С 4 (СИ) - Калбазов (Калбанов) Константин Георгиевич. Страница 9

Н-да. А вот не решил он пока, как быть. Хотя мысль о ее устранении ему абсурдной не показалась. Она ничем не лучше тех же Стужи и Просвиры. Только и того, что носит юбку. Кстати, стреляет она на загляденье. Видел он, что вытворяла эта красавица на улице ночного города.

— Дело сделано, Боря, — произнес подошедший Петр.

Выдернул из земли свой палаш. Отер лезвие пучком травы. Критически осмотрел, удовлетворенно кивнул и вогнал в ножны.

— Ты куда? В гостиницу?

— Нет. Сначала в трактир, позавтракаю, а то есть охота, спасу нет. А потом в усадьбу к боярину. Нужно дорабатывать портрет Марии Платоновны и вчера взялся писать Георгия Ивановича.

— Понятно, — посмотрев на него долгим взглядом произнес старший из братьев. Тогда поехали, чего тут торчать. Они и сами с усами.

Господи. Какие же они жалкие. Елизавета Петровна смотрел на забившихся в угол и подвывающих двоих молодых людей. Ничего человеческого в них уже не осталось. Один только животный ужас перед предстоящими страданиями. Сколько раз они умирали? Риторический вопрос. Она знает это совершенно точно. Семьдесят восемь. Каждый десятый день она спускается в этот подвал и всаживает этим ублюдкам по пуле в живот. И всякий раз смерть для них превращается в адовы мучения.

При последнем посещении ей показалось, что рассудок их не выдержал. Да, они страшатся. Но уже не осознают за что им эти мучения. И вот сегодня она в этом лишний раз убедилась. Рука привычно вскинула бульдог. Палец дважды нажал на спусковой крючок. В стенах этого каземата выстрелы вышли особенно гулкими, ударив по ушам плетью. Несчастные замерли с простреленными головами.

— Избавьтесь от тел, так, чтобы и следа не осталось. И приберите здесь все, — отвернувшись, велела она двоим телохранителям.

— Сделаем, — ответил один из них

Все. Тут ей больше делать нечего. Она поднялась наверх, пересекла двор конюшни, и направилась на веранду, где был накрыт стол к традиционному семейному завтраку. Петр и Федор были уже там. Быстро обернулись. Впрочем, дурное дело не хитрое.

— Здравствуйте мальчики.

— Здравствуй матушка, — чуть не хором ответили ей двое мужчин, по виду годящиеся ей в отцы.

— Как все прошло?

— Португалец промазал. Борис его застрелил. Как он сказал, у бретера восьмая ступень. Глядишь поумерит свой пыл, пока не доберется до десятой. Хотя до того ему еще трудиться и трудиться, — пояснил Петр

— Матушка… — многозначительно произнес Федор и осекся.

— Я их отпустила, — наливая чай в чашку, просто ответила она.

При этом в глазах обоих братьев появилось удовлетворение. Всему есть предел. И мстительности то же. Впрочем, вполне возможно, что причина вовсе не в том, что она наконец посчитала наказание достаточным. Очень может быть, что руководствовалась она чем-то другим. Ну и какая тогда разница между нею и этой да Мота.

— Значит ты уверен, что она не успокоится? — поинтересовалась Елизавета Петровна, когда Петр озвучил ей свои опасения.

— Да матушка, — убежденно подтвердил тот.

— А как думаешь, стоит ли ожидать от нее удара в спину?

— На войне все средства хороши, — пожал плечами каперанг. — Но я уверен, что парень управится и сам. Нельзя же его все время опекать.

— Ты помнишь, что я говорила о помощи?

— Помогать, матушка. А не решать проблемы за него.

— Благодаря твоему подходу он уже сходил в одиночную кругосветку.

— Матушка, Петр прав, не стоит его так-то опекать, — вмешался Федор. — не то можно получить прямо противоположный эффект.

— Ладно. Пусть пока идет как идет. Где он сейчас?

— Завтракает в чайной. А потом отправится в усадьбу боярина, писать их портреты, — ответил Петр.

— Их?

— Георгий Иванович решил последовать примеру Марии Платоновны

— Хм. Давненько я не навещала подругу. Опять же, хотелось бы взглянуть, что у него получается.

— Кстати, он передал тебе подарок, — спохватился Федор, и обернувшись на стуле, подобрал прислоненную к стене рамку. — Только вчера написал.

Она приняла картину, окинула ее задумчивым взглядом. Потом попросила пристроить на стуле подальше от нее, что Федор и сделал. Еще какое-то время она рассматривала работу, а потом неопределенно хмыкнула.

— Что-то не так, матушка? — поинтересовался Петр.

— Да как тебе сказать. На первый взгляд работа выполнена в настолько пренебрежительной манере, что тут и там бросаются в глаза ошибки и явные ляпы. Словно картину писал какой-то недоучка. Но чем дольше всматриваешься, тем все больше недостатки становятся достоинством. Просто это несколько другой подход к привычному стилю.

— А по моему все просто. Ему необходимо выровнять показатели умений, которые у него в загоне, вот он и гонит количество в ущерб качеству.

— Борис уже давно не тот мальчишка, который скорее рисовал, чем писал. Он просто не в состоянии писать плохо. Просто он пишет иначе. И в этом есть свои прелесть и очарование.

— Доброе утро, матушка, — наконец появилась в дверях старшая невестка.

Все. Дело по боку. Настало время традиционного семейного чаепития. Правда, это вовсе не значит, что нельзя похвастать новой картиной в своей коллекции.

После завтрака, Елизавета Петровна велела подать автомобиль и направилась в резиденцию боярина. Где была принята без проволочек. Ее тут же препроводили в комнату отведенную под художественную мастерскую.

— Маша, что это значит? — стрельнув в подругу лукавым взглядом, поинтересовалась Москаленко.

Они вышли из мастерской, оставив Яковенкова и Измайлова одних. Если с боярыней тот управился быстро, то с ее мужем придется провозиться не один час.

— Ты о чем? — останавливаясь посреди коридора, с самым искренним видом удивилась Мария Платоновна.

При этом ее пальчик непроизвольно прошелся по ожерелью из крупного жемчуга, в котором она позировала.

— Не юли. Тебе не идет, — покачав головой, произнесла Москаленко.

— И все же?

— Зачем ты заигрываешь с Борисом?

— Я-а?

— Именно. А иначе к чему столь откровенно выпячивать его подарок. Пока ты придерживаешься определенных рамок, Георгий Иванович смотрит на твои шалости сквозь пальцы. Но Катя воспримет это в штыки. А какой упрямой она может быть, не мне тебе рассказывать. Даже не думай в эту сторону, если не хочешь потерять свою дочь.

— Лиза, ты напридумала себе бог знает что.

— Очень надеюсь, что это так и есть.

Глава 5 Ссора

— Здравствуйте господин мичман, — сделав короткий книксен приветствовала Катя Бориса.

— Здравствуйте, боярышня. Вы сегодня особенно обворожительны, — обозначив кивком долженствующий поклон, ответил он.

— Почему именно сегодня? — вздернула она брови домиком.

— Ну-у, потому что мой мундир великолепно подчеркивает ваш наряд, — приняв картинную позу, ответил он.

— То есть, сама по себе я выгляжу значительно хуже? — подпустив в голос угрозу произнесла она.

— Я бы не употреблял это слово — значительно… — с эдаким легким апломбом произнес он.

— Задавака, — убедившись, что посторонние на них не смотрят, она по детски показала ему язык.

От этой картины по груди Измайлова расплылось тепло. И даже, пожалуй истома. Настолько она в этот момент была прекрасна и обворожительна. Не сдержавшись он улыбнулся ей и с игриво виноватым видом развел руками.

— Поздравляю, Борис. Я знала, что мундир вам пойдет.

— Благодарю, Катя.

Экзамены в морских классах Измайлов выдержал с успехом. Случилось даже поспорить с аттестационной комиссией, когда один из экзаменаторов указал ему на ошибку, при работе с парусами в штормовую погоду. Но молодой человек прошел в одиночестве через множество штормов и бурь. Как говорится, испытал по чем фунт лиха на собственной шкуре. Так что, убедить в собственной неправоте было довольно сложно.

Вообще-то, он рисковал заполучить переаттестацию через год. Что ни коим образом не входило в его планы. Но и уступать тому, кто в теплом кабинете уже успел позабыть каков вкус соленого ветра, тоже не собирался. Он в принципе уже смирился с тем, что сглупил, и пер напролом уже из чистого упрямства и уверенности в своей правоте. И каково же было его удивление, когда этот экзамен ему зачли на отлично.