Тонкая стена (СИ) - Карелин Сергей Витальевич. Страница 25

— Кто празднику рад — тот с вечера пьян. Наша очередь вас привечать. — широко улыбнулась Любава.

— А я что говорил? — заявил Мойша, — это, тово, моя идея!

— Это тово, бесспорно — рассмеялась Любава.

Я покачал головой. Любава постоянно подтрунивала над лешим, но тот не обращал на это совершенно никакого внимания. Хотя, по сравнению с ударом в спину, который всего полчаса назад Мойше нанесла Хельга, издевки Любавы были, если вдуматься, так, укусами комариными.

— Ну что же, — кивнул Зигфрид, — почему нет. Давайте организуем ужин. Я сам хотел это предложить.

— Зачем тогда дело встало? — вставил я, присоединившись к общей беседе, и был вознагражден пылким взглядом Любавы. Но одновременно меня вновь коснулось колено Хельги, которая невозмутимо изучала какую-то тонкую книжицу. Откуда она ее взяла — ума не приложу. Что-то раньше не замечал я за ней любви к чтению.

— Хозяйка! — рявкнул Зигфрид.

На его зов сразу появилась розовощекая Агнесса. Она была одета в платье с необъятным вырезом, туго спеленавшим ее большие (на мой вкус — так слишком большие) груди.

— Слушаю вас гости дорогие, — склонилась она перед Зигфридом. Тот, не отрываясь, смотрел на едва не вывалившиеся на свет божий толстые розовые соски хозяйки. Наконец, он принял какое-то решение.

— Агнешка, — ласково произнес тот, от чего пышечка выпрямилась и вздохнула так, что у нее на груди едва не лопнула шнуровка платья, — мы решили организовать ужин.

— Прекрасно, — расплылась та в улыбке, — что будете заказывать?

Я, естественно, заказал сосиски. Любава остановилась на зажаренном поросенке под хреном. Зигфрид решил разделить с ней это блюдо. Хельга заказала жареную рыбу, и лишь Мойша, как всегда, был оригинален.

— А что-нибудь растительное у вас есть? — осведомился он чем привел хозяйку в замешательство.

— Растительное? Лук, чеснок….петрушка, укроп… есть трава для специй….

— Картофель имеется?

— Имеется, — облегченно кивнуло хозяйка, вам какой жареный или вареный, с…

— Так женщина, — оборвал ее Мойша, — мне вареный картофель. Луку зеленого побольше. Да и картофеля не жалейте. И укропа можно. И петрушки…

— И осоки, щавеля, цветочков ромашки, а на закуску белены! — не удержалась и съязвила Любава.

Мало того она настолько точно изобразила размеренную речь лешего, что все грохнули со смеху. На этот раз Мойша хоть как-то отреагировал на шутку. Он повернулся к девушке и, нахмурившись, погрозил ей своим волосатым пальцем, чем вызвал очередной приступ гомерического смеха у присутствующих. Одна хозяйка пыталась оставаться невозмутимой.

— А что будут пить дорогие гости? — осведомилась она наконец поборов смех.

— Мне меду хмельного. Как обычно. Дамы? — повернулся Зигфрид к столу.

— Пиво, — ответила Любава. Хельга, отложив свою книжицу, кивнула.

— Я тоже пиво, — поспешил вставить я.

— А ты Мойша? — осведомился Зигфрид у последнего члена нашей группы.

— Я, Зигги, не люблюспиртное, — немного подумав ответил тот, — мне, хозяйка, чаю с травами….

Любава хотела было опять сострить, но столкнувшись с предупреждающим взглядом Зигфрида, видимо, решила отложить шутку на потом. Тем не менее я увидел как она посмотрела на Агнессу и сделала несколько пассов.

Ее движения напомнили мне какое-то заклинание…. Точно! ЗаклинаниеКонтроля. Теперь хозяйке предстояло сделать нечто против своей воли. Только вот почему Любава сделала это как-то тайно? Она что, готовила нам всем сюрприз? Не люблю сюрпризов от женщин. Про себя я решил внимательней следить за русинкой.

Хозяйка ушла оставив нас одних. Зигфрид опустился на стул рядом с Хельгой, оказавшись таким образом во главе стола. Занятное, доложу я вам, расположение. На одной стороне я между двумя девушками. Во главе стола Зигфрид, а всю противоположную сторону занимал Мойша. Леший для верности подставил себе еще один стул и сидел фактически на двух.

Некоторое время мы молчали и первым начал говорить тот, кому и полагается. Наш начальник.

— Мы теперь единая бригада, — объявил он, словно доводил до нас нечто жизненно необходимое. Поэтому мы должны полагаться друг на друга. А это невозможно без доверия. Поэтому предлагаю рассказать о себе.

— Это еще зачем, — возмутился Мойша, — нечего тебе про меня слушать, Велемир всеобъяснил. Буду я лишний раз тово…рассказывать. И так из-за Хельгиного длинного языка сраму натерпелся.

— А обо мне, тово, тем более знать не надо! — ляпнула Любава. Мойша вновь бросил на нее недовольный взгляд но промолчал.

— А мне лично особо и нечего скрывать, — заявила Хельга. Я выросла в фьордах Игдрасила, и наша жизнь всегда была проста. Ты и твой враг, ты и хищник. Кто сильней тот и выжил, кто сильнее тот и победил и захватил добычу. Это закон моего народа.

— Вот это я понимаю, — с одобрением кивнул Зигфрид, — на поле боя точно так и происходит. Теперь я увидел, что и Хельга посмотрела на нашего начальника по-другому чем раньше, правда в этот момент я почувствовал, как по моей ноге вверх ползет ее ладонь. Видимо, это тоже закон их народа. Хотя ее предполагаемая добыча как-то особо и не сопротивлялась, а, напротив, резво устремилась навстречу бравой воительнице.

— А я — мне пришлось сделать невероятное усилие, чтобы выглядеть абсолютно невозмутимым, — я думаю если маг хочет чего-то добиться, то ему нужно самое главное — правильно ставить себе задачи и целенаправленно выполнять их! То есть точно знать, что тебе нужно.

— Не ожидал, — уважительно заметил Зигфрид, — а ты не прост, парнишка.

— Молод еще, да зелен, — невозмутимо заметил леший. Я в его годы только ходить начинал. И не встревал в разговоры старших. Я учил, учил, зубрил, зубрил, работал, работал и после долгих лет труда, я как дятел долбящий дерево, продолбил себе дорогу в жизни.

— Оно и видно, — огрызнулся я, внезапно почувствовав себя обиженным, — такую дорогу только дятел может продолбить!

— Спасибо, сынок, — внезапно поднялся Мойша и, кивнув мне снова опустился на место, — люблю тех кто правильно понимает критику.

Я растерянно посмотрел на Любаву.

— Не удивляйся, — шепнула та мне на ухо, ты не знал, но у Мойши есть прозвище «дятел». Оно как раз дано за его въедливость и докучность. И он им очень гордится. Так что вот так ты нечаянно ему и угодил.

— Первая сосиска всегда не в живот, — ответил я фатерляндской пословицей.

— Смотри, — заговорщицки подмигнула мне Любава, — я придумала неплохую шутку для нашего «дятла».

— А ты-то что над ним постоянно издеваешься?

— Не знаю, — посмотрела на меня Любава, посмотрев на меня своими чистыми и невинными голубыми глазами, — простовесело.

Верите или нет, а у меня на эти слова не нашлось ответа.

Вновь наступившее молчание было нарушено появившейся хозяйкой с подносом. На нем возвышались заказанные нами блюда. За ними на столе появился большой кувшин с пивом, огромная кружка с медом и большая бадейка с узваром, от которого на всю комнату сразу завоняло ароматами болота.

Мойша буквально расцвел, когда увидел узвар. Судя по всему, хозяйка ему угодила. А блюдо с вареным картофелем, обильно усыпанным зеленой травой, появившееся перед ним привело его в совершеннейший восторг. Зато я еле сдержал рвотный порыв. Ненавижу картошку. По-моему, самый бесполезный продукт в Лагенвельте. Я скорее умру с голода, чем стану есть эту отраву в кожуре.

Я поспешил налить себе пива в пузатую деревянную кружку и, сделав хороший глоток, сразу вернул себе хорошее расположение духа. Хозяйка удалилась, и я огляделся по сторонам. Зигфрид с Любавой отрезали себе по большому куску покрытого золотистой корочкой поросенка, возвышавшегося на серебряном подносе, а Хельга ловко разделывала рыбу, лежавшую перед ней.

— Что ж, друзья, — прожевав первый кусок мяса, произнес Зигфрид и воздел свою огромную кружку вверх. — Предлагаю выпить за нашу бригаду.

— Прекрасный тост! За нас с вами! — поддакнула Хельга, и все дружно закивали.