Ноги из глины - Пратчетт Терри. Страница 13
Чего еще Ваймс ожидал от Шельмы?
Он осмотрел тело целиком. Других явных следов насилия не было, хотя… под ногтями у старика обнаружилась засохшая кровь. Но кровь, если уж на то пошло, тут была повсюду.
Пара ногтей были содраны. Трубчек пытался защититься – или, по крайней мере, заслониться руками.
Шельма внимательнее взглянул на пальцы. Под ногтями что-то застряло – что-то лоснящееся, как густой жир. Шельма понятия не имел, что это и откуда взялось, но, возможно, именно это ему и предстояло выяснить. Он добросовестно вынул из кармана конверт, поместил туда грязь из-под ногтей, запечатал и пронумеровал.
Потом он вынул из ящика иконограф и приготовился запечатлеть труп.
И тут он кое-что заметил.
Ваймс так и не закрыл отцу Трубчеку глаз, и теперь тот лежал, подмигивая вечности.
Шельма наклонился поближе. Он был уверен, что ему показалось. Но…
Даже теперь он все еще не был уверен. Сознание порой выкидывает странные фокусы.
Он открыл дверцу иконографа и спросил у беса, сидящего внутри:
– Сидни, можешь зарисовать его глаз?
Бес выглянул в смотровое окошко.
– Только глаз? – пискнул он.
– Да. Как можно крупнее.
– Да вы умом тронулись, не иначе.
– И помалкивай, – добавил Шельма.
Он водрузил иконограф на стол и сел рядом. Из ящика донесся шорох кистей. Наконец завращалась ручка, и из щели выползла чуть влажная картинка.
Шельма посмотрел на нее. Потом постучал по ящику. Открылась дверца.
– Да?
– Надо крупнее. На весь лист. Вообще, знаешь, – Шельма, прищурившись, пригляделся к картинке, – нарисуй только зрачок. Самую серединку.
– На весь лист? А вы знаете толк в извращениях.
Шельма подвинул ящик поближе к трупу. Заскрипели шестеренки – это бес выдвигал линзы, – а потом снова деловито зашуршали кисти.
Через несколько секунд на свет вылезла новая картинка. На ней был изображен большой черный круг… вернее, почти черный.
Шельма присмотрелся. На картинке угадывался намек, всего лишь намек…
Он снова забарабанил по ящику.
– Какую дичь придумали на этот раз? – осведомился бес.
– Фрагмент по центру. Как можно крупнее.
Линзы еще сильнее выдвинулись вперед.
Шельма в нетерпении ждал. Было слышно, как в соседней комнате неспешно расхаживает Детрит.
Щель выплюнула третью бумажку, и в иконографе открылась дверца.
– Все, – сказал бес. – У меня кончилась черная краска.
Картина действительно была сплошь черная… за одним крошечным исключением.
Дверь на лестницу распахнулась, и вошел констебль Посети – вернее, его внесла в комнатушку небольшая толпа. Шельма с виноватым видом сунул бумажку в карман.
– Это возмутительно! – сказал маленький человечек с длинной черной бородой. – Впустите нас немедленно! Кто вы такой, молодой человек?
– Шель… Капрал Задранец, – ответил Шельма. – Смотрите, вот мой значок…
– Капрал, значит? – сказал бородач. – Ну а я Венгел Рэдли, не последний человек в нашей округе, и я требую, чтобы вы сейчас же выдали нам бедного отца Трубчека!
– Мы, э-э-э, мы пытаемся понять, кто его убил… – начал Шельма.
Позади него послышалось движение, и все, кто стоял впереди, неожиданно переменились в лице. Шельма обернулся и увидел в дверях комнаты Детрита.
– Тута все в порядке? – спросил тролль.
Перемены в статусе Городской Стражи позволили Детриту заказать себе настоящие доспехи вместо куска слоновьей брони. Оружейник попытался выбить на его нагруднике стилизованную мускулатуру, обычную для доспехов сержанта. Детрит был уверен, что половину мускулов он пропустил.
– Что-то не так? – спросил он.
Толпа попятилась.
– Нет-нет, все в порядке, – сказал Рэдли. – Вы просто, э-э-э, так неожиданно нарисовались…
– Все верно, – подтвердил Детрит. – Рисовать я люблю. Кого хочешь разрисую. Так что тута у вас за шум?
– У нас все тихо, офицер.
– Вот те на, – задумчиво сказал Детрит. – Я всегда иду на шум, а когда прихожу, мне говорят, что все тихо.
Рэдли выпрямился, насколько позволял рост.
– Но мы хотим забрать отсюда отца Трубчека и похоронить, – сказал он.
Детрит повернулся к Шельме Задранцу:
– Ты все сделал, что надо?
– Думаю, да…
– Ентот умер?
– О да.
– Лучше ему уже не станет?
– После смерти-то? Сомневаюсь.
– Ну и забирайте его тогда.
Стражники отошли в сторону, и люди подняли тело и понесли вниз по лестнице.
– А зачем тебе рисовать ентого мертвеца? – спросил Детрит.
– Ну, э-э, на всякий случай. Что-то здесь нечисто.
– Конечно, нечисто, – сказал Детрит. – Вон как натоптано.
Задранец вытянул из кармана рисунок и еще раз на него посмотрел. Рисунок был почти черный.
Почти…
Внизу на лестнице замаячил констебль.
– Тут есть кто-то по имени, – последовал сдавленный смешок, – Шельма Задранец?
– Да, – мрачно ответил Шельма.
– Ну тогда живо дуй во дворец патриция. Приказ командора Ваймса.
– Он тебе не просто Задранец, а капрал Задранец! – поправил Детрит.
– Ничего, ничего, – пробормотал Задранец. – Хуже уже не будет.
Слухи – это информация, очищенная настолько тщательно, что она просочится куда угодно. Слухам не нужны окна и двери, и порой даже публика им ни к чему. Они свободно перелетают от уха к уху, не касаясь губ.
И сейчас они уже выпорхнули на свободу. Из высокого окна в спальне патриция Сэм Ваймс видел ручейки людей, стекающиеся ко дворцу. Это была еще не толпа и даже не орава, но броуновское движение улиц подталкивало все больше и больше народу в одном направлении.
Он слегка выдохнул, когда увидел, что в ворота зашла пара стражников.
Лежащий на кровати лорд Витинари открыл глаза.
– О, командор Ваймс, это ты, – пробормотал он.
– Что происходит, сэр? – спросил Ваймс.
– Насколько могу судить, я лежу в постели.
– Я нашел вас в кабинете, сэр. Без сознания.
– Ну надо же. Видимо, я… перетрудился. Что ж, спасибо, Ваймс. Не будешь ли ты так любезен… мне помочь…
Лорд Витинари попытался выпрямиться, качнулся и снова упал на подушку. Лицо у него было бледное. На лбу блестели бисеринки пота.
В дверь постучали. Ваймс слегка ее приоткрыл.
– Это я, сэр. Фред Колон. Получил ваше сообщение. Что стряслось?
– А, привет, Фред. Кто это с тобой?
– Констебль Кремень и констебль Шлеппер, сэр.
– Хорошо. Пусть кто-нибудь сходит ко мне домой и скажет Виликинсу, чтобы тот принес мои доспехи. А еще меч и арбалет. И сумку на случай ночных дежурств. И сигары пусть захватит. А леди Сибилле передайте… передайте… в общем, просто скажите ей, что у меня тут дела, только и всего.
– Что случилось, сэр? Кто-то внизу сказал, что лорд Витинари мертв!
– Мертв? – пробормотал патриций с кровати. – Какой вздор!
Он рывком выпрямился, спустил ноги с кровати – и упал. Падение было воистину жутким и медленным. Роста Витинари был изрядного, а потому и падать пришлось долго. И делал он это поэтапно. Сперва его подвели лодыжки, и он приземлился на колени. Колени глухо ударились о пол, и он согнулся пополам в талии. И только потом он стукнулся лбом о ковер.
– Ох, – сказал он.
– Его светлость просто слегка… – начал Ваймс, а потом схватил Колона и выволок из комнаты вслед за собой. – Я думаю, его отравили, Фред, вот что случилось.
– О боги! – ужаснулся Колон. – Мне сбегать за врачом?
– Ты в своем уме? Он нам нужен живым!
Ваймс закусил губу. Он произнес слова, которые вертелись у него на языке, и теперь, без сомнения, тонкая струйка слухов растечется по всему городу.
– Но кто-то же должен посмотреть, что с ним… – сказал он вслух.
– И то верно! – согласился Колон. – Мне сбегать за волшебником?
– А откуда нам знать, что это не волшебники его отравили?
– О боги!
Ваймс попробовал собраться с мыслями. Все городские врачи состояли на жалованьи у гильдий, а все гильдии ненавидели Витинари, так что…