Сыны мести (СИ) - Баринова Марина Вячеславовна. Страница 12

— С миром ли ты пришёл, мудрейший? — Кровавый Топор шагнул вперёд, опустив оружие. Решил не злить без повода. И правильно.

Начертатель остановился, снял капюшон и пристально вгляделся в наши лица. Я без стеснения пялился на гостя, поражённый его необычной внешностью. Ему было не меньше пяти десятков зим — почти старик по нашим меркам. Он оказался высоким и худым, но был крепок и широк в плечах. По бритому черепу и рукам вились хитроумной вязью рунные татуировки. Суровое лицо колдуна было словно высечено из камня — черты грубые, резкие. Один глаз начертателя сверлил Халлварда, второй скрывался под кожаной повязкой. Всю левую сторону лица от темени до подбородка и даже шеи пересекал уродливый старый шрам. Видимо, из–за него колдун когда–то и лишился ока.

— Я Ормар Эйнарссон из Бьерскогга, — наконец представился гость и перевёл взгляд на меня. — Пришёл забрать свое. Ты Хинрик?

Я кивнул.

— Да.

— Гутлог просила, чтобы я взялся тебя учить. И я ждал твоего появления. Но два дня назад руны сказали мне, что ты в большой беде.

— Уже нет, — поспешил заверить я. — Всё разрешилось.

Ормар–колдун снова обратил взор на Халлварда.

— Всё только началось. Тебе нужно уходить отсюда, Кровавый Топор. Отдай мне мальчишку и уводи людей.

Великан подался вперёд и понизил голос, чтобы остальные мятежники их не слышали.

— Что ты видел, начертатель? Что говорят руны?

— Твой враг получил поддержку старшего правителя, и в эти земли идут воины по ваши души. Много воинов. Если хочешь жить, уходи. Сейчас вам их не одолеть.

— Знаешь, когда они будут здесь? — шепнул Кровавый Топор.

— Собираются напасть на рассвете. О твоём лагере им известно. Больше я ничего не увидел. Руны говорили о Хинрике, а не о тебе.

Халлвард мрачно кивнул.

— Я благодарен тебе за предупреждение, Ормар Эйнарссон. Будь моим гостем, поёшь и отдохни с дороги. И у меня есть вопросы к богам.

Начертатель снял с пояса мешок.

— Руны ответят на них. Веди.

Халлвард развернулся, знаком велел людям возвращаться к работе и повёл начертателя в пещеру. Я неторопливо шёл следом, не зная, куда себя деть. Да и хотелось быть ближе к колдуну и услышать его речи. К нам на Свартстунн порой заглядывали начертатели, но Гутлог не разрешала мне с ними разговаривать, поэтому я знал о них немного. Жаль, что она как следует не подготовила меня к встрече с наставником.

Кровавый Топор проводил колдуна в пещеру и окликнул меня.

— Подкинь дров в костёр и накорми гостя, если тот голоден. Скоро вернусь.

Я направился в дальний угол за хворостом. Подбросил дров, постелил еловых веток для тепла и подал начертателю мех с водой.

— Есть не хочу, — сказал Ормар, когда дело было сделано и огонь как следует занялся. — Сядь рядом, Хинрик.

Я подчинился, хотя и не без опаски. Начертатели всегда немного пугали, но этот Ормар оказался поистине жутким. Тем временем колдун снял с пояса нож и протянул мне.

— Дай крови. Это поможет мне увидеть.

Кровь лежала в основе всего: жизни, смерти, колдовства. Кровь служила жертвой, кровью смывались преступления и позоры, кровью покупались блага. Кровь проливалась, кровь уходила в землю, и земля ее впитывала, чтобы родить нам пищу. Гутлог много рассказывала мне о колдовстве мужей, и я знал, что большая его часть свершалась именно на крови. Не зря же мне дали особый нож. Но мало было знать руны и уметь их резать. Куда важнее для начертателя оказалось умение приносить жертвы и взывать к богам.

Я порезал левую ладонь, как ранее делал Халлвард.

— Глубоко не секи, — предупредил Ормар. — Сейчас много не нужно.

Из пореза выступило несколько капель крови. Начертатель схватил меня за руку и принялся водить по моей ладони узловатым пальцем, рисуя непонятные узоры.

— Ты из Химмелингов, вот как… Но твой бог — не Химмель. На тебя обратил взор сам Вод.

— Не только он.

— Вижу, — хрипло отозвался колдун. — Ты — Дитя мести, Хинрик. У твоей судьбы дырявое полотно.

Я тряхнул головой.

— Не понимаю.

— Поймёшь, когда сможешь видеть. Гутлог очень за тебя просила, и сейчас мне ясно, почему. — Он отпустил мою руку. — У тебя уже есть свои руны?

— Да, сам резал. И я умею вязать заклинания из двух первых рядов.

Ормар снисходительно улыбнулся. Из–за шрама улыбка вышла кривой. Видимо, та страшная рана в своё время повредила мышцы на лице.

— Ничего ты ещё не умеешь. Это поправимо, если будешь внимать и делать всё, что я говорю. Дар у тебя определённо есть, но какой силы, ещё не знаю.

— Гутлог учила меня, но предупреждала, что этого мало. На Свартстунне другое колдовство, и оно мне чуждо.

— Надеюсь, старуха не заставляла тебя жрать вороньи ягоды? Хотя и ладно. С твоими умениями разберёмся позже, будет время. — Начертатель убрал нож и кивнул на огонь. — Я передумал. Хочу поесть. Дай мне рыбы.

— Есть похлёбка.

— Ну так неси. И сам поешь. Впереди трудные дни. Дорога через лес сложна.

Я пошёл к женщинам и попросил две плошки. Одна из них — возможно, жена мятежного хускарла — наградила меня суровым взглядом.

— Ты привёл сюда колдуна, — сказала она. — Мне это не нравится.

— Мы скоро уйдём.

— Поторопитесь. Вы пугаете людей.

В лагере стало шумно. Видимо, Халлвард передал предупреждение начертателя и заставил всех сниматься с места. Кто–то спорил о том, что делать с лодками. Кто–то бранился, сматывая ещё не высохшие сети. Коли и Броки растерянно бродили по лагерю, лишённые дела.

Похлёбка оказалась жидкой, но всё же на поверхности плавал ценный жир. Чем толще плёнка, тем сытнее. Сейчас я очень жалел, что погибли мои припасы. Не помешало бы накрошить в варево хлеба да сушёного мяса, а просить всё это у местных женщин я постеснялся: они мне не доверяли.

Я как раз подал Ормару дымящуюся плошку, когда в пещеру вернулся Кровавый Топор.

— Оставь нас, Хинрик, — приказал он и сел у огня. Начертатель кивнул.

— Иди, собирайся.

Конечно, мне никуда не хотелось уходить. Я предполагал, что сейчас Халлвард попросит колдуна разложить руны, и тот расскажет ему о будущем, о друзьях и врагах, о полотне судьбы и тонких нитях в нём. Мне очень хотелось хоть одним глазком подглядеть, как посвящённый начертатель творит своё таинственное ремесло. Но упрашивать не стал. Вместо этого отошёл к выходу из пещеры, взял свою миску с уже остывшим варевом и принялся хлебать его, то и дело поглядывая на две фигуры у очага.

Я увидел, что Халлвард передал начертателю что–то маленькое и блестящее, может монету или кольцо. Колдун протянул хускарлу нож, тот порезал ладонь. Ормар бросил на землю руны, а великан окропил их своей кровью. Отсюда я не мог разглядеть положение, которое приняли знаки. Видел только, как хмурился начертатель, разгадывая послание богов. Видел и беспокойство на лице вождя. Они о чём–то тихо разговаривали, и я не мог разобрать слов.

Похлёбка кончилась, я допил остатки и пошёл к берегу отскрести посудину песком. Там меня поймали братья.

— Так это твой наставник? — Коли кивнул в сторону пещеры.

— Да.

— Значит, ты не лгал, — сказал Броки. — Вождь приказал готовиться к уходу.

— Да, я слышал.

Броки помрачнел сильнее прежнего.

— Мы не успеем попрощаться с Вермаром. Должны же были сложить костёр, провести обряд… Но если мы уйдём сегодня днём, то что же станет с братом?

Мне было понятно горе Броки. В наших землях верили, что умерший отправляется в царство мёртвых, чтобы прожить там жизнь куда более длинную, чем земная. И в этот путь провожали с почестями, дарами и обильной тризной. Мы верили, что в подземном мире душа живёт так же, как и здесь, поэтому старались снарядить умершего в дорогу всем необходимым. Люди побогаче забивали лошадей, коз и собак, чтобы мёртвого окружали любимые животные. Мы наряжали своих покойников в лучшие одежды, давали им в путь самый сладкий мёд и крепкий эль. Мы клали на костры воинов их верные мечи, щиты и топоры. Женщинам давали инструменты и украшения. Иногда убивали и рабов, чтобы у мёртвого был помощник на той стороне. Прощание сопровождалось пирами и застольями, куда приглашались скальды, родня и друзья.