Плачущие тени (СИ) - Бузакина Юлия. Страница 8

— Ты коньяк будешь? — предложил Саша.

— Лучше бокал сухого вина, — все еще чувствуя скованность, поправила светлое шерстяное платье с объемным воротником Наталья Петровна.

Время летело незаметно. Саша, как всегда, много говорил. А под коньяк и шашлык он говорил еще больше. О юридических казусах в работе прокуратуры и о смешных случаях из жизни. Наталье Петровне нравилось его слушать. Когда Саша говорил, она успокаивалась. Но исполняя роль благодарной слушательницы, мысленно она все время возвращалась к их разговору в квартире. В сердце разгоралась необъяснимая тревога.

— Все, я больше не могу! — запротестовала она, когда принесли десерт. — Так много еды в меня попросту не влезет!

— Да ладно! Съешь хотя бы ложечку! — смеялся Саша, запихивая ей в рот чайную ложку мороженого, щедро посыпанного шоколадной крошкой.

— Отстань! — давясь и смеясь одновременно, мычала она.

— Хорошо. А хочешь на Пушкинскую? Погуляем рядом с Публичной Библиотекой. А если проголодаешься снова, там есть кондитерская «Итальянский квартал», — заулыбался он и подозвал официанта.

Перекресток на Пушкинской встретил их сыростью и ветром. Но гулять под руку с Сашей было прекрасным само по себе, и погода в такие мгновения не имела никакого значения. Наталья Петровна еще никогда не чувствовала себя настолько счастливой. Ей казалось, что годы растворились, и время не властно над чувствами. Саша шутил, она смеялась. Весело подтрунивая друг над другом, они дошли до Публичной Библиотеки.

Несмотря на холод и дождь, возле библиотеки царило оживление.

— Почему здесь так людно? — нахмурилась Наталья Петровна.

— Так это манифестанты! Митинг против разрушения Парамоновских складов, — пояснил Саша и указал на плакаты. «Родник на Парамонах для всех!» «Родник на Парамонах — живое сердце Ростова!» — гласили самодельные надписи.

— Боже мой! Ну, кому это все нужно? — закатила глаза Наталья Петровна.

— Тогда, когда любовей с нами нет,

Тогда, когда от холода горбат,

Достань из чемодана пистолет.

Достань. И заложи его в ломбард.

Купи на эти деньги патефон

И где-нибудь на свете потанцуй! — громко процитировал Иосифа Бродского не очень трезвый мужской голос за ее спиной.

Саша насмешливо хмыкнул и отвел Наталью Петровну в сторону.

— Думаю, Ната, если народ собрался, то ему это нужно. Но идем дальше. Побродим еще немного — и в «Итальянский квартал», греться.

Она с готовностью шагнула за ним следом, и вдруг ее взгляд зацепился за что-то знакомое. Среди манифестантов ясно прорисовывался силуэт Платона. Сын весело балагурил с парой молодых людей и чувствовал себя как рыба в воде. Наталья Петровна окаменела.

— Саша…это же Платон там! — указала она рукой в сторону сбитой вручную трибуны.

— Как, Платон? Ты же его к репетиторам отправила? — обернулся в указанном направлении ее спутник и тоже удивленно замер.

В кондитерской было тихо. Наталья Петровна и Платон сидели за столиком, сверля друг друга взглядами. Саша заказывал кофе и булочки.

— Как же это так, сынок? — с горечью восклицала Наталья Петровна. — Ты прогулял занятие у репетитора и ничего мне не сказал?

— А разве ты бы смогла это понять?! — отчаянно вскинув руки, почти прокричал Платон. — Ты вообще способна хоть что-то видеть, кроме своей науки и факультета?

— Я же деньги репетиторам плачу за эти занятия! Немалые деньги, между прочим!

— Так не плати. Кто тебя заставляет? Все равно зачисление идет по результатам ЕГЭ.

— Эх, молодой человек, негоже так с матерью разговаривать. — Садясь за столик, нахмурился Саша. — Где это видано, чтобы юные создания так неуважительно со старшими себя вели?

— А вы кто вообще? — ощетинился Платон. — Разве вас касаются наши с мамой отношения?

— Платон, достаточно! — резко одернула сына Наталья Петровна. — Александр Константинович имеет полное право высказать свое мнение!

Но ее фраза уже не могла спасти ситуацию. Она тяжело вздохнула и отвернулась к окну. Свидание было безнадежно испорчено.

После кофе такси везло их домой. Дорога прошла в полном молчании. Возле остановки Платон шумно вышел, а Наталья Петровна неловко улыбнулась своему галантному кавалеру.

— Мне так жаль, Саш… Я все испортила, — скомкано проговорила она. Саша подмигнул ей в ответ, но вышло это как-то не весело.

Наталья Петровна выбралась из машины. К холодному ветру присоединился дождь, и она, стуча каблучками кожаных сапожек, побежала в сторону подъезда. Почему-то она знала — Саша Велюров ей больше не позвонит.

На юридическом факультете кипели нешуточные страсти. Преподаватели негодовали, у заведующих голова шла кругом от плохих новостей, непрерывным конвеером доставляемых из деканата. В курилках поползли слухи о грядущей забастовке. Нет, конечно, сотрудники юридического факультета и не планировали присоединяться к акции протестов — они были выше этой суеты и предпочитали разбираться в ситуации, не вынося сор из избы. Тем не менее, на внеочередном ученом совете, затянувшемся на несколько часов, этот вопрос поднимался.

— Строго запретите своим студентам выходить на эти провокационные мероприятия! — распалялся заместитель декана по воспитательной работе, и его рыжая челка возмущенно подпрыгивала на широком, покатом лбу. — Пожалуйста, напомните им, студентами какого факультета они являются! У нас кодекс чести превыше всего! Руководство делает все возможное, чтобы с наименьшими потерями восполнить недостающую нагрузку! Мы активно подыскиваем альтернативу тем, кого не сможем оставить! И нам не нужны отчисления юных активистов по совершенно неприемлемым поводам!

— Да, да, да, — тихонько пробормотал сидящий рядом с Натальей Петровной дородный профессор Альберт Валентинович Войков. — Красивые слова. Только ему беспокоиться не о чем, у него контракт на пять лет вперед заключен. А у нас с Вами контракт через пару месяцев истекает. И все, прощай работа!

— Будет вам краски сгущать, Альберт Валентинович! — прошептала в ответ Наталья Петровна. — Вы же скала! Вас никто никогда не сократит!

— Посмотрю я, как вы запоете, милая моя, когда конкурс объявят. И вместо наших с вами двух предметов оставят один.

— Быть такого не может! — фыркнула она и снова обратила все свое внимание на энтузиазм Сергея Владимировича.

После заседания в коридорах было непривычно тихо. Студенты в такой поздний час разбежались кто куда, и Наталья Петровна очень удивилась, застав на кафедре психолога Юлию Викторовну. Марьяша, завидев Наталью Петровну, взяла свой сотовый телефон и вышла в коридор.

— Что это наша Марьяночка невеселая такая? — удивленно посмотрела вслед хлопнувшей двери Наталья Петровна.

— У нас плохая новость, — невесело ухмыльнулась из-за компьютера Юлия Викторовна, которая вот уже второй час подряд тщетно пыталась сбить таблицы в рабочей программе. — Сергей Владимирович приглянулся племяннице ректора.

— И что с того? — сморщилась Наталья Петровна. — Эта племянница на первом курсе учится. Сегодня один ей приглянулся, завтра другой. И, вообще, Марьяше-то что с этого всего?

— А Вы, разве, не замечали, что она в Сергее Владимировиче души не чает? — окинула Наталью Петровну скептическим взглядом с головы до ног Юлия Викторовна.

— Ой, Боже мой! — презрительно фыркнула Наталья Петровна. — Как он может кому-то нравиться?

— Ну, знаете ли, сердцу не прикажешь, — непривычно холодно отозвалась Юлия Викторовна.

— А надо иметь волю приказать! — почему-то огрызнулась Наталья Петровна. И вдруг почувствовала, как заныло глубоко внутри ее собственное сердце, задавленное пластом волевых усилий.

Дверь снова хлопнула — это вернулась Марьяша. Бледность и припухшие глаза с головой выдавали ее состояние. Наталья Петровна снисходительно качнула головой и включила собственный ноутбук.

Марьяша, нисколько не смущаясь присутствия заведующей, развернулась к Юлии Викторовне и начала говорить:

— Я сначала думала, что это шутка такая. Что девушка, у которой есть все и даже больше, не может так увлечься взрослым мужчиной. А оказывается, нет, может…