Варианты будущего (СИ) - Симоненко Юрий. Страница 11

Он подошёл к телу. Свалил рядом собранные палки. Посмотрел на неё. Она была жива ещё утром. Он не был медиком, но знал, что трупные пятна начинают появляться часа через четыре, и в течение ещё восьми или десяти становятся отчётливее. Если он ничего не напутал, смерть наступила часов пять-шесть назад.

Глаза девушки были широко раскрыты. Он пытался их закрыть, но не вышло.

Казалось, она была рада смерти.

«Твари. Твари. Твари…» — мысль повторялась как кусок композиции на испорченном компакт-диске, как какая-то мантра.

Он положил тело девушки на разложенные более-менее ровно сухие ветки, и принялся закладывать сверху собранным хворостом (использовать для поджога валявшийся вокруг хлам казалось ему оскорблением несчастной). Собрав достаточно большой холмик из веток, он притащил несколько больших палок, какие будут долго гореть, обложил ими погребальный костёр, достал из кармана подранных джинсов дешёвую пластмассовую зажигалку и поджёг сложенный под кострищем мелкий хворост…

Он шёл дальше. На поляне он задержался на час или два… (да и какая теперь разница, сколько прошло времени?). Надо было идти. Оставалось совсем немного.

За последние пять дней он повидал всякое, но именно эта несчастная стала для него той каплей, которая переполняет чашу.

Ему было двадцать восемь лет, и он уже третий год жил и работал в Краснодаре. Жил на съёмной квартире, работал менеджером в компании регионального уровня.

В день, когда по Краснодару и, как он догадывался, по всей стране были нанесены удары, его не было в городе. Накануне вечером, он взял в офисе необходимые бумаги — те, на которых по старинке ещё должны были ставиться печати и подписи — и загрузил в планшетник то, что можно было распечатать на месте, а рано утром сел на электричку в северо-восточном направлении и уже через час был в станице Динскóй, откуда и направился на предприятие.

Компания, в которой он работал, была монополистом, и производила едва ли не сто процентов всей молочной продукции на юге России.

Изображения маскóта компании — дебильно улыбающейся коровы — были повсюду: на продуктах питания, на фурах, развозивших эти продукты по дорогам страны, на гигантских рекламных щитах, сплошной стеной стоявших вдоль этих дорог. С тех пор, как были сняты все существовавшие ранее ограничения в области СМИ для рекламы, крупные компании в разы увеличили поток прибыли. И всё благодаря другим компаниям, в названиях которых обычно имелась приставка «P&R», наконец-то получившим возможность использовать все им доступные технологии манипуляции на полную мощность. И что с того, что от действия этих технологий у домохозяек и их детей, попавших в почти наркотическую зависимость от телевидения, всё чаще стали случаться психические расстройства? Это мелочи! Главное — прибыль!

Он не смотрел телевизор. У него вообще не было телевизора, за ненадобностью. Всё свободное время уходило на работу. Нет, он не был трудоголиком, ему было плевать на «корпоративный дух» и прочее дерьмо. И ему не нравилось происходившее в стране и мире. Но у него была семья — родители-пенсионеры и сестра-студентка, о которых он заботился. Потому и приходилось больше работать…

Когда произошла первая вспышка, он обедал в заводском буфете, располагавшимся в том же здании, что и заводская столовая, только вход был с другой стороны. Вспышка молнии летним солнечным днём — явление странное, но если бы не последовавшее вскоре за вспышкой землетрясение, и не осыпавшиеся стеклопакеты в больших — от пола до потолка — окнах здания, мало кто обратил бы на вспышку внимание. Не прошло и минуты, как на юге сверкнула ещё одна вспышка. И снова тряхнуло. Уцелевшие при первом взрыве куски стекла попадали вниз. Спустя несколько минут поднялся сильный ветер. Сверкнули ещё две вспышки примерно с тем же интервалом, и с последовавшей после вибрацией почвы.

Нарастала паника, которую усиливали отсутствие электроэнергии и мобильной связи. Выбежавшие из здания столовой люди метались по территории завода, метался и он. А как не метаться, когда на горизонте пухнут сразу четыре грибовидных облака, значение которых понятно любому школьнику?

А в это время в районе Тлюстенхáбля через прореху на месте испарившегося участка дамбы Краснодарского водохранилища хлынула водная масса. Напор воды был поначалу слабее, так как взрыв создал огромную волну цунами, разошедшуюся в стороны от Краснодара, и смывшую прилегавшие к водоему населённые пункты, но в дальнейшем, когда водные массы вернулись в берегá, усилился. Вода прибывала, напирала на повреждённую дамбу. Если бы кто-то в тот момент смотрел на происходившее с высоты птичьего полёта, он бы увидел, как на глазах от дамбы отделяются целые участки и уносятся бетонные плиты, как рушится не знавшая десятилетия капремонта плотина. Но видеть было некому. Вода в считанные минуты смыла аулы и посёлки: Тлюстенхáбль, Шéнджий, Тахтамукáй, Прикубáнский, Энéм, Козéт, Ново-Адыгейск, Старобжегокáй, Афи́пский с находившимся там газобензиновым заводом, и многие другие. Из центральной и северной части плотины вода обрушилась на Краснодар. Помимо жилых кварталов, были смыты гидролизный завод, масложиркомбинат, нефтеперегонный завод и нефтебазы, железнодорожный вокзал Краснодар-1 вместе с поездами…

Человек не знал — кто начал эту войну. Вполне возможно, что и разругавшаяся со всем миром новая российская власть, в последние годы сильно тяготевшая к православию и не стеснявшаяся громких высказываний об «особом пути» и «Третьем Риме»…

Известно, что обе стороны конфликта (насчёт того, откуда прилетели ракеты, у него не было сомнений) давно готовились к нему, и за океаном все тонкости просчитали заранее: что сжечь боеголовками, а что затопить водой.

Волна, нарастая, вбирая в себя всё больше грунта, мусора, вырванных с корнем деревьев, автомобилей вместе с пассажирами, смывала стоявшие на её пути посёлки, станицы, аулы, хуторá и города: Львовское, Октябрьский, Ивановскую, Мáрьянскую, Новомышáстовскую, Фёдоровскую, Óльгинскую, Ахты́рский, Аби́нск, Крымск, Слáвянск-на-Кубани и Темрю́к, унося в Азовское море месиво из обломков строений, техники и трупов людей и животных.

Несмотря на то, что по самой Динскóй ударов не было, и станицу не затронуло наводнение, уже на второй день он решил, что оттуда нужно уходить. На третий ушёл.

Отдав всё содержимое своего кошелька за старый велосипед (сторож с проходной завода был очень доволен заключённой сделкой), он закинул в приобретённый у того же сторожа рюкзак кое-какие продукты и покрутил педали в сторону Краснодара.

Когда он уезжал, в посёлке уже чувствовалась заметная напряженность. Было ясно, что это только начало, и что ещё через пару дней местное население станет иначе смотреть на неместных.

Со стороны Краснодара по трассе шли беженцы. Их было не то чтобы много, но они были. Переговорив с несколькими встречными, он понял, что в город заходить нельзя и решил обойти Краснодар против часовой стрелки.

Ближе к Кубани начинался район затопления. Сошедшая вода оставила после себя сплошное месиво из железобетонных плит, искорёженных автомобилей, листов железа, досок, мебели, бытовых приборов и… людей. Мёртвых людей. Тысячи мертвецов. Он не спал тогда двое суток. Негде было, да и какой может быть сон, когда приходится ходить по такому?..

На второй день пути ему удалось форсировать Кубань на колесе от трактора, которое он нашёл недалеко от берега. Всё это время он тащил с собой велосипед, не бросив свой неприхотливый транспорт и во время переправы через реку. Но на другом берегу с велосипедом всё же пришлось расстаться, — встретившимся ему там выжившим вéлик оказался тоже очень нужен (а заодно и его рюкзак с тремя банками рисовой каши, пачкой чипсов, десятком яблок и разной мелочёвкой). «Товарищам» по несчастью нужно было всё. Пришлось отдать. После того случая он старался перемещаться так, чтобы лишний раз не привлекать к себе внимания других таких «товарищей», а ещё обзавелся каким-никаким оружием — увесистым молотком на длинной пластмассовой ручке.