Повесть об Остролистном холме - Алберт Сюзан Уиттиг. Страница 14

И раз речь зашла о мисс Вудкок, которая, ко всеобщему разочарованию, уже отказала нескольким очень приличным господам, просившим ее руки, то в конце-то концов разве не славно будет, если они с новым директором школы закрутят роман, а там, глядишь, и поженятся? Ведь ее брат в любой момент может привести жену, и та станет хозяйкой в доме, а мисс Вудкок придется искать себе другое пристанище, где она стала бы жить старой девой и ждать одинокой старости. При таком раскладе ей ох как нужен муж, и бывший миссионер с острова Борнео — самая подходящая для этого кандидатура.

Таким образом, к тому часу, когда матери закончили вторничную глажку и прокричали детям, чтобы те шли обедать, сорейская школа уже обрела нового директора, а мисс Нэш и ее сестра упаковали чемоданы и отправились на юг Англии, оставив свой дом то ли Брейтуэйтам, то ли доктору Уэллсборо, который предполагал жениться на милой и славной мисс Вудкок.

Как известно, слухи в деревне расходятся быстрее некуда.

8

Несчастный случай

Впрочем, до ушей Беатрикс эти слухи еще не дошли, поскольку все утро она провела на своей ферме, делая — и вполне успешно — карандашные наброски к «Повести о котенке Томе». Котенка она позаимствовала в одном из домов, и, хотя это озорное создание ни в какую не желало сидеть спокойно, несколько рисунков ей удались. Затем Беатрикс вошла в дом и сделала зарисовки кухни и спальни. Текст повести она написала еще раньше, в простой школьной тетрадке, и, по ее расчетам, к нему требовалось десятка два иллюстраций. Беатрикс надеялась закончить работу за несколько месяцев и уже стала думать о следующей книге — по ее замыслу, это должна была быть история про крыс, которые заполонили все вокруг.

Рисовать в самом доме было не слишком приятно. Беатрикс с удовольствием заходила туда, когда выпадала такая возможность, но миссис Дженнингс (которая не проявляла большого желания и дальше жить на ферме, перешедшей в собственность мисс Поттер) заставляла ее чувствовать себя неловко, как будто она навязывает семейству Дженнингсов свое присутствие. Когда Беатрикс все же оказывалась внутри, то не могла избавиться от мысли, что все здесь следует хорошенько проветрить и отмыть, а это по понятным причинам было не под силу миссис Дженнингс с ее двумя малыми детьми и грудным младенцем на руках. Удручали мисс Поттер и безвкусная мебель, и картинки религиозного содержания на стенах, и дешевые безделушки — все это придавало комнатам неопрятный и убогий вид.

Беатрикс не могла дождаться, когда же наконец постройка нового флигеля завершится и Дженнингсы туда съедут, освободив для нее основную часть строения. Тогда она сможет обставить комнаты подлинной антикварной мебелью и прочими вещами, которые будут гармонировать с духом старинного дома. В радостном предвкушении счастливого момента Беатрикс уже подыскивала занавеси и ковры, блюда и кухонную утварь, принадлежности для камина и картины — все то, что призвано сделать этот фермерский дом действительно ее домом. Да, самым первым ее домом, хотя она — увы! — и не сможет жить в нем круглый год, чего бы ей очень хотелось.

Принимая во внимание все эти обстоятельства, можно понять, почему Беатрикс скорее обрадовалась, чем огорчилась, когда миссис Дженнингс не пригласила ее остаться и пообедать с семьей фермера. Она вернулась в Зеленую Красавицу, где съела тарелку супа и сэндвич. А вскоре на повозке, запряженной Уинстоном — косматым гнедым пони, резвым и нахальным, — за ней заехал мистер Дженнингс, чтобы отправиться на Остролистный холм к Бену Хорнби, где они собирались посмотреть купленных мисс Поттер овец.

К повозке подбежал Плут, светло-коричневый терьер Круков. Плут жил в Зеленой Красавице, но при этом считал всю деревню своим большим домом. А поскольку Беатрикс, приехав в Сорей, поселилась в Зеленой Красавице, пес, похоже, зачислил себя в ее свиту.

— Я бы не прочь присоединиться, — учтиво сказал он, лизнув палец Беатрикс в знак уважения.

— Вы не против, если мы возьмем собаку Круков? — спросила мисс Поттер. — Мне кажется, он хочет поехать с нами.

Фермер ухмыльнулся.

— Да скажи я нет, он все одно побежит следом. Давай, Плут, прыгай!

Узкая полоса Каменки (так называли эту мощеную тропу) посверкивала под послеполуденным солнцем. В густой зелени живой изгороди различался ажурный узор жимолости, ежевики и ломоноса, а за этой удивительной стеной вверх по склонам карабкался папоротник-орляк. Дорога покидала Сорей и, змеясь, уходила все выше по склону Овсяной горы, оставляя внизу изумрудные заливные луга по обе стороны ручья Уилфин-бек, усыпанные пухлыми белыми фигурками пасущихся овец. Дальше, на скошенной части луга, косари только-только закончили метать сено в стога — гордые золотые купола стояли точно храмы далекой экзотической страны. Лето было сухим и жарким, для заготовки сена лучше не придумать, и сенокосная пора благополучно подходила к концу, но уже через неделю фермеров ожидала другая страда: близился сезон стрижки овец.

Беатрикс с восторгом оглядывала окрестности, а пристроившийся рядом с ней на сиденье Плут то и дело умудрялся лизнуть ее в подбородок. Деревня влекла ее с младенческих лет, когда семья Поттеров на все лето выезжала в Шотландию. Уже тогда она наслаждалась долгими прогулками по лугам и рощам, слушала песни ветра в еловых ветвях и подкарауливала фей, имевших обыкновение по ночам отплясывать на тайных лесных полянках. Теперь же она любила, прихватив альбом и карандаши, подняться по Каменке к Овсяной горе, обойти ее и посидеть у Мохового озера. По душе ей пришлись и поездки по окрестностям с мистером Дженнингсом, который уже давно фермерствовал в Озерном крае и с готовностью делился с ней всем, что сам знал о здешних местах и живущих здесь людях. Когда Беатрикс впервые встретилась с Дженнингсом, он показался ей человеком мрачным и замкнутым, но теперь, когда они познакомились поближе, его замкнутость растаяла без следа и он стал проявлять к Беатрикс куда больше дружелюбия, чем его супруга.

Фермер протянул руку и концом бича указал на высокий угрюмый дом справа от дороги на противоположной стороне ручья Уилфин-бек: стены из серого камня, крыша из серого сланца и узкие окна, отливающие сталью в лучах клонящегося к закату солнца. Не дом, а крепость — грозная, неприступная, полускрытая шеренгой мрачных елей. За ним высилась темная стена Кукушкина леса.

— Тидмарш-Мэнор, — сообщил мистер Дженнингс. — Невеселое местечко, доложу я вам.

— Невеселое? — переспросил Плут. Он вздрогнул и придвинулся к мисс Поттер. — Я бы сказал — зловещее.

— Почему же? — сказала Беатрикс, явно заинтересованная.

— Почему зловещее? Дадли, спаниель леди Лонгфорд, говорит, что тут замышляют недоброе, вот почему. — Плут поднял взгляд на мисс Поттер. Ее румяные щеки стали еще румянее от жары. — Жирняга Дадли, конечно, грубиян, и никто его не любит, но он-то знает, что творится в Тидмарш-Мэнор.

— Если не заткнешься, Плут, — строго сказал мистер Дженнингс, — сгоню с телеги. — И продолжал, уже обращаясь к мисс Поттер: — Да потому невеселое, что муж леди Лонгфорд помер, а сын ихний, молодой лорд Лонгфорд, уехал в Новую Зеландию и стал разводить там овец.

— Ах вот как, — задумчиво сказала Беатрикс. Она вспомнила слова Димити Вудкок о том, что именно леди Лонгфорд предложила нового кандидата на пост директора сорейской школы.

— Да уж, такая незадача. — Мистер Дженнингс сдвинул брови и с явным неодобрением поджал губы. — Леди Лонгфорд спала и видела, что сынок женится на дочке лорда Блейкли, за ней в приданое хорошее поместье давали. — Легким щелчком бича он согнал слепня со спины Уинстона. — Да только эта самая дочка ему не приглянулась, и он ни в какую жениться не захотел. Вот мамаша и выгнала его со двора — сказала, иди, мол, и не возвращайся. Так он и уплыл в Новую Зеландию и женился на дочке тамошнего овцевода. Убило его, в крушение он попал, страшное было крушение на железной дороге. Вот и некому теперь будет род продолжить да поместьем управлять. — И мистер Дженнингс облегченно вздохнул, весьма удовлетворенный тем, как смог в коротком сообщении объять столь много событий.