Тонкая темная линия - Хоуг (Хоаг) Тэми. Страница 67

– Но если Стоукс расскажет обо всем Ноблие, милая, то ему самому тоже придется несладко, – пояснил Ник. – Если все будет выглядеть так, что Стоукс плохо работает над этим делом, то шериф его отстранит, тем более что сейчас Чез возглавляет особую группу. А он вовсе не хочет расставаться с делом Памелы Бишон.

– Да… Пожалуй, в этом есть смысл. – Анни встряхнулась, пытаясь избавиться от какого-то странного неприятного ощущения. – Может быть, Линдсей вообще ему ничего не сказала. Полагаю, мне об этом не узнать, пока она не придет в себя. Если Фолкнер вообще очнется. Я очень на это надеюсь. Как бы мне хотелось узнать, о чем она собиралась мне рассказать.

Раздавались привычные ночные звуки – ветер шумел в листве деревьев, где-то плескалась вода, дробные крики ночных цапель доносились с одного из поросших ивняком островков.

Анни казались странными эти долгие мгновения спокойного, мирного молчания между ними, словно они были давними друзьями. А временами воздух между ними начинал буквально потрескивать от напряжения, ярости, сексуальности, подозрений.

– Так вот где ты выросла, – произнес Ник.

– Да. Однажды, лет в восемь, я привязала веревку вот к этому столбику и попыталась спуститься на землю. Я прорвала тент внизу и шлепнулась прямо посреди стола, за которым сидели туристы из Франции.

Ник рассмеялся:

– С самого раннего возраста от тебя одни неприятности.

Его слова вдруг вызвали в памяти Анни образ матери. Она появилась здесь одна, беременная, и так никогда никому и не назвала имени отца своего ребенка. Анни пронзила острая боль, словно капля крови выступила от удара колючки.

Ник заметил, как мгновенно погрустнела Анни, словно дымкой подернулись глаза, и задумался, не в этом ли кроется причина того, что Анни скользит по поверхности жизни, предпочитая не опускаться на глубину. И вдруг ему стало грустно, ведь обычно в Анни горел какой-то удивительный живой огонек. Что привлекло его к этой женщине? Этот яркий внешний блеск или та сила, что таилась пока под спудом?

– А я вырос вон там, – Ник указал в направлении юго-востока. – Тогда это место было центром моей вселенной. Во всяком случае, когда мне было двенадцать.

Анни удивило это признание. Она попыталась представить себе Ника беззаботным мальчишкой, проводящим все время на болотах, но не смогла.

– И как же случилось, что в конце концов ты оказался здесь? – задала она вопрос.

В глазах Ника появилось отстраненное, задумчивое выражение, а голос прозвучал устало:

– Это был долгий путь.

– Честно говоря, я прошлой ночью подумала, что ты при смерти, – с опозданием призналась Анни.

– Разочарована?

– Нет.

– Некоторым это пришлось бы по вкусу. Маркоту, Ренару, Смиту Притчету. – Ник вдруг вспомнил комментарий Стоукса в баре. – А как насчет мистера Дусе из офиса окружного прокурора?

– Эй-Джей? – Анни выглядела удивленной. – А какое он к тебе имеет отношение?

– Какое отношение он имеет к тебе? – спросил Ник. – Поговаривают, что вы с мистером помощником окружного прокурора заодно.

– Ах вот оно что, – протянула Анни, внутренне съеживаясь. – Если бы Эй-Джей знал, что ты здесь, он бы взорвался.

– Из-за того, что я сделал с Ренаром? Или из-за того, чем мы занимались с тобой?

– И из-за первого, и из-за второго.

– Тогда возникает следующий вопрос. У него есть на то причина?

– Он бы ответил на этот вопрос утвердительно.

– Я спрашиваю тебя. – Ник даже дыхание затаил в ожидании ее ответа.

– Нет, – негромко сказала Анни. – Я с ним не сплю, если ты спрашиваешь об этом.

– Именно об этом я и спрашиваю, Туанетта. Я лично делиться не люблю.

– Но это не значит, что это была отличная идея, Ник, – призналась Анни. – Я не хочу сказать, что сожалею о случившемся. Это не так. Но просто… Посмотри на ситуацию, в которой мы оказались. Все и так слишком сложно, и… и… Видишь ли, я так никогда не поступаю…

– Я понимаю, – Ник подошел ближе, положил ей руки на бедра, ему хотелось к ней прикоснуться, предъявить свои права. – Я тоже так не поступаю.

– Мне не следовало спать с тобой. Я…

Он прижал палец к ее губам, заставляя замолчать.

– Это не имеет никакого отношения к расследованию. Это не имеет никакого отношения к случаю с Ренаром. Понятно?

– Но…

– Речь идет о влечении, желании, страсти. Ты почувствовала это еще в тот вечер в баре «У Лаво». И я тоже. Еще до того, как началась вся эта кутерьма. Это две разные вещи. Наши желания теперь живут своей собственной жизнью и никак не зависят от ситуации, в которой мы с тобой оказались. Ты можешь это принять или можешь сказать «нет». Чего тебе хочется, Туанетта?

Анни отодвинулась от него.

– Как, должно быть, приятно, когда так уверен во всем. Знаешь, кто виновен, а кто невиновен. Знаешь, что хочешь ты, что чувствую я. Ты никогда не попадаешь впросак, Ник? Никогда не испытываешь неуверенности? А я испытываю. Ты был прав. Меня накрыло с головой. Еще одна тяжесть на мои плечи, и я никогда больше не смогу глотнуть воздуха.

Она взглянула ему в лицо, пытаясь прочитать его мысли, но Ник оставался бесстрастным.

– Ты хочешь, чтобы я ушел? – спросил он.

– Мне кажется, то, чего я хочу, и что лучше для нас обоих, это две большие разницы.

– Ты хочешь, чтобы я ушел?

– Нет, – в отчаянии выпалила Анни. – Этого я не хочу.

И тогда Ник снова подошел к ней – серьезный, целеустремленный, словно хищник.

– Тогда со всем остальным мы разберемся позже, потому что я уже говорил тебе, я знаю, чего хочу.

Ник поцеловал Анни, и она позволила его уверенности захлестнуть их обоих. Он внес ее обратно в дом, уложил в постель, оставив балкон, как пустую сцену. В тени ночи остался только один зритель.

«Я вижу ее с ним. Она прикасается к нему. Целует его. ШЛЮХА!

Она не знает, что такое верность. Мне следовало бы убить ее.

Любовь, страсть, гнев, ненависть, они набрасываются на меня по очереди, кружатся в кровавом хороводе, обступают меня со всех сторон.

Знаете, иногда мне трудно различать их. Они мне неподвластны. Но они властвуют надо мной. Я жду их приговора. Только время нас рассудит».

ГЛАВА 32

Чернота ночи сменилась глубокой синевой неба на востоке, когда Ник открыл дверь квартиры Анни и вышел на улицу. Он не хотел, чтобы его здесь видели. Именно поэтому Фуркейд оставил машину в четверти мили отсюда на уединенной лодочной станции около дамбы. Если только просочится хотя бы намек на связь между обвиняемым и ключевой свидетельницей в деле о нанесении тяжких телесных повреждений, им обоим придется дорого заплатить.

Ник не стал будить Анни. У него не было ни малейшего желания снова оказаться под градом ее вопросов. Она нуждалась в нем, он хотел ее, это само по себе и совершенно просто, и невероятно сложно.

Ник не желал даже думать о том, как дальше будут развиваться их отношения. И уж совсем ему не хотелось размышлять о том, почему он после долгого воздержания выбрал из всех женщин именно Антуанетту. Весь последний год он потратил на то, чтобы по кусочкам склеить свою жизнь. Ник так выкладывался на работе, что ему больше нечего было предложить другому человеку. Сейчас он бы так не сказал, хотя его снова загнали в угол и над ним нависла угроза не только разрушить карьеру, но и потерять себя самого. И вот, пожалуйста, он увлекся той женщиной, которая обвинила его в преступлении.

Антуанетта, молодая, искренняя, неиспорченная. В нем самом ничего такого не осталось. Так что же это такое было? Неужели ему просто захотелось прикоснуться к чему-то доброму и чистому?

«Ты никогда не попадаешь впросак, Ник? Никогда не испытываешь неуверенности?» – спросила его Анни.

– Каждый день, chure, – прошептал Ник и тронул машину с места.

В телефонном справочнике Байу-Бро значился только один Маллен. К. Маллен-младший жил в обшитом досками доме пятидесятых годов. Лодка и пикап марки «Шевроле» стояли на бетонной площадке перед его воротами.