Всего одна неделя - Ховард Линда. Страница 20

Уайатт прижался губами к уху, а потом начал мелкими поцелуями прокладывать дорожку по шее вниз, к выемке возле ключицы. Меня мгновенно захлестнула предательская горячая волна, и хотя я уже открыла рот, чтобы твердо произнести «нет», вместо короткого слова из губ вырвался лишь слабый стон.

Бладсуорт лизал, кусал, целовал и гладил, а я вздрагивала, таяла и стремительно сходила с ума. Так что, когда он вновь оказался сверху, я зашла уже слишком далеко и могла только как можно крепче его обнять и приготовиться к полету.

– Это нечестно! – кричала я полчаса спустя, шлепая в ванную. – Ты обманом заманил меня! Откуда тебе известно, куда надо целовать? Не смей больше так делать!

Уайатт со смехом залез в душ вместе со мной. Выкинуть его не представлялось никакой возможности, а потому пришлось просто повернуться спиной и сосредоточиться на удалении с собственного тела сложной комбинации защитного крема, соленой океанской воды и остатков мужского естества.

– Неужели ты думаешь, что я ничего не заметил и не запомнил? – Большая теплая рука легла мне сзади на шею, а палец начал осторожно поглаживать позвонок. Я вздрогнула. – Ты же сидела у меня на коленях обнаженной.

– Вовсе не обнаженной. В юбочке. А это одежда.

– Ну, почти обнаженной. Во всяком случае, я сразу обратил внимание, что прикосновение к груди ты едва замечаешь, но зато поцелуй в шею действовал безотказно и моментально доводил тебя до кондиции. Поэтому что же здесь загадочного?

Мне вовсе не нравились ни подобная проницательность, ни отличная память. Большинство мужчин считают, что если гладят или целуют грудь, то этим непременно тебя заводят, а значит, могут уговорить совершить то, чего ты на самом деле совсем не хочешь. Для меня же грудь как раз означает не так уж и много – я хочу сказать, как источник наслаждения.

Иногда я завидую женщинам, у которых грудь – эрогенная зона. Я не отношусь к их числу. Однако главное даже не в этом. Мне кажется, что умение сохранять трезвую голову гораздо важнее всех чувственных удовольствий и радостей, которые дарит отсутствие этого качества.

Но от поцелуев в шею я безнадежно таю. Это серьезная слабость, так как мужчина вполне может целовать вас в шею, даже когда вы одеты. Поэтому я не болтаю о своей особенности направо и налево. Так почему же Уайатт сумел так быстро ее заметить?

Секрет, видимо, кроется в его профессии. Он полицейский, а это значит, что замечать даже малейшие детали – неотъемлемая часть его натуры. В работе, в поисках преступников это свойство поистине бесценно, но пользоваться им в отношениях с женщиной вряд ли позволительно.

– Убери руки и губы от моей шеи! – Я повернулась и постаралась обжечь нахала взглядом. – Все равноздесь я этим заниматься не буду.

– У тебя удивительный талант игнорировать очевидное, – с улыбкой констатировал Уайатт.

– И вовсе я не игнорирую. Просто принимаю твердое решение. Не желаю больше заниматься с тобой сексом. Мне это не доставляет никакого удовольствия...

– Ложь.

– Кроме сексуального, – закончила я, стараясь придать взгляду должную суровость. – Так что тебе стоит вернуться к своей жизни, а я вернусь к своей. Постараемся забыть о случившемся как о досадном недоразумении.

– Вряд ли такое развитие событий возможно. Почему ты так решительно настроена против серьезных отношений? И почему мы не можем снова быть вместе?

– Мы никогда не были вместе. Это слово подразумевает глубокие чувства, а мы до этого так и не дошли.

– Не драматизируй. За два года я не смог забыть тебя, а ты так и не смогла забыть меня. Да, признаюсь: я надеялся, что разлука излечит, но этого не произошло.

Я снова повернулась спиной и начала мыть голову. Его слова разозлили меня. Оказывается, он хотел забыть меня. Можно было бы помочь ему в этом. Например, стукнув по голове чем-нибудь тяжелым...

– А тебе не хочется узнать, почему именно? – поинтересовался Уайатт и зачем-то начал помогать мне намыливать волосы.

– Нет, – отрезала я.

Он придвинулся ближе, так близко, что прижался ко мне всем телом, и при этом продолжал взбивать пену.

– Ну тогда ничего и не скажу. Когда заинтересуешься, тогда и поговорим.

Лейтенант Бладсуорт меня раздражал. Раздражал до такой степени, как еще никто и никогда. Я изо всех сил сжала зубы, чтобы не попросить рассказать, почему же все-таки он так упорно стремился меня забыть.

Разочарование, негодование и нетерпение нарастали и наконец вырвались на волю.

– Ты просто ничтожество, сопляк и вообще... задница!

Уайатт весело рассмеялся и запихнул мою голову под душ.

Глава 8

Не знаю, как я опустилась до того, что отправилась обедать вместе с Бладсуортом. Вернее, знаю. Он просто не уходил, а я умирала от голода. Требовалось срочно поесть. Поэтому, приняв душ, я вытерла волосы и начала собираться, не обращая на Уайатта ни малейшего внимания. Собралась быстро, потому что ограничилась лишь самым необходимым макияжем – тушью и губной помадой. Все остальное все равно растаяло бы на жаре, так зачем лишние хлопоты?

Бладсуорт снова вызвал у меня крайнее раздражение – на сей раз тем, что легким движением бедра отпихнул меня от зеркала и начал невозмутимо бриться. От удивления я невольно открыла рот – так со мной еще не обращались. Нахал поймал мой взгляд в зеркале и лихо подмигнул. Оскорбленная, я решительным шагом направилась в спальню и оделась – опять-таки очень быстро, потому что, во-первых, привезла относительно мало вещей, а во-вторых, все, что привезла, сочеталось по цвету, так что годилась любая комбинация. Туман вожделения наконец-то рассеялся. Только сейчас на полу возле кровати я заметила небольшую черную дорожную сумку. Сумка осталась открытой – очевидно, бритва и пена для бритья появились именно из ее недр.

Наверное, если внимательно посмотреть, в шкафу тоже можно обнаружить что-нибудь новое...

Я открыла шкаф. Так оно и было. В сторонке притаились аккуратно сложенные джинсы и футболка.

Я схватила обнаруженные вещи, собираясь сунуть их в сумку Уайатта, но в этот момент из ванны появился их владелец.

– Спасибо. Я как раз собирался это надеть.

С этими словами он взял одежду из моих рук.

Стало совершенно ясно, что лейтенант Бладсуорт не поддается ни контролю, ни моральному воздействию, и поэтому единственным выходом оставалось лишь бегство.

Решение пришло мгновенно. Пока злодей натягивал джинсы, я через гостиную бросилась к выходу, по пути прихватив сумку и ключи. Рядом с пикапом мирно пасся арендованный седан – белый «сатурн». Эту деталь я тоже раньше не заметила, поскольку сначала спала, а проснувшись, еще не выходила из дома. Быстро открыв свою машину, я скользнула за руль... и почувствовала, что продолжаю против воли скользить дальше, на пассажирское место, безжалостно вытесняемая сильным плечом. Да, в реакции лейтенанту полиции не откажешь: он прочно занял место за рулем.

Я отчаянно взвизгнула и принялась выталкивать захватчика из кабины, но тот даже не шевельнулся. Тогда пришлось задрать ноги и изо всех сил пнуть самозванца. Для женщины я далеко не слаба, но Бладсуорт словно превратился в скалу. Негодяй весело улыбался!

– Куда направимся? – любезно поинтересовался он, аккуратно поднимая ключи – в суете я их уронила.

– Не знаю, – коротко ответила я и открыла пассажирскую дверцу. Спрыгнула с высокой подножки и... Уайатт ловко поймал меня под мышки и засунул обратно в кабину.

– Передвижение возможно двумя способами. Первый: ты сидишь смирно, как пай-девочка. Второй: я надеваю на тебя наручники. Что выбираешь?

– Это не выбор, – негодующе заявила я. – Это настоящий ультиматум. Но ни то ни другое не годится!

– Могу предложить только эти варианты. Но взгляни на ситуацию с другой стороны: ты вынудила меня гнаться за собой, а потому скажи спасибо, что имеешь хотя бы такой выбор.

– Еще чего! Тебя вовсе не заставляли за мной ехать, и ты сам это знаешь. Никаких объективных оснований запрещать мне выезд из города не существует, кроме твоего бескрайнего самодурства. Так что не сгущай краски. Что-то я не заметила, чтобы в постели ты вел себя так, словно от меня исходят одни лишь неудобства и неприятности.