мэрили.

– Она погибла, – коротко сообщил Рафферти. – Это случилось дней десять назад…

Десять дней… Десять дней назад Мэри оплакивала человека, которого не любила, отказывалась от карьеры, которая ее не устраивала, рвала связь с семьей, в которую никогда не вписывалась. А Люси в это время умирала!..

Мэри прижала ладонь к задрожавшим губам. Как бы не веря, она покачала головой, глаза ее наполнились отчаянием и слезами. Люси не могла умереть: она была слишком ленива, слишком цинична, слишком благоразумна. Только хорошие умирают молодыми, Мэри. Она как наяву видела яркую вспышку уверенности и злого юмора в глазах подруги, произнесшей эту фразу. Господи, Люси должна была дожить до ста лет!

– …несчастный случай на охоте…

Слова Рафферти донеслись откуда-то издалека, словно из тумана. Она уставилась на него: защитные силы психики притупили остроту предмета их разговора и сосредоточили внимание Мэри на несущественных деталях. Его в меру короткие волосы были темного цвета. На высокий загорелый лоб (полоска загара четко ограничивалась линией тульи шляпы) ниспадал небольшой чубчик. Он придавал лицу Джея Ди менее грозный, более человечный вид. Незагоревшая кожа казалась нежной и уязвимой. Глупое определение для человека с шестизарядным «кольтом» на боку – уязвимый.

– Охота? – пробормотала Мэри, как будто впервые услышала это слово.

Джей Ди поджал губы; внутри у него все клокотало от нетерпения и жалости. Мэри была похожа на хрупкую китайскую фарфоровую куклу, способную разлететься на кусочки от легчайшего удара. Под ровной челкой и темными тонкими ниточками бровей, в обрамлении пышных ресниц сияли огромные голубые глаза, полные боли и растерянности.

Рафферти почему-то захотелось утешить ее, но он тут же обозвал нахлынувшее чувство глупостью и отшвырнул его прочь. Ничего он не хочет с ней иметь! Он не хотел ничего иметь и с Люси, но та завлекла его в свои сети. Джею Ди нужно было это место, но он не хотел этого. Он всей душой ненавидел Люси Макадам. И никак не мог понять, почему никто не застрелил ее еще много лет назад. Женщина, стоявшая перед Рафферти, была подругой Люси, еще одна чужачка. Чем скорее Джей Ди от нее избавится, тем лучше.

Он заставил себя забыть о слезах Мэри и решительно надел шляпу на голову – оскорбление, которого она, вероятно, никогда ему не простит.