Княжеская школа магии (СИ) - Малиновский Дмитрий. Страница 31

Чтобы заинтересовать «молодёжь», мне нужно было лишь упомянуть слово «магия».

— Ну лааадно. Всё время на Пушку скидываете свои проблемы.

— Это не проблема, а магия, — улыбнулся я.

— Да понял уже, понял. Если бы не она, то первым бы не пошёл. Знай это, Димон. — И Саня Пушка посмотрел на меня так, будто я ему что-то должен.

Эта малышня реально была интересной. Я бы сказал — особенной. С неё и поржать можно было, и чему-то она могла даже научить.

Я не шучу. Так и было.

Многое от них взял себе на заметку. Просто об этом как-то не говорю. Однако вы и сами могли заметить, что я меняюсь. И знаете, меня это радует. Очень даже радует.

Пока я тут «философствовал», Пушкин снял с себя всё, оставив только трусы.

— Я готов. Что делать дальше?

— Мужики! — громко обратился я к мелким. — На ваших глазах вершится магия. Саня Пушка будет первым, кто поделится с вами ощущениями.

Я взял Пушку на руки. Зашёл по пояс в воду. Бросил Санька ещё дальше.

— Э, ты что сделал?! — понеслись крики негодования в мою сторону.

— Убийца!

— Лох!

— Электродвижок!

— Спокойно, братва. Не шумите, — смеялся я с необычных слов от восьмилетних сорванцов. А тем временем на заднем фоне Пушкин пытался не захлебнуться. — Магия заключается в том, что сейчас один из вас борется за жизнь. Он в шоке, что его бросили на глубину. Но в этом и кроется та самая магия — парень хочет выжить, и он выживет. Обещаю, что так и будет.

Пушка доплыл до меня, ведь бросил я его не так далеко.

— Т-ты совсем охренел, к-коз… сук… муд… — пошёл выплеск русской энергии в мой адрес со стороны Пушкина. Мальчишка вцепился своими маленькими пальчиками в мою рубашку.

— Спокойно, Пушка. Порвёшь единственную рубашку. Мне ещё к закату с родителями Щелкунчика встретиться нужно.

— Это ещё зачем? — подключился Чайковский.

— Ты же якобы пропал. Вот я тебя и вернуть должен к закату. Кстати, вы должны подыграть мне. Всё-таки для других я всё тот же учитель со сверхспособностями. И будет крайне обидно, если и остальные узнают, кто́ я такой.

— В-вам совсем насрать на меня?! — разозлился Пушкин.

Его можно было понять. Парня впервые кинули на глубину. Он рисковал жизнью. Каким-то чудом, а может, с помощью магии выжил. Добрался до спасителя, который и бросил его. А теперь тот самый спаситель говорит с другими мелкими, будто Пушкина и нет вовсе.

— Я что, какая-то игрушка, чтобы меня вот так вот бросать?! — чуть ли не расплакался Санёк.

— Да нет же, Пушка. Ты самый смелый из всех, — снова взял я на ручки «почти голожопика». — Одевай штаны и можешь смотреть на других, как те будут учиться плавать.

— Надевай! Сколько раз повторять тебе, что говорить нужно наде…

— Надевай штаны и можешь смотреть, как «тонут» другие, — исправился я. — Кто следующий?

— Постой, постой. Я что, умею плавать?! — сквозь улыбку спросил Пушкин.

— А ты сам этого ещё не понял? — Я обратился ко всем: — Так, народ. Кто ещё не понял, что Пушка научился плавать?!

Руки подняли все.

— Хм, интересно. Что ж, я тогда объясню попроще. Пушка… он как бы не умел плавать вообще́. Теперь он смог доплыть до меня. Как он это сделал?

— Ну…

— Не ну, а он реально доплыл, — сразу же перебил я Толстого, который хотел поделиться своими замысловатыми предположениями. — И это чистая магия. Этому научил меня мой дед. Когда я был таким же мелким, он бросил меня в воду и сказал, чтобы я плыл к нему. Правда, дед был поддатым. Но это не отменяет того факта, что я поплыл. Причём не хуже, чем Пушка. Это я к тому, что каждый из вас способен научиться делать что-либо в кратчайшие сроки, если на кону ваша жизнь. Вы даже представить себе не можете, на что способны, когда осознаё́те, что если этого не сделаете, то отправитесь на тот свет.

Я посмотрел на Пушкина и спросил:

— Ты почувствовал, как твоё тело освежилось?

— Я почувствовал, как чуть не обосрался, Димон.

Все дети начали смеяться.

— Что ж, это тоже неплохо. Но в любом случае произошла ещё одна магия, и теперь наш Санёк чувствует себя перезагруженным. То есть если бы Сане было сильно жарко и болела голова, то после такого лёгкого «водного шока» всё бы ушло.

— С этим я соглашусь, — поддержал меня Пушкин. — Но больше так не делай. Или хотя бы предупреждай. Я же тоже человек, а не мячик, которого бросают во все стороны. Мне хватило вчерашнего дня, когда ты выбросил меня в окно, как какую-то…

— Извини, — сразу же сказал я. — Реально, прости меня, Саня. Я это сделал не со зла. А может… В общем, давай забудем это. И обещаю, что больше такого не будет.

— Лааадно, — посмеялся Пушкин. — Я тебя и так простил. Но за повторное извинение — красавчик. — И Саня Пушка поклонился.

Не знаю, как вы, но я почувствовал некое облегчение.

С одной стороны, мне стало очень обидно, что я вообще бросил Пушкина через окно и обматерил, с другой — почувствовал дружескую любовь от мелкого. Ощущение, будто мы стали корефанами.

Тем временем Менделеев взял несколько палок с большими листьями. Что-то смастерил буквально за минуту.

— Можно я буду следующим? — поднял он руку, как будто мы в школе.

— Палки убери, Химик… тогда и разрешу.

— Я, пожалуй, потом, — опустил Менделеев голову и почесал лобешник. — Пусть идёт Гоголян, — сразу же предложил гений химии. — У тебя, как ты сказал, руки чесались на эту парочку. Вообще, я считаю, что пусть лучше идёт повелитель мёртвых душ, чем повелитель химических элементов.

— Ох и получишь от меня с Пушкой на перемене… завтра, — сжал кулачки усатик.

— Не злись, Гоголян, — положил я руки на плечи мелкого. Сам же снова услышал шорохи неподалёку от Щелкунчика, который грыз один из кустов.

— Чайковский!

— А?

— Перестань. Ветер… или лес… не любит, когда его кусают.

— Как это ветер можно покусать? — поинтересовался Щелкунчик и снова продолжил грызть куст.

У-У-У! У-у-у!.. у-у-у-у-у…

— Хорошо! — крикнул Чайковский, когда услышал чьё-то «у-уканье». — Согласен! — ещё сильнее подал Щелкунчик и подбежал к своим.

— По-твоему, это тоже был ветер, который сносит деревья и крыши домов? — спросил я у Петра Великого. — Что-то я сомневаюсь в этом.

— Не знаю, — очень осторожно ответил Форточник. Сам же не спускал глаз с куста, который только что грыз Щелкунчик.

— Близится закат. Может, завтра продолжим учёбу? — предложил я.

— Только за, — сразу же поддержал Гоголян. Возможно, парень не хотел идти в воду.

— Да нет, давайте продолжим, — неуверенно добавил Петрович. — Мы должны все научиться.

У-У-У! У-у-у!.. у-у-у-у-у…

— Ну или завтра… В целом, я не против, — резко изменил свои взгляды Пётр Великий, когда услышал повторные «у-уканья».

— Значит, идём к школе? — уточнил я.

— А чего к школе? — спросил Топор. — Я могу прямо отсюда дойти до дома. Мне школа не нужна.

— Нет, давайте мы все дойдём до школы, а потом я отправлюсь со Щелкунчиком к его родителям. Ты же не против, Щел… — Я осмотрелся. Успел испугаться. — Где Щелкунчик?!

Дети покрутили головами.

— Только что был здесь, — пожал плечами Толстый.

— Я и без тебя знаю! — повысился голос. — Мать вашу, где Щелкунчик?! Щелкунчик?! — крикнул я. — Чайковский?! Ты где?!

Подбежав к кустам, я увидел только зайца. Возможно, это он шуршал. Но вот эти «у-уканья» — это либо ветер, в который я не верил, потому что он вряд ли так может, да и не было никакого ветра, либо какое-то невидимое существо, которое похитило Щелкунчика. И лично я склонялся ко второму.

— Вот и трындец моим вечерним планам, — вздохнул я. — Хотел обрадовать мамашу Чайковского. Прийти домой, «разминировать» ловушки, которые вы понаставили. А тут снова не до них. Парни, вы точно в этом не замешаны?

— Да точно, Димон! Хватит на нас всё валить! Сказали же, что не замешаны. Научись доверять.

— Пушка, в такой ситуации человек ведёт себя не совсем адекватно. Раз уж я здесь не на один день, то придётся объяснить, где Щелкунчик. А родители Чайковского, как ты мог заметить, не особо хотели соглашаться со мной. И если они узнают, что некое существо похитило их сына, то учителю, то бишь мне, будет ох как хреново. Но я предупреждал, что если будет хреново мне, то будет хреново и вам. Ничего личного. Я просто хочу жить… думаю, как и вы.