Над пропастью юности (СИ) - "Paper Doll". Страница 138

— Кажется, я не совсем понимаю, — произнес наконец-то, когда так и не сумел прийти к внутреннему согласованию её слов со своими чувствами. — Ещё несколько дней назад ты признавалась мне в любви, так что изменилось теперь?

— Если я пока не готова выйти замуж, это не значит, что я не люблю тебя. Мне всего восемнадцать и…

— Кажется, тебя это мало беспокоило, когда ты дала согласие чёртовому Джону Томпсону, — Джеймс тоже не смог усидеть на месте. Фрея выпустила тяжелый вздох, спрятав лицо в ладонях. Он ловко ухватился за её запястья, чтобы вынудить посмотреть в глаза, пылающие неистовой злостью и трепещущей болью. — Какого чёрта, Фрея?

— Будь уверен, если бы я вышла за него, это стало бы самой большой ошибкой моей жизни! И я не хочу совершить ещё одно необдуманное решение, рискуя несколько месяцев спустя пожалеть о нем, — ответила на одном дыхании. — Мне нужен лишь короткий момент, а не вся жизнь, — голос стал намного мягче. Она как будто умоляла его понять её, не обижаться и принять, насколько бы безжалостно и жестоко не звучало предложенное объяснение.

— Ты жалеешь обо всем? — спросил, нахмурившись ещё сильнее. Нет, всё-таки Джеймс решительно не мог понять, а она и не знала, как объяснить ещё доходчевие.

— Ты вывернул мои слова наизнанку, — Фрея тяжело вздохнула, когда тепло рук парня отпустило её лицо, оставив на щеках горячий след. — Я не это имела в виду, — она продолжала стоять на месте, когда Джеймс вдруг отвернулся, опустив тяжелую голову вниз.

Не к этому должно было всё прийти после длительного расставания. Время должно было помочь расставить всё на места, но вместо этого каждый остался наедине со своими мыслями, что разошлись в разные стороны, разделив и их надвое. Едва ли Фрея могла предположить, что Джеймсу придет в голову мысль о женитьбе, что была ему чужда и по большей части пугающе отвратна. Едва ли Джеймс мог подумать, что Фрея будет противиться предложению провести будущее вместе, что, как ему выдавалось, должно было стать пределом её мечтаний.

Они ошиблись друг в друге. Изменились, приняв то, что было прежде чуждо, а затем сами не заметили, как поменялись местами в собственных убеждениях. Стали другими, но в то же время продолжали зеркально отражать друг друга, вот только отражения были искажены помутненным чувствами восприятием. Фрея оказалась убеждена лишь в том, что происходило с ней в ту же секунду, не возлагая больших надежд на будущее, что было переменчивым, как и она сама. Джеймс же едва почувствовал твердость почвы под ногами, как вознамерился продлить это чувство до последнего вздоха, покуда это было возможно.

— Дело не в Джоне или тебе. Дело во мне. Потому что я боюсь всё испортить… — Фрея ухватилась за плечи парня, в напрасной попытке заставить его обернуться и убедиться в подлинной искренности её нерешительности.

— Ты боишься меня разлюбить, — произнес Джеймс, вынудив её в ту же секунду умолкнуть. Это была правда, скрывать которую не было смысла. Поэтому когда парень наконец-то обернулся, Фрея лишь пожала плечами, соглашаясь с ним. — И как долго длиться твоя любовь? До того самого момента, как кто-то вверяет тебе своё будущее? — в голосе Джеймса были ощутимы ледяные нотки, что кололи кожу холодом.

— Всё совсем не так, — ей не нравилось, как на отказе Джеймс выстроил обвинение. Его заявление звучало громко, претенциозно и оскорбительно. — И мне неприятно слышать подобное от тебя. Ты оскорбляешь мои чувства.

— Как и ты мои. Только вряд ли это в счет, не так ли? — он бросил слова ей в лицо, и Фрея ощутила, будто те подобно осколкам резали кожу на лице, что покрылось красными пятнами от волнения.

— Ты ведь знаешь, что не безразличен мне. И я знаю, что не безразлична тебе, — она подошла к нему вплотную. Положила теплые ладони на изгиб ворота рубашки, что выглядывал из-под тяжелого свитера. Фрея пыталась сохранять остатки самообладания. — Мы не должны говорить друг другу все эти обидные вещи, которые не имеем в виду. Ты ведь не имел в виду того, что сказал? — спросила с надеждой, что ответ Джеймса будет именно тем, к которому она осторожно его подводила. Он опустил взгляд на её руки, прежде чем небрежно сбросить, грубо оттолкнув от себя. — Джеймс…

— Я имел в виду исключительно то, что имел в виду, — его непоколебимое упрямство порядком выводило из себя. — Думаешь, мне было легко прийти сюда и просить твоего отца о подобном? Я, некогда клявшейся в том, что никогда и ни за что не женюсь, пришел сюда, чтобы оказаться униженным, да ещё и кем? Я нарушил данную самому себе клятву, чтобы затем ты сделала мне одолжение, заявив о том, что это было зря? — его голос с каждым произнесенным словом становился громче. Подобно раскату грома переворачивал душу Фреи в страхе. Девушка невольно поежилась от нажима слов, что звучали, как жестокое обвинение.

— Как будто я вынуждала тебя делать это, — выдала с кратким нервным смешком. — Не нужно было приходить ко мне домой вовсе, если к тому потребовалось приложить усилия и пожертвовать драгоценной гордостью! Я тебя об этом не просила! Мне нужен был ты, а не дурацкое одолжение, о котором я никогда не спрашивала! — забыв об осторожности, Фрея и сама перешла на крик, сотрясающий стены дома. И ей было плевать, услышал бы её отец, Дункан или Алисса. Какая к чёрту разница, если, кажется, сам Джеймс никак не мог её расслышать, невзирая на то, насколько громко она говорила.

— Может, если бы ты сказала об этом, мне было бы проще тебя понять, — голос парня стал спокойнее, но в то же время продолжал колоть иголками, царапая кожу изнутри, оставляя едва заметные бугорки выброшенных в горячности слов.

— Может, если бы ты спросил об этом, я бы попыталась объяснить, чтобы не вышло подобного недоразумения, — процедила сквозь зубы.

— Может, нам не стоило даже пытаться, — произнес совсем тихо. Фрея нахмурилась, бросив на Джеймса неуверенный взгляд, будто просила повторить сказанное, чтобы убедиться, что ей не послышалось. Он не сделал этого, сжав губы в тонкую полоску.

— Может, всё, что нам остается, это пытаться и дальше, — в груди била тревога, сердце за считанные секунды охватил страх, с которым, казалось, она не сможет справиться. Фрея потеряла прежнюю дерзость, став по щелку пальцев слабой и уязвимой. Джеймс заметил это. Его плечи опустились, руки безвольно упали вниз. Парень сделал шаг назад.

— Разве это имеет смысл? — совсем тихо, почти шепотом.

— Только если я убедила тебя, что мой отказ никак не связан с испытываемыми чувствами, — ответила сдавленно, как будто вот-вот должна была сорваться, чтобы расплакаться. Фрея не намеревалась взывать к жалости парня или давить на эмоции. Голос стал хриплым сам по себе, и глаза набрали влаги вовсе не потому, что она хотела заставить его испытать вину.

Ей выдавалось, что они вместе подошли к самому краю и встретились лицом к лицу с пропастью. Фрея не готова была прыгать, но в попытке схватить Джеймса за руку, пропускала между пальцев лишь воздух. И когда она хотела оттянуть их обоих подальше, парень наоборот нагибался вперед, будто не боялся случайно сорваться. Тем не менее, Фрея не могла не пытаться, спасти их от бесконечного падения.

— После всего ты по-прежнему сомневаешься во мне?

Фрея не знала, что «после всего» означало не только признание Джеймса в любви, отречение от прежних убеждений и игнорирование гордости. Тем самым «всем» была его ссора с матерью и признание перед отцом своих намерений. Этим стало его объяснение перед Оливером. Впервые за долгое время они сумели найти общий язык и прийти к взаимопониманию. И этим Джеймс называл разговор с мистером О’Конеллом. Кроме того Фрея не могла знать о встрече парня с мистером Каннингемом, которому он доходчиво объяснил, почему не мог жениться на его дочери. К счастью, мужчина сумел понять его намного лучше, чем Марта, упрямая в своих убеждениях. Джеймс приложил усилия, чтобы им было проще быть вместе, но, прежде всего, чтобы обстоятельства и люди не давили на Фрею, склоняя её к неуверенности и сомнениям. Поэтому узнать, будто девушка не готова была связать с ним жизнь после всего, что он ради неё сделал, было неприятно и оскорбительно.