Свой с чужим лицом - Тамоников Александр. Страница 4

Водители снова объезжали препятствия. Мимо проплывали изувеченные стены заводских корпусов, разбитый башенный кран, похожий на скелет динозавра. Зияли провалы в кирпичных стенах. Валялся раскрошенный стенд с портретами передовиков производства.

Пахомов неплохо ориентировался на местности. Остановок больше не было. Сугробы здесь не скапливались, снег выдувался.

Машины миновали покалеченную заводскую ограду, несколько раз сворачивали. Мелькали низкие барачные строения. Грохот боя то отдалялся, то нарастал, вызывая у водителей резонное желание утопить педаль.

Пролаяла пулеметная очередь. Она явно была не шальная! Справа ухнул разрыв мины. Из кузова выпал боец, пораженный осколками. Ранение было смертельным. Парню порвало артерию, и кровь хлестала как из ведра. Он скреб ногтями заснеженную грязь, дрожал в конвульсиях.

Ругнулся Пахомов. Жив еще сержант. Без него сегодня как без рук.

Противник обнаружил три полуторки у себя в тылу. Среди мглистых строений забегали люди. Снова ударил пулемет, сеял смуту и смерть. Взвыл боец в головной машине.

Шубин высунулся из кабины, кричал, чтобы не останавливались. Парню на дороге уже не поможешь. Иванчин вертел руль, объезжая мертвое тело. Не мог он ехать по своему товарищу!

– Не вставать! Шпагин, ты чего плетешься как раздавленный? Догоняй наших! – прокричал Левитин в замыкающей полуторке.

Пулеметчик не унимался. Пули барабанили по кабине, ломали кузовные доски. Послышался вскрик, кто-то повалился на грязный пол.

– Товарищ лейтенант, Павлюченко убит! – услышал Глеб и подумал:

«Хорошо будет, если хоть кто-то доедет!»

Треснуло боковое стекло. Пуля прошла по диагонали, пробила потолок кабины.

– Лотерея, товарищ лейтенант! – нервно проговорил Иванчин. – Может, убьет, может, пощадит.

– Баранку крути, – процедил Глеб. – Думай о том, чтобы доехать. Когда о смерти вспоминаешь, она уже тут как тут.

– Точно, товарищ лейтенант. Некогда нам умирать. Столько дел еще впереди…

Поднялся пулеметчик в кузове, открыл огонь и попал. Ответных выстрелов не последовало.

– Молодец, Ломакин! – крикнул Шубин.

– Это не Ломакин, а Косаренко, товарищ лейтенант! – отозвался боец из кузова. – Ломакин, кажется, того… убили его, в общем.

Вскоре колонна вышла из опасной зоны, прогремела по мосту через речушку. Память Пахомова не подводила. Головная машина свернула в узкий переулок, остальные двинулись за ней. Тянулся каменный забор, глухие стены. В переулке громоздились сугробы. Тонули колеса, машины буксовали, с ревом одолевали снежную массу.

– Товарищ лейтенант! – проорал Пахомов. – Сейчас мы выедем на улицу Чкалова, свернем влево. Я не знаю, есть ли там немцы. Если есть, то проезжаем двести метров и опять уходим влево, в Столярный переулок. Если нет, дуем прямо.

– Понял, сержант. Давай по газам!

Поездка превращалась в какую-то спортивную гонку. Улица Чкалова была расчищена от снега, но немцев на ней не наблюдалось. Машины уходили влево, разгонялись. Улица была застроена старыми трехэтажными домами с облупленной краской. Колонна неслась на полной скорости. Дистанцию водители уже не соблюдали, им было не до нее.

Где-то справа был центр города. Там все еще хозяйничал противник.

До поворота осталось метров двести, когда из переулка выбрался взвод немецкой пехоты и двинулся навстречу полуторкам. Солдаты вермахта тащили на себе оружие, снаряжение, ящики с патронами. Наверное, в бой направлялись последние резервы.

Встреча на Чкалова стала неожиданностью для обеих сторон. Немцы поздно разобрались, кто перед ними. Потом посыпались тревожные выкрики.

Каратаев резко затормозил. Иванчину пришлось проделать то же самое, чтобы не смять ему зад. Пассажиры в обеих машинах покатились к переднему борту, крепкая ругань взмыла до неба.

– Пахомов, не останавливаться! – взревел Шубин. – Всем приготовиться!

Он мог бы и не орать. Бойцы подались на левый борт, приготовились к бою. Немецкая колонна встала, солдаты смешали строй. Их командир надрывал глотку, но сам еще не разобрался в ситуации. Ночь выдалась темной, а по силуэтам машин не всегда поймешь, кто перед тобой.

Бойцы Пахомова открыли беглый огонь из всех стволов. Фрицы бросились врассыпную. Несколько тел остались на дороге. Пулеметчик скинул с плеча МГ-34, но не успел им воспользоваться, повалился.

Голосил в кабине сержант Пахомов, крыл замешкавшегося Каратаева. Водитель опомнился, схватился за переключения передач. Полуторка, тряся бортами, сорвалась с места, протаранила нескольких фашистов. Остальные пришли в чувство, но попали под огонь из второй машины.

– Иванчин, гони, не останавливайся! – выкрикнул Шубин, прилаживая автомат к открытому окну.

Немцы метались по дороге, падали под проливным огнем. Офицер выбежал на середину проезжей части, палил вслед грузовику из пистолета. Когда он обернулся, убегать уже было поздно. На него летела машина. Страх заблестел в глазах этого типа, его пасть оскалилась.

Удар был чувствительный. Иванчин треснулся грудью о баранку, ахнул от яркой боли. Шубин чуть не выбил головой лобовое стекло, едва успел перехватить падающий автомат. Офицер отлетел на несколько метров. Он еще шевелился, когда по нему проехала советская полуторка.

Несколько немцев добежали до тротуара, где и попали под кинжальный огонь.

Полуторки мчались дальше, но до поворота не доехали. Прямо по курсу опять поднялась стрельба.

Пахомов, наверное, что-то придумал. Головная машина вдруг резко ушла влево, стала втискиваться в узкий переулок. Иванчин дал по тормозам, пристроился в хвост. Он что-то бормотал, нетерпеливо колотил кулаком по баранке. Шубин бил из окна экономными очередями. Стреляли все красноармейцы, которые находились в кузове. Они припали к правому борту и изводили боезапас. Машина вошла в переулок, бойцы отвалились от бортов, попадали на пол.

– Сержант Пахомов в обход нас повел, – заключил, отдышавшись, Иванчин. – Прямо немцы не пускают, так мы теперь огородами будем ездить. Почему бы нет, товарищ лейтенант? Попытка не пытка. В лоб фрицы пройти не дадут.

Третья машина ворвалась в переулок. Красноармейцы продолжали стрелять с бортов. Очевидно, немцы кинулись на перехват. Однако их попытка атаковать колонну была вялой и безуспешной. Кто-то из кузова бросил гранату, и все кончилось.

Полуторки прошли двести метров по узкой дороге и как будто попали в другой мир. Здесь было глухо как в танке, вокруг машин простиралось безлюдное пространство. В этой части города немцев не было. Мирные жители тоже не подавали признаков жизни. Дома преимущественно одноэтажные, заваленные снегом по самые крыши. Западный район города напоминал большую деревню.

Пахомов угадал, объезд был безопасный. Машины бодро прыгали по ухабам, сохраняя дистанцию.

Метров через восемьсот дорога повернула вправо. Впереди возник забор промышленного предприятия. Подрастала высота зданий.

Справа появился большой пустырь. Сердце лейтенанта сжалось. Немецкие власти проводили здесь показательные казни. Помост был сбит основательно, на долгие годы. Он тянулся в длину на тридцать метров. На перекладине висели люди, не меньше дюжины, в том числе несколько женщин, причем давно. Тела основательно присыпал снег, облепил картонные таблички на них. Вот что здесь творили оккупанты в течение двух месяцев. Они не ожидали, что будут вышвырнуты из города так быстро.

Ночь была в разгаре, когда колонна въехала на улицу Первомайскую. Наступление советских войск развивалось ни шатко ни валко. С восточных окраин они противника уже выдавили, подступали к центру.

Из переулка машины выехали осторожно, простояли несколько минут, пропуская вражескую колонну.

Глеб нетерпеливо посматривал на часы. Вся их отчаянная работа могла угодить коту под хвост, если отдел абвера был заранее эвакуирован. С чего майор Измайлов решил, что этого еще не произошло?

Мимо тащились грузовые «Опели» с красными крестами на бортах, шли уставшие пехотинцы. Многие были перевязаны, но передвигались самостоятельно.