Любовь на спор (СИ) - Попова Любовь. Страница 28

— Клуб еще не сравняли с землей? — спрашивает сын хозяина, и я иду пожать руку. Еще несколько месяцев назад я бы скорее в нее плюнул. А потом в харю бы дал.

— Жду, когда ты сам его затопчешь, — усмехаюсь, но Черепа не пронять.

— Ждать придется до второго пришествия. Садись, рассказывай, что за стенами этой богадельни для убогих происходит?

— У тебя Ютуб отключили? — сажусь рядом с ним, и мы переглядываемся, вспоминая злополучное видео в этой видео-сети. Сейчас не осталось и упоминания, все все забыли. Кроме основных участников спора. Дашка точно не забыла.

Пью сок и снова замечаю на себе взгляд Ники.

Я для нее теперь спаситель. Герой, мать его.

Не то, чтобы она меня преследовала, но редкие смс и случайные появления нервируют. Особенно, если предположить, что обо всем узнает Даша и придумает невесть что.

Пока подают блюда вышколенные официанты, мне хочется оттянуть воротник рубашки, так стало душно в этой «семейной» атмосферы, и испариться.

Просто исчезнуть под внимательными взглядами этих людей. Но подарок Черепанова обязывает здесь находиться, жевать еду, пить вино и слушать рассуждения о нынешнем налогообложении.

Не то, чтобы мне не интересно, но ощущение такое, словно попал на вампирское застолье и скоро подадут главное блюдо. Меня.

— Слышал, Марк? Ника восстановилась в МГУ. Ты ведь тоже?

И откуда, интересно мне знать, ты уже в курсе.

— Да, я тоже. Поздравляю, Ника, — киваю напряженной девушке, потом подает голос Череп.

— Папа, а чего ты кота за яйца тянешь? Марк не дебил, все прекрасно понимает. Хочешь клуб, еби сестру.

После слов Харитона в воздухе повисает неприятная, скользкая тишина. Но и она обрывается.

— Харитон! — орет Геннадий, вскакивая, а меня как холодной водой обливают. От осознания. Вилка и нож падают со звоном на тарелку, а я резко отодвигаюсь, словно на столе теперь кишат тараканы. Стало противно. До тошноты.

Ника, заливаясь слезами, убегает, а я смотрю ей вслед и понимаю, что, наверное, год назад согласился бы на такой расклад, но теперь есть Даша.

— Жаль я не могу так же вскочить и сказать, какой ты хуевый отец, — бросается Череп словами и откатывается от стола на инвалидной коляске. Напрягаться ему незачем, колеса крутятся автоматически. — И сколько не покупай Марка, твоим сыном он не станет. Смирись с калекой и шлюхой. Именно этого ты заслуживаешь.

Геннадий молча выслушивает, а Череп укатывается, быстро кивнув мне на прощание.

Я же сглатываю тошноту от услышанного и поднимаю голову.

Геннадий садится. Теперь за круглым столом нас остается двое.

— Не я, так жизнь научила Харитона, что за все нужно платить, — говорит седовласый хозяин дома и продолжает есть и запивать.

А я так и сижу, не зная, дернуться и сбежать или ждать, когда мне скажут, что нужно освободить мою коморку. Клуб закрыть и идти спать к матери. Или в подъезд к Даше.

— Так что насчет Вероники? — спрашивает Геннадий в лоб и, вытерев рот салфеткой, облокачивается на стул.

Ответ должен быть максимально деликатным. Она может и перестала торговать пиздой, и меня такие формальности не интересуют, но желания прикасаться к ней не возникает.

— А что с ней? Если мне нужно освободить клуб, вы так и скажите.

— Нет, нет, — посмеивается он и ставит локти на стол, впиваясь в меня клешнями-глазами. — Это не нужно. Но неужели она совсем тебе не нравится? Она изменилась.

— Дело не в симпатии, Геннадий.

— Ты вроде трахал ее…

Я и еще хуева туча народу.

— Вы женитесь на всех, кого трахаете? — спрашиваю и тут же прикусываю язык. Нашел тоже, что сказать.

Геннадий усмехается и кивает.

— Неплохо. Всегда хотел такого сына как ты.

— А у вас и есть такой сын, как я, — рассказываю.

Без отца который, но за семью сдохнуть готов.

— Харитону далеко до тебя.

— Он такой же. Когда потребовалось впрячься за сестру, он, невзирая на опасность для жизни, сделал это. Я бы поступил так же. И только это позволяет мне сидеть с ним за одним столом.

Иначе бы убил!

— Даша… — поднимается Геннадий из-за стола, идет к бару и наливает себе коньяку. — Помню эту историю. Много вы шума тогда наделали. Но видео удалили. Знаешь, кто?

Пожимаю плечами. Только брата подставить не хватало.

— Она трахается лучше Ники?

Странный вопрос, тем более Нику мы пускали по кругу, и трахалась она отменно со всеми.

— Не знаю. Просто я люблю Дашу.

Геннадий вздергивает брови, и я поднимаюсь. Кажется, мне пора.

— А она тебя? Ты понимаешь, что женитьба на Веронике открывает перед тобой удивительные перспективы…А, что будет с Дашей? Квартира на окраине? Постоянные проблемы с клубом, даже, если без моего вмешательства? Ты ведь не бизнесмен, многих тонкостей просто не знаешь.

— Справедливо. Только вот перспектива будущих измен меня не привлекает. А они неизбежны в подобных браках. Даже расставшись с Дашей, я рано или поздно к ней вернусь.

— Ты еще молодой, раз переживаешь об этом, — говорит Геннадий, фыркая, но спустя пару секунд кивает. — Ладно. Я должен был попытаться. Хоть в старости сделать жизнь своих детей чуть лучше. Ты вот рос без отца, почему ты не превратился в ублюдка?

— На это не было времени, — говорю спокойно, хотя тело трясет. Гадкое предчувствие гложет, забирает остатки разума. — Но я не идеальный.

— Конечно, нет, — гаденько усмехается он, и ком тошноты поднимается к горлу. Сглатываю, пока он продолжает давить на больное. — А вот твой брат, да. Наверное, поэтому Даша пошла в театр с ним?

— Какой спектакль? — еле выговариваю я, пока глаза застилает красная пелена ярости.

— Твоей сестры. Анны, кажется.

Слышу, слышу его, но меня уже здесь нет.

Я выбегаю из особняка. Сажусь в машину. На нервах только с третьего раза завожу двигатель. Руки трясутся. В голове гул. Газую со свистом. Не различаю цвет светофора, все в красных оттенках. Кровавых.

Не различаю лиц людей, все плывет.

И в голове настойчивая мысль: дрянь, тварь, шлюха!

Значит Кирилл?!

Значит так ты меня любишь?!

Значит это твой ответ на мои чувства! Тебе не нужен такой, как я? Прилизанного, образованного придурка подавай?

Театры, рестораны подавай!?

И брат хорош! Ну, сейчас все выскажу! Сейчас я его смазливую рожу подпорчу!

А потом на скорой машине к Роме отправлю!

Потому что я предупреждал! Предупреждал! — бью ладонью по рулю, сигналю — К Даше ни ногой!

И эту суку за шиворот и к себе в коморку, к батарее, запру и буду трахать. Держать голой и кормить только моей спермой!

Тварь! Вот же блядская сука!

Подъезжаю к театру и иду прямиком в зал, срать на орущих билетеров.

Нахожу Дашу, ее голова на плече Кирилла, а пальцы скрещены. Как, блять, мило! Дыхания от злобы и гнева почти не остается, разум теряется окончательно.

Остается инстинкт. Единственный. Убивать.

Я прохожу мимо расплывающихся лиц зрителей.

Я не смотрю на сцену. Хватаю высокий хвост Даши и тяну на выход под ее пронзительный крик и ругань Кирилла. На выходе, под взглядами собравшихся зевак я бросаю худую суку на пол. Мне плевать, больно ли ей. Больно мне!

Мне сейчас больно! Теперь покажу, насколько.

Иду к Кириллу, хватаю за воротник пидарского пиджака и дергаю на себя. Лбом разбиваю нос, так что кровь брызгает во все стороны. Но мне мало. Коленом даю в пах.

Обхожу сзади, давлю рукой на шею, душу и смотрю в заплаканные глаза Даши. Она лежит в синем платье и молчит.

Что же ты молчишь, сука? Что ты молчишь?!

Кирилл немного дергается, но в итоге падает замертво, а я к испуганной Даше. Рву в клочья платье, белье, оставляю ее голой.

На всеобщее обозрение.

Расстегиваю ширинку, держа ее за гладкий хвост, приставляю налитый кровью член и торможу.

Что-то не так.

Что-то здесь не так…

Почему Даша не сопротивляется?

Почему просто молчит?

— Марк, ты слышишь меня?