Обман Розы (СИ) - Лакомка Ната. Страница 40
Художник начал хохотать, и смеялся, пока слезы не потекли из глаз. Он вытер их тыльной стороной ладони, потом поднялся из кресла, налив еще бренди, выпил, и хлопнул Этьена по плечу.
- Я не стану подавать в суд на Розалин, - сказал Боннар уже совсем другим тоном – как будто обсуждал выгодную сделку. – Черт! В голове все звенит… Где-то тут были галеты… - он пошарил в ящике стола и обнаружил пару закаменевших от давности галет. Предложив одну из них Этьену, вторую он макнул в бокал, а потом сунул в рот, захрустев. - В конце концов, - сказал он с набитым ртом, - ты прав. В любви все решает женщина. В этот раз она не захотела меня, кто знает – может, захочет потом. Она ведь та еще чертовка…
- Та еще чертовка, - согласился Этьен.
Они налили еще, чокнулись и выпили.
- Это она порезала картину? – Этьен указал бокалом на холст.
- Такую работу испортила, - прищелкнул языком Боннар. – Придется все переписывать. Жаль, работал по вдохновению!
- Без головы лучше, - сказал Этьен, крепко прикусывая галету – она и правда была, как каменная. – Композиция более гармонична, картина сразу становится законченной.
- Думаешь? – спросил художник потрясенно, отступил к двери и вытянул руку, закрывая ладонью верхнюю часть картины. – Слушай, ты и тут прав… - сказал он, щуря один глаз. - Если убрать голову, то получится лучше… А кто может ее купить?
Этьен назвал ему одного индийского набоба, который привез с собой трех жен и обзавелся двумя местными любовницами из числа дам полусвета.
- У него есть пара подобных картин, он любит ими хвалиться, - сказал он небрежно. – Если предложишь эту работу, ему точно понравится.
- Спасибо! Спасибо! – забормотал Боннар, поворачивая руку то так, то эдак, чтобы получше прикинуть, насколько уменьшить изображение. – Думаю, плечи надо будет оставить… Убрать только голову…
- Могу написать рекомендацию, - любезно предложил Этьен.
Они расстались чуть ли не друзьями, и Боннар, вытирая платком, смоченным в бренди, кровь со лба, сказал Этьену на прощанье:
- Ты же не в обиде, что я тебя… того… что у тебя рога из-за меня…
- Это такие мелочи, - ответил Этьен, похлопав его по плечу. – Какие могут быть обиды? Мы ведь эмансипированные современные люди.
- Я тоже не в обиде на Розалин, - признался Боннар. – Буду сторониться ее теперь. Кто же знал, что она такая… - он усмехнулся, а потом поморщился, тронув разбитую губу, - бешеная. Скажу, что упал с лестницы… - он посмотрел на свою физиономию в пыльное зеркало, висевшее на стене. – Даже не особенно врать придется.
- Удачи, - кивнул Этьен.
Он еще задержался, чтобы послушать, как художник, спустившись к гостям, со смехом расписывает про свое падение с лестницы. Дамы вились вокруг него, ахая и выражая соболезнования, кто-то предлагал срочно вызвать врача, но Боннар отказался с таким небрежным презрением, что сразу заслужил еще сто очков у прекрасного пола – за поистине мужскую выдержку, стойкость перед болью и умение с юмором воспринимать собственную неловкость.
Больше Этьена здесь ничего не удерживало, и он сбежал по черной лестнице, вышел через двор к саду, и нашел лже-Розалин возле второй калитки.
Девушка стояла, опустив голову, и когда услышала шаги Этьена, оглянулась со страхом и надеждой, и бросилась к нему, протягивая руки. Этьен сжал в ладонях ее холодные пальцы и не удержался – поцеловал в щеку, утешая, успокаивая.
- Все хорошо, - сказал он. – Боннар жив, хотя не особенно здоров. Ты измолотила его, как отбивную, мадам графиня. Мне даже стало страшно жить с тобой под одной крышей. Вдруг набросишься и на меня?
Услышав, что Боннар жив и не желает предавать происшествие огласке, обманщица испустила вздох облегчения.
- Боже, я так испугалась, - она взяла Этьена под руку и приникла к нему, чему он совсем не противился. – Пойдемте, пойдемте отсюда скорее…
Они пошли пешком, хотя Этьен предложил поймать экипаж, опасаясь, что девушка слишком ослабла от пережитого.
Но она наотрез отказалась, прижалась щекой к его плечу, жадно глотая свежий ночной воздух.
- Уже темно, никто не увидит, как я выгляжу, - сказала она, пытаясь пригладить волосы. – А мне хочется пройтись, чтобы поскорее успокоиться и забыть обо всем. Как вы все уладили?
- Просто поговорили, - пожал Этьен плечами. – Мужчины решают все быстрее и проще. Я ударил его, он предложил мне выпить. На этом и закончилось. Если бы вам пришлось разбираться с моей любовницей, вы вряд ли договорились бы мирно.
Она словно споткнулась и остановилась, убрав руку с его локтя.
Этьен тоже остановился и ждал, что она скажет. Он догадывался, о чем она хочет спросить, и дрожал от нетерпения, желая услышать этот вопрос.
И она спросила – тихо, не поднимая глаз:
- У вас… есть любовница?
Этьен ответил не сразу – ничего не смог поделать с собой, захотел немного помучить ее, держа в неведении. Она столько мучила его, жестокая. Пусть и сама хоть ненадолго окажется на его месте, мучаясь ожиданием. Он коснулся ее щеки, взял за подбородок, заставляя поднять голову, а потом сказал:
- Любовницы нет. Есть только ты. Всегда была только ты.
Она обрадовалась так очевидно, что он едва сдержал улыбку.
- О чем это я? – засмеялась она принужденно и пошла дальше, а он догнал ее и обнял за талию. – Глупо спрашивать о том, чего нельзя проверить, - пояснила девушка причину своего смеха.
- Тебе придется поверить мне на слово, - торжественно заявил Этьен. – Но я говорю правду. Пока ты была в Санреже, хотел завести какую-нибудь интрижку – в отместку тебе. Вот хоть с Дельфиной. Но не смог. А теперь и вовсе не хочу смотреть ни на кого, кроме тебя.
- Вы умеете красиво говорить, я это уже поняла, - она снова засмеялась – смущенно, немного нервно, и вдруг покраснела почти до слез. - Вы входили к нему в мастерскую… Вы видели…
- Больше ни слова, - сказал Этьен, останавливая ее и разворачивая лицом к себе.
Они стояли в свете фонарей, у фонтана, совсем одни на пустынной ночной площади.
- Вы должны знать… - начала она, - я не виновата, эта картина…
- Просто молчи, - сказал Этьен и поцеловал ее.
Они целовались прямо на улице, ночью, и безымянная обманщица, чьи губы были слаще всех, со счастливым вздохом склонила голову ему на грудь, прижимаясь все теснее.
- Я бы хотел, чтобы так было всегда, - сказал Этьен, целуя ее в макушку.
Девушка не ответила, и он спросил:
- Почему ничего не говоришь?
- Вы же сами сказали мне молчать, - напомнила она с нарочитым смирением.
Они засмеялись вместе - не столько над незатейливой шуткой, сколько оттого, что все закончилось хорошо, и сейчас было так хорошо, что невозможно подобрать слов. Не страсть, не безумие телесного упоения... Сейчас было нечто иное... Большее... То, в чем Этьен боялся сам себе признаться. Об этом не хотелось даже думать, чтобы не вспугнуть, не разрушить...
- Почему ты больше не говоришь мне «ты»? – продолжал спрашивать он, вдыхая запах ее волос, казавшийся ему лучшим ароматом на свете. – Все еще обижена на меня? Хватит обижаться, Розалин. Давай вернем то, что было.
Она затаилась в его объятиях.
- Говори мне – «ты», - нашептывал ей на ухо Этьен. – Мы же муж и жена, а не парочка клерков из офиса «Деламар». Хорошо?
- Хорошо, Этьен, - она подняла голову и обняла его за шею. – А теперь поцелуй меня еще раз и бежим домой. Кажется, вот-вот пойдет дождь.
После происшествия на выставке я возненавидела Розалин еще больше. И… еще больше привязалась к Этьену.
Как можно было изменять такому мужчине?!
Щеки мои загорались, едва я вспоминала, что делали со мной его руки и язык в сумраке спальни, а сердце трепетало от нежности, едва я вспоминала его голос, его поцелуи…