Дитя Зверя: Выбранной тропой (СИ) - Созонова Юлия Валерьевна. Страница 8

Кхатки стояла прямо, гордо выпятив худую, впалую грудь. Сжимая тонкими пальцами узловатый посох, украшенный связкой выбеленных временем черепов и клыков. Она молчала, но я могла поклясться, что этот тихий, непрекращающийся смех принадлежал ей. Безумный, свободный, оставляющий на языке вкус чистого, ничем не сдерживаемого, абсолютно животного бешенства.

Гулко сглотнула, не имея ни сил, ни желания отвести глаз от этого существа. Её гротескный, пугающий облик завораживал своей дикостью и неправильной, первобытной красотой. И как никогда лучше отражал всю двойственность нашей сущности, способность Кхатки изменить всё, что касалось зверя внутри нас.

Когда она оказалась прямо передо мной – я не знаю. Один миг и в меня упираются тёмные провалы глазниц огромного черепа, испещрённого рунами и знаками. А в следующую секунду скрипучий, надрывный голос бьёт по нервам, вызывая невольную дрожь. И сила, звучащая в нём, подобна молоту, разбивающему меня на куски и собирающему заново.

Не дающему даже права на ложь, право продолжать гордо стоять, глядя прямо в глаза этой сущности. Вынуждая склониться, хочу я того или нет, давя и подчиняя, ломая хребет и пресекая любые попытки к сопротивлению.

- Звала… - крик воронов, скрип веток, лай псов. – Зачем?

- Стая предала меня… - я с трудом ответила. Медленно, тяжело и надрывно дыша.

- Не существенно, - тихий, переливчатый смех. Череп склонился набок, острые когти очертили воздух вокруг моего лица.

- Они… - я сглотнула вязкую слюну, хмурясь и подбирая слова. И голос беспомощно оборвался на полуслове, стоило поднять глаза и посмотреть прямо в пустые провалы глазниц. – Они…

Когтистые пальцы рассекли воздух перед моим носом, а смех ударил по ушам. Звонкий, безумный, яркий. Он вибрировал в воздухе, оставляя липкие следы на коже и переворачивая душу, выворачивая её наизнанку.

Коснувшись кончиком когтя моего носа, Кхатки проскрипела:

- Ты вожак. Ты патра. Ты сильнее их. Зачем звала?

Я вздрогнула, как от удара и не смогла сдержать тихого, жалобного рыка. Глубоко вздохнув, я собрала в кулак всю ту волю, все те силы, что у меня остались. Духу было плевать на мои сомнения, на мою слабость, мои ошибки. Ей было всё равно, что побудило меня поступать так, а не иначе. Она видела мою суть, видела мою силу, моего зверя.

И вправе была требовать веских причин, действительно веских, способных оправдать этот внезапный зов, нарушивший её многолетний покой.

Зажмурилась, впиваясь когтями в ладони, вспоминая. Заставляя всё, что так давно давила в себе, все ощущения, все мысли, все подозрения, наполнить разум, затопить душу. И распахнув глаза, как можно твёрже заговорила, глядя на застывшего в нелепой, странной позе духа – голова набок, одна рука поднята, словно занесена для удара, а черепа и кости глухо стучат под порывами нарастающего ветра:

- Они считают меня мифом, данью традициям. Ребёнком, занявшим чужое место. Я их вожак, но мои слова не стоят и ломаного гроша. Они смотрели, как умирают слабые, беззащитные дети и молчали, предпочитая делать вид, что ничего не произошло. А когда я, сделала то, чему меня учили, когда я поставила жизнь дитя выше титула, выше жизни безумца… Они осудили меня, заявили, что им нужен другой вожак. и если такова их воля… Я, Реджина, верзверь из рода пантер, позвала тебя, Кхатка, великий Дух Зверя, чтобы просить помощи… И разорвать эти связи, раз и навсегда. Помоги мне, великая…

Сгорбившись, я склонила голову, лишь чудом держась на ногах. Сила Кхатки давила всё сильнее, пронизывая, пригибая к земле. И, не выдержав, я рухнула на колени, впиваясь когтями в землю, надрывно, почти беззвучно мяукая у ног застывшей неподвижно сущности.

А ей было наплевать. Поведя тонкими, тощими плечами, Кхатки качнула посохом, вырывая тонкий, громкий перестук костей. И заговорила лишь спустя долгие, томительные минуты оглушающей тишины, наполненной смехом, скрипом, криком, стоном вокруг:

- Твоя суть. Твоя душа. Жить без стаи? Нет. Они без тебя? Нет. Но ты честна в своих словах, дочь Чёрной Смерти. Честна, да…

Первый удар, затем ещё и ещё. Бой барабанов, звон мелкий бубенцов. Медленный, дразнящий ритм всё нарастал, заполняя собой всё пространство. Вновь выбивая воздух из лёгких.

- Я принять решение, - когтистые пальцы коснулись моего подбородка, врезаясь в кожу, оставляя длинные, рваные раны. Подняв мою голову, Кхатки страшно, пугающе засмеялась, качая головой. – Я помочь тебе, дочь Чёрной Смерти. Но за это – ты платить мне. Часть твоей жизни – вот моя цена.

Глава 13

Я задохнулась от холода, от стылых, влажных прикосновений к собственной коже. И недоверчиво повторила хриплым, срывающимся голосом:

- Часть… Жизни?

- Да, - улыбка сквозь череп. Кхатки хихикнула, без труда заставляя меня подняться на ноги, удерживая цепкой хваткой за подбородок. Медленно опуская пальцы на мою беззащитно открытую шею. Сжимая её в мёртвой, обжигающей хватке.  – Небольшая. По меркам Духа. Чуть-чуть… Согласна?

Лёгкие горели от нехватки воздуха, а по телу пробегала предательская дрожь трансформации, разбивающейся о силу духа, как волны об острые камни. Вцепившись в душившую меня руку, я могла бы поклясться, что видела дикую улыбку там, за белой, шершавой костью черепа. И пропустила тот момент, когда тонкие пальцы разжались, давая возможность вдохнуть сладкий, густой воздух полной грудью.

Одна ладонь Кхатки улеглась на мой лоб, вторая на грудь, напротив сердца. Дух застыла, ожидая моего решения. Давая мне иллюзию выбора, прекрасно зная, каким будет ответ на её провокационный вопрос. И я не стала разочаровать древнюю, жуткую сущность, закрывая глаза и кивая головой.

Бой барабанов оглушил, взметнувшись ввысь. Бубны зазвенели, издевательски и тонко хохоча. А Кхатки…

Кхатки пела. Беззвучно и страшно, разевая беззубый рот белого черепа оленя, погружаясь когтями в моё безвольное, бессильное тело. Слизывая густую, солоноватую кровь, текущую по моему лицу и довольно смеясь.

Кхатки была счастлива. Я ощущала это кожей, её безграничную, ослепительно яркую радость. Столько лет забвения, столько лет тишины и унылого покоя в этих леса и вдруг Зов. Разве могла она его не услышать, не прийти?

Разве могла она упустить шанс вкусить чужой молодости и силы?

Нет. И глядя на меня, она забавлялась, щеря свой страшный рот в довольной улыбке. Молодая пантера, патра по рождению – это алмаз, редкий и не огранённый. Моей силы, моей крови хватит, чтобы вспомнить вкус жизни, давно истлевший с чуждых, чёрных губ. А что будет дальше – духа не очень-то интересовало.

- Глупый зверь… - шёпот, пробирающий до костей. И осознание, что Кхатки плевать, что мы ей говорили. Она не слушала нас, она смотрела и видела, сквозь шелуху надуманных обид и пустых слов.

Без труда ловя крупицы истины в огромном море лжи, пропитавшей наш мир насквозь. Даже пожелай я спрятать, скрыть причину, она бы нашла… И заставила заплатить вдвойне, забирая всё без остатка и жалости.

Тихий, надрывный всхлип. В груди словно ворочались сотни, десятки лезвий. Они раздирали сердце, разрывали душу, раздвигали рёбра. Я чувствовала ледяные когти Кхатки, впивавшиеся в моё тело, чувствовала её дыхание на своих губах. И понимала, осознавала, что мне…

Повезло. Что Дух согласился, что счёл моё решение правильным. Поэтому забирает лишь крохотный, маленький кусочек моей жизни. Долгой, даже по меркам оборотня. Кхатки приняла решение, и она же привела его в исполнение, не удосужившись озвучить его толком вслух, не считая это нужным.

Её волю ощутят все, её выбор примут все. Так или иначе. Рано или поздно.

Сознание медленно гасло, отчаянно цепляясь за чувства и слух. Ловя отголоски рвущихся, звонко лопающихся нитей, тянувшихся от меня к стае и обратно. Внутренности скручивало от боли. Невыносимой, выламывающей кости, выворачивающей суставы. Раскалённым жаром выжигающей что-то важное, что-то неимоверно ценное где-то в самой глубине моей звериной сущности.