Судный день - Тамоников Александр. Страница 4

– Строить предположения и догадки тоже запрещено? Да брось, Вячеслав Антонович, мы с тобой не первый год в одной связке. Сказал – не обсуждается, и дело с концом. Я что, не пойму?

– Не обсуждается, Коля, в этом ты прав, – сдался Богданов. – Да я и сам ничего не знаю. Завтра приедем на базу, там и выясним.

– Не горюй, командир, все будет хорошо, – подбодрил Дорохин. – Может, еще и к награде представят.

– Главное, чтобы не посмертно, – мрачно пошутил Богданов и дал отбой.

Пару минут он сидел с закрытыми глазами, соображая, что сказать жене, чтобы не волновать раньше времени. Настроение упало до нуля, перед мысленным взором замелькали картины, одна драматичнее другой. Конечно, сейчас не тридцать седьмой, черный воронок с энкавэдэшниками по городу не шныряет, а «судебные тройки» не подписывают расстрельные приговоры направо и налево. Но… Чем черт не шутит? Лихие времена как ушли, так и обратно придут. Быстро и незаметно. Незаметно для окружающих, но не для того, кто под политические жернова попадет.

– Что случилось?

Богданов вздрогнул и открыл глаза. В дверях, озабоченно глядя на него, стояла жена.

– Ты чего не спишь, Лен? – глупый вопрос Богданов задал, чтобы выиграть время. Красочные картины все еще стояли перед глазами, мешая сосредоточиться на действительности.

– Поспишь с тобой, – Елена хотела, чтобы фраза прозвучала ворчливо, но голос предательски дрогнул, и она решила не притворяться. – Произошло что-то плохое?

– С чего ты взяла? – нарочито бодро произнес Богданов. – Или в первый раз меня беспокоят полночными телефонными звонками?

– Телефонные звонки – это одно, а вот сидение возле трубки с закрытыми глазами и тучей на лице – совершенно другое.

– Какие тучи, Ленуль, выдумаешь тоже, – Богданов поднялся, подошел к жене, обнял ее за талию. – Обычный звонок, на базу вызывают.

– Когда?

– Сегодня.

– Сейчас?

– Собраться успею, – Богданов еще крепче обнял жену, она прижалась к нему всем телом. «Прощаемся? Уже? Как перед расстрелом», – неприятная ассоциация снова испортила настроение. Богданов поцеловал жену в висок и отстранился. – Иди спать, я скоро.

– Надолго едешь? – продолжала допытываться жена.

– Ничего неизвестно. Завтра позвоню, скажу.

– Я помогу вещи собрать, – Елена пошла в гостевую комнату, где стоял платяной шкаф.

– Ничего не надо, Лен, – попытался остановить жену Богданов. – Правда, не нужно ничего. Сказали – прибыть налегке.

– Мало ли что они сказали, – Елена вытащила из шкафа чемодан, раскрыла крышку и начала методично опустошать полки мужа. – Им, может, и налегке хорошо, а я не могу тебе позволить ходить в грязных носках и трусах.

– Послушай, я все равно его не возьму. Приказ есть приказ. И не нужно мне столько вещей, я вполне могу обойтись десятой частью. Да оставь ты чемодан в покое, – нервы сдали, Богданов с силой отшвырнул чемодан в сторону. Тот ударился о стену, отлетел под кровать, крышка хрястнула и сложилась в обратную сторону.

Жена ахнула, схватилась за горло, будто испугалась, что через него выскочит сердце.

– Слава, Слава, да что же это? – голос слабый, а в нем мольба.

«Черт, да возьми же себя в руки, – сам себе приказал Богданов. – Ты боевой офицер, а ведешь себя как мнительная курсистка. Вон жену ни за что ни про что обидел. А если это ваш последний вечер?»

– Прости, Лен, я переборщил, – неловко извинился он.

– Переборщил? Так это теперь называется? Отчего меня не швырнул? Я помягче, ноге бы не так больно было, и удовольствия наверняка больше.

Елена уже оправилась от первого шока, голос стал ледяным, а в глазах… Лучше бы Богданову не видеть этих глаз! Боль, оскорбленная гордость и еще что-то, о чем даже думать не хочется. Отвращение? Пожалуй.

Так Лена однажды смотрела на пьяного мужика, который изголялся над своей женой возле гастронома. То ли деньги с нее требовал, то ли просто кочевряжился, Богданов уже не помнил. Зато прекрасно помнил, как поймал взгляд Лены. Она буквально заставила Богданова, обычно не встревающего в бытовые разборки между супругами, пойти и как следует тряхнуть эту пьянь.

Этого оказалось достаточно: мужик подорвался с места и усвистел, только его и видели. Его супруга что-то пролепетала, но Богданов не стал слушать. Его ждала жена. Теперь же эта самая жена смотрела с отвращением уже на него. Только тряхнуть его оказалось некому.

– Лен, не надо так, – Богданов предпринял вторую попытку примириться.

– Хорошо, – холодно произнесла Елена и ушла в спальню.

Богданов услышал, как скрипнула кровать, – жена легла в постель. «Пойти за ней? Нет, только хуже сделаешь, – сам себя остановил Богданов. – Эх, такой вечер испортил».

В спальню он не пошел. Вместо этого прошел на кухню, открыл холодильник, достал початую бутылку «Столичной». Взял с полки рюмку, повертел в руках, вернул на место. Заменил рюмку граненым стаканом, наполнил до краев и выпил залпом. Привычного тепла, разливающегося по телу, он не почувствовал. Только горечь во рту. Убрал остатки в холодильник и пошел в ванную комнату приводить себя в порядок.

Приехали за ним в пять сорок. Он стоял у окна и смотрел, как разворачивается штабной автобус. Пора было уходить. Он погасил свет на кухне, подошел к спальне, приоткрыл дверь. Елена лежала спиной к двери, дышала ровно, но он знал, что она не спит. Подождал пару минут, надеясь, что жена обернется, скажет что-то на прощание. Но она не обернулась. Богданов прикрыл дверь и вышел из квартиры.

На базу приехали без шести минут восемь. На контрольно-пропускном пункте проверили документы, пропустили без вопросов. У дома на шесть человек, отведенного для базирования группы «Дон», молча выгрузились. Водитель махнул рукой и укатил обратно в Москву.

Команда Богданова заняла привычные места. После того как нехитрые пожитки разнесли по комнатам, все собрались в кабинете, расположенном в мансарде. Обсуждать особо было нечего, поэтому, поболтав о том о сем, разошлись.

До полудня занимались своими делами, в основном отсыпались. Богданов не спал, сидел в кабинете у телефонного аппарата и ждал звонка начальства. А оно со звонком не торопилось. Прождав до двух часов дня, Богданов попытался сам выйти на связь с полковником. Но и тут его ждал неприятный сюрприз. Первый помощник полковника сообщил, что Старцева на месте нет и в ближайшее время не будет. Богданову было велено ждать и не беспокоить людей без нужды.

К вечеру напряжение несколько ослабло: члены группы решили, что раз до сих пор до них руки не дошли, значит, напрасно они паниковали. Чтобы не тратить время впустую, решили провести ночные учения на стрельбище. Подготовить площадку Богданов отправил Казанца и Дорохина. Не прошло и десяти минут, как те вернулись.

– Все готово? – удивился Богданов.

– Если бы, – в голосе Казанца звучало раздражение. – Оказывается, мы под арестом.

– Что за ерунду ты несешь? – рассердился Дубко. – Под каким еще арестом?

– Не под арестом, а в режиме ограниченного передвижения, – пояснил Дорохин. – К стрельбищу доступ запрещен.

– Кто сказал? – Богданов поднялся.

– Охрана при входе, – коротко бросил Дорохин. – Десять минут с ними бодались, и все без толку.

То, что дом, принадлежавший группе, находится под отдельной охраной, для команды не было новостью. В доме находилось оружие, полная экипировка и большой запас боеприпасов – ясное дело, все это нуждалось в охране. В войсковой части, которая располагалась на территории базы, служили пограничники, они же и обеспечивали охрану.

Но только в те дни, когда дом пустовал. Когда же группа заселялась в дом, охрана снималась, вернее, она оставалась, но чисто для подстраховки, чтобы не тратить время на организацию охраны в случае экстренного выезда группы. Подразумевалось, что ответственность за вооружение и боеприпасы несет командир группы.

– Пойду разберусь, что за ерунда здесь происходит, – проговорил Богданов и вышел из дома.