Кочевник - Хоук Саймон. Страница 29

— Жаль, очень жаль, — сказал управляющий. — Вы мне кажетесь слишком молодым для броска кости, который означает смерть. Но если вы твердо выбрали себе дорогу, так тому и быть. Выбор за всеми вами. Стражники покажут вам дорогу. Лично мне жизнь доставляет много развлечений. А после смерти, похоже, их нет совсем.

Шестая Глава

Проспект Мечты оказался узкой, извилстой улочкой, немногим отличавшаяся от переулка, которая выходила из южного края Главной Улицы. В отличии от свежепобеленных зданий в центре Соленого Поля, дома здесь были раскрашены в светло-коричневые тона, и ни один из них не был выше двух этажей. Они содержались в полном порядке, хотя было видно, что это не новые здания. На окнах были деревянные ставни для защиты от изнуряющей жары, здесь не было колонад около домов, хотя многие из них могли похвастаться входом с портиком.

На улице было темно, ее освещал только свет лун и несколько масляных ламп около входа в дома. И здесь улица была вымощена темно-красной плиткой, но ее мостили довольно давно, многие плитки треснули или прогнулись наружу, так что поверхность улицы была неровной и даже слегка волнистой.

Они подходили к тому, что когда-то было центром старой деревушки, до того, как она превратилась в центр игры и развлечений, как сейчас. Сораку это смутно напомнило трущобы в Тире, хотя здесь не было ни деревянных лачуг, готовых развалиться в любое мгновение, ни отбросов, раскиданных прямо на улице. Здания были построены из старого, обожженного солнцем кирпича, их края были слегка закруглены, но около их стен не было несчастных нищих, выпрашивающих подаяние.

В этой части города не было и проституток, что казалось просто невероятным, учитывая их число на Главной Улице, но очень скоро Сорак осознал, что Проспект Мечты предлагает искушения иного сорта.

Что это за странный, приторно-сладких запах? — спросила Риана, нюхая воздух.

— Беллавид, — с отвращением сказал Валсавис.

Риана удивленно взглянула на него. — Но я уже видела беллавид раньше, — сказала она. — Это маленькое ползучее растение, растущее в пустыне, с грубыми темно-зелеными листьями и большими красивыми белыми цветами. Когда их высушивают, они обладают лечебными свойствами, и никогда не пахнут так.

— Сами цветы не пахнут, — согласился Валсавис. — Но это растение можно использовать совсем иначе, и я не сомневаюсь, что сестры-виличчи знают об этом. Но тебе, вероятно, об этом еще не сказали.

— Как именно? — спросила заинтригованная Риана. Она, говоря по правде, думала, что знает все лечебные качества и возможное использование почти всех растений Атхаса.

— Когда растение высохнет, его мелко нарезают, затем грубые листья беллаведа смешивают с семенами, и их них делают порошок, — объяснил Валсавис. — Смесь заливают вином и хранят в деревянных бочонках. Обычно для этого используется дерево пагафа, так как это придает смеси особый вкус. Такие бочонки выдерживают в течении определенного периода, и когда процесс завершается, получается окончательный продукт: душистая смесь, которую можно курить. Ее надо класть небольшими порциями в глиняные трубки, и после того, как трубку закуривают, дым вдыхают глубоко в легкие и задерживают там как можно дольше. После нескольких затяжек курильщик начинает испытыеать чувство глубокого счастья, эйфории. А после еще нескольких, у него появляются видения.

— А, так это растение вызывает галлюцинации? — спросил Сорак.

— Да, и его воздейстие разрушает человека, — сказал Валсавис, — вот почему оно так опасно.

— Как это получается? — спросила Риана, пока они шли по извилистой улице, а тяжелый, приторный запах бил из всех окон и дверей.

— Вначале чувство эйфории делает тебя очень счастливым и успокоенным, — сказал Валсавис, — твои видения ярки, интетресны и плавно перетекают одно в другое, ты как бы смотришь на мир через тонкий, прекрасный кусок прозрачного кварца. Ты испытываешь приятное тепло, которое медленно охватывает все тело и наполняет его сладостной истомой. Большинство людей ощущают легкое головокружение, которое быстро проходит. Ты становишься очень расслабленным и чувствуешь себя отделенным от окружающего мира, и думаешь о том, что никогда не испытывал такого спокойствия и чувства удовлетворения.

— Пока это не звучит очень опасным, — заметил Сорак.

— Это значительно опаснее, чем ты думаешь, — сказал Валсавис, — и именно потому, что кажется абсолютно безвредным и приятным. Если ты выкурил только одну трубку и на этом остановился, ты вероятно останешься цел и невредим, но это не так то просто сделать. Если ты выкурил хотя бы одну полную трубку — а иногда достаточно одной-двух затяжек — и у тебя появляется сильнейшая тяга курить дальше, искушение, которому трудно, почти невозможно сопротивляться. Вторая трубка увеличит уровень удовольствия и ты будешь видеть видения с самого начала. И в начале это будут приятные галлюцинации. Как если бы кто-то появился перед тобой, потом медленно растаял в воздухе, или могут появиться ноги, летящие по воздуху, а потом они могут превратиться во что-то другое, это зависит от каждого конкретного человека. Ты можешь увидеть твою мать или отца, или того, кто был твоей женой или любовницей, а иногда того, кого бы ты хотел любить. В воздухе закрутятся цветные полосы, а пылинки грязи запляшут и засверкают как брильянты. И чем дольше ты будешь курить, тем живее и интереснее будут твои видения. А после третьей трубки, если у тебя, конечно, не исключительно сильная воля и характер, ты обычно полностью отключаешься от окружающей тебя действительности.

— Как так? — спросил Сорак. — Ты хочешь сказать, что такой курильщик впадает в транс?

— Можно сказать и так, — ответил Валсавис. — Ты не спишь, но ты входишь в мир, созданный твоим собственным умом, населенный людьми, которых ты создал сам, стимулированный этом кошмарным дымом. Ты видишь только свои собственные фантазии и не замечаешь, отвергаешь реальность. В этом созданном тобой мире, мире мечты, ты можешь, например, летать, парить как острокрыл, глядеть на мир с высоты и испытывать непередаваемое наслаждение. А можешь обнаружить в себе способности к магии, стать величайшим волшебником всех времен и народов, совершать чудеса и быть полновластным владыкой в своем выдуманном мире. Ты захочешь, чтобы это все никогда не кончалось, а когда ты выкуришь очередную трубку, ты захочешь еще одну, а потом еще и еще. Твоя обычная жизнь покажется тебе скучной, плоской и лишенной всякого удовольствия. И со временем, когда наркотик отравит твое тело и твой мозг, проникнет внутрь твоей сущности, сопротивляться ему станет просто невозможно.

— И чем дольше ты будешь курить беллавид, — продолжал Валсавис, — тем больше ты будешь отключаться от реальности, от твоей повседневной жизни. Видения станут для тебя более реальными, чем жизнь, а жизнь без беллавида превратится в кошмар, от которого будет хотеться убежать любой ценой. Ты продашь все, что у тебя было, деградируешь сам, будешь делать все, что принесет тебе деньги, лишь бы купить беллавид и убежать в мир грез. Однако, хотя беллавид и заставляет мозг изобретать видения, он притупляет остроту ума. Когда ты не находишься под его влиянием, ты чаще всего обнаружишь, что тебе трудно выполнять даже самые легкие задачи. Ты будешь двигаться неровно, спотыкаясь на каждом шагу, и тебе не хватит смекалки даже для того, чтобы украсть и продать что-либо и добыть беллавид.

— А есть и такие, — продолжал Валсавис, — которые входят в мир своей мечты и никогда не возвращаются обратно. Эти люди, в некоторых отношениях, более удачливы, чем остальные умирающие жертвы этого смертельного наркотика, потому что они никогда не понимают, по настоящему, что произошло с ними. Тех, кто попал в рабство беллавида и не осознают это, можно назвать счастливыми. Остальные становятся настолько зависимыми от него, что их совершенно не волнует то, что, со временем, их состояние полностью исчезает, они продают все, что имеют, в конце концов продают и себя, становятся рабами и живут недолгое оставшееся им время в рабстве, почти ничего не стоя своим хозяевам, потому что ими легко управлять и они очень нетребовательны в еде и жилье. Пока у них есть беллавид, они будут безропотно делать любую самую тяжелую работу, не замечая любых трудностей и оскорблений, и постепенно умирать.