Мой сводный грех (СИ) - Ильина Настя. Страница 22

Он не даёт мне добавить ещё хоть слово: прижимает указательный палец к своим губам, тем самым закрывая мне рот. Мы приближаемся к его машине, и он снимает её с сигнализации. Я сажусь в салон. Могла бы занять пассажирское сиденье сзади, но сажусь на переднее, чтобы находиться ближе к нему, чтобы быть рядом с ним… Чтобы ощущать его близость и то, что он жив. Я проклятая мазохистка, потому что тянусь к тому, кто причиняет мне боль. И наверное, для меня уготовано самое ужасное место в аду… Сначала меня пустят по всем кругам ада, а потом забросят в самые ужасные пыточные муки за те мысли, от которых я не могу избавиться.

В салоне маминой любимой машины, которую она вряд ли позволила Дэну взять, больше не пахнет её дорогой парфюмерией, а может, я просто не замечаю этот запах? Здесь всё пропитано им… Денисом… Запах табака и грейпфрута… Запах воли и свободы… Запах запретной страсти, от которой я должна держаться подальше.

Больная!

Если бы только Денис узнал, о чём я думаю всё это время… Если бы только ему было известно, какие сны частенько посещают меня. Тогда всё стало бы только хуже… На глаза наворачиваются слёзы, и я роняю лицо в ладони, пока он отворачивается и не смотрит в сторону салона. У меня совсем немного времени, чтобы успокоиться, ведь я не могу показать ему свои слёзы. Я не могу раскрыть перед ними душу, разорванную в клочья от его постоянного присутствия в мыслях. Я не могу! И не хочу!..

Почему бы просто не переехать к Максиму и не забыть о человеке, который является для меня запретным плодом? О человеке, в чьих жилах течёт та же кровь, что и в моих!

О моём брате… О брате, которого я ревную к каждой его бабе и желаю ей смерти… О брате, которого я должна ненавидеть за его дурное поведение… О брате, которого я хочу жадно целовать… О брате, с которым я жажду лишиться девственности…

Последняя мысль бьёт обухом по голове… Это ужасная порочная мысль… Я должна избавиться от неё, заставить себя не думать о нём в таком контексте, но я ничего не могу сделать с тем, что мозг постоянно возвращается к тем больным идеям, где мой парень не Максим… Где они с Дэном поменялись местами…

Дура!!!

Я негромко вою, но быстро замолкаю и вытираю щёки, когда он открывает дверцу и садится в салон.

POV Дэн

Прикуриваю сигарету и нашариваю в кармане джинс ключи от «мазератти». Машина с удовольствием отзывается мягким урчанием двигателя на нажатие кнопки, и тут же в темноте ночи загораются два её желтых глаза - фары.

Они выхватывают серую оштукатуренную стену перед тачкой, пустой периметр по бокам. Все машины припаркованы далеко отсюда, чтобы не привлекать внимание ненужных государственных органов, которым пришло бы в голову устроить рейд по заброшенным зданиям на окраине города.

— Садись, — командую я Алёне, которая тихонько следует за мной, как мышка, словно придавленная событиями этой ночи. Сам же втягиваю в себя воздух пополам с никотином, и сигарета опадает пеплом, кусая пальцы злым огоньком у фильтра.

— Чшшшерт, — ругаюсь я, но не спешу садиться за руль. Думаю о том, что хочу оттянуть момент, когда мы с девушкой окажемся наедине в тесноте кабины. Ведь в этом случае вся её аура, её тревожащий обоняние аромат захватит все моё естество, и кто знает, смогу ли я ему противостоять, особенно после того, как шоры цивилизации спали с меня во время боя на матах.

Но тянуть дальше нельзя. Резко провожу рукой по волосам, привожу их в ещё бОльший беспорядок, резко дергаю дверь на себя, плюхаюсь за руль, провожу руками по его оплётке, упираюсь правой рукой в коробку передач, и тут же выжимаю газ.

«Мазератти» послушно отзывается, выдает всё, на что способна на нейтралке. Шум от двигателя разносится по пыльному сараю, в котором я спрятал эту малышку, и к нему присоединяются дрифтующие шины.

Алёнка цокает языком и явно закатывает глаза на моё пижонское ребячество, и это придаёет мне ускорение. Я жму на педаль, дожидаясь, когда машина осядет на ручнике, и резко отпускаю его, одновременно круто вывернув руль. Ха-ха, не ожидала, девочка?

От неожиданного скоростного старта и поворота Алёна почти падает вбок, на меня, но тут же отталкивается от моей поддерживающей руки – хватается за ремень безопасности, дёргает его, чтобы он скорее выпустил свой змеиный язык. И в тот момент, когда, с трудом нащупав карабин, щёлкает затвором, пристегнувшись, гневно смотрит на меня.

Но на меня эти девчачьи штучки не действуют.

Выжимаю сто двадцать, мчу вперёд.

Дорога не самая лучшая, но и не заброшенная. Вижу в зеркало заднего вида, что сразу за нами стартовали ещё две машины, но я их оставляю в придорожной пыли далеко за собой.

— Денис, потише! — наконец, открывает рот девушка. Я не опускаю руль, но поворачиваю голову вправо, смотрю на неё. Розовая кофта, длинная юбка, прикрывающая колени, распущенные, но явно уложенные в высокотехологичном беспорядке волосы, - давно рядом со мной в машине не сидели такие примерные девочки, больше похожие на выпускниц закрытой элитной школы.

Потише?

Конечно же, я тебя послушаюсь, сестрёнка!

Давлю на газ сильнее, глядя прямо на неё и не поворачиваюсь к лобовому стеклу. Она вжимается в спинку кресла, хватается своими тонкими изящными пальцами за ремень безопасности и начинает кричать.

— Останови сейчас же! Я выйду! Придурок! Хочешь нас угробить?

Немного сбавляю скорость, выправляю руль. Выезжаю на асфальтовую дорогу, по которой колесят редкие машины, огибая наши лица светом своих фар.

Держу руль одной рукой, достаю сигарету, щёлкаю зажигалкой и приоткрываю окошко.

— Ты как тут оказалась, м?

Она молчит.

Я давлю на газ сильнее, и Алёна торопливо отвечает:

— Подслушала ваш разговор на вечеринке, случайно, — я убираю ногу с газа и притормаживаю, чуть-чуть, чтобы скинуть набранную скорость и дать почувствовать Алёне, что будто бы она руководит нашим разговором и может на что-то повлиять. — И поэтому приехала сюда.

— Кто пустил?

— Какой-то парень, на охране, я ему сказала, что пришла за тебя поболеть.

Хилый. Трусливый и тупой слизняк, - мысленно ругаюсь про себя, закатывая глаза. Ну, ты огребёшь по полной за такой косяк – пускать всех, кому не лень на бои.

— Поболела? — спрашиваю мрачно.

— Денис, ты не должен…Это как-то неправильно… Зачем тебе это… — сбивается она.

Издаю неопределённый звук, который она оценивает верно.

— А если мама узнает?

Не выдерживаю и хохочу в голос. Мама! Узнает! Ха-ха-ха! Вышвыриваю сигарету прицельно вбок, подальше от проносящихся мимо машин.

Милая моя, мать его, сестрёнка! Если «мама узнает»… Бои за деньги – это меньшее из зол, за которые меня можно распять на кресте!  Если мать узнает, ЧТО я ощущаю, когда оказываюсь рядом с тобой в такой приятной близости, какие мысли и видения затопляют моё сознание, о чём кричит, поёт и звенит всё мое натянутое тело! Вот о чем нужно беспокоиться. Я слежу краем глаза за ней, вдыхаю воздух, пропитанный каким-то особым, цветочным ароматом, лёгким и ненавязчивым, и думаю о том, как пахнут её тело, её волосы, насколько сильно бьётся пульс, который можно сорвать и прочувствовать губами…Вдыхаю поглубже её личный аромат, который запросто заставляет моё сердце стучать в сто раз чаще, качая кровь, и буквально представляю, как в эту минуту в аду разводят самый большой костер под самым большим котлом, на котором выгравировано мое имя.

Поворачиваюсь всем корпусом вперед. Смотрю прямо в лобовое и ставлю ногу на газ. До упора. До самой последней лошадиной силы выбивая из этой быстрой реактивной малышки всё, на что она способна. И она слушается своего хозяина, чувствуя твёрдую руку. Отзывается бормотанием, жужжанием переключаемых скоростей и тут же всё вокруг сливается в один быстрый калейдоскоп.

Дорога стремительно движется широким ремнём на бескрайнем платье, километраж отчаянно сменяет цифры на приборной панели, Алёна снова начинает что-то говорить, но я не слышу её.