Наследница (СИ) - Чардымова Ирина. Страница 8

Признаться, я не сомкнула глаз всю ночь, как не пыталась уснуть. Мою голову забивали разные мысли: о Степаныче, о дочке, об Андрее. Что касается дочки и Степаныча, то всё было ясно: я по ним скучала и ждала встречи с ними.

А вот с Андреем было сложнее. Я постоянно думала о нём, порой он мне даже снился. Ворвался в мою жизнь как ураган, занял мои мысли и чувства. Конечно, я ещё не разобралась до конца в своих чувствах к нему, но одно я знала точно. Он уже слишком много значит для меня. Слишком много, чтобы что-то менять. Может, это и называется любовью, я не знаю! Потому что никогда никого не любила.

Отец Иришки был простым увлечением, так же, как и я для него. У нас с Анатолием всё получилось спонтанно. Знакомство, страсть и расставание — всё это произошло за какой-то месяц. Потом я узнала, что беременна, сказала ему, о чём он естественно слышать не хотел. Так я осталась одна, из дома меня выгнали и единственный человек, который меня тогда не бросил был мой дедушка. Я плакала и страдала, как любая девчонка в семнадцать лет. Мне казалось, что мир рухнул, и я во всём винила Анатолия, и лишь спустя годы я поняла, что в большей части была моя вина.

Ночь, которую я провела без сна, занимали разные мысли, потому она пролетела почти не заметно, а вот день тянулся очень долго. К тому же как назло все уехали: Андрей и Сан Саныч были в городе, Снежанна тоже уехала по каким-то своим делам. Я осталась в доме одна.

Чем себя занять, я не знала: гуляла по саду, плавала в бассейне и вытворяла прочие аристократические выходки. Но время всё равно не собиралось спешить в мою пользу, напротив — словно замерло на месте. Но вот наступил долгожданный вечер: вернулись хозяева и дом ожил. Едва Андрей переступил порог дома, как сразу приказал готовиться к нашей операции.

Снежанночка поколдовала над моим образом, изменив практически всё в моей внешности: цвет волос, цвет глаз и даже параметры моей фигуры. Получилось очень даже ничего: светлые волосы, карие глаза (и это вместо зелёных глаз и каштановых волос), только вот с фигурой она погорячилась. При моём росте метр шестьдесят и выглядела как колобок, толстенькой и грудастой. Андрей весь вечер был не столько серьёзен, сколько сердит, но, увидев меня в таком виде, даже он развеселился.

— Ах, какая женщина! — смеясь, протянул он. — Андрей, прекрати! — обиделась я, уж очень не хотелось мне представать перед ним в таком виде. Хотелось выглядеть красивой и сексуальной! «Боже, о чём я думаю! Совсем с ума сошла!» — обругала я себя, но легче мне от этого не стало. — Ладно, не обижайся! — он по-дружески похлопал меня по плечу. — Нам пора! — и мы втроём: я, Андрей и Сан Саныч отправились в больницу.

Всю дорогу Андрей объяснял мне, что и как я должна делать, вплоть до каждого моего действия, каждого слова.

— Удачи тебе! — пожелал он мне вслед, когда я выходила из машины, в ответ я лишь улыбнулась.

Хотя и улыбка эта вышла какой-то не искренней и искажённой. Всему виной был мой страх и сильный холод (ведь на улице стояла зима, а я вышла в лёгоньком белом халатике, дабы не привлекать внимания). Я шла к дверям больницы уверенным шагом, но всё моё тело колотила мелкая дрожь. Я понимала, что дальше так нельзя, иначе я выдам себя в первый же момент, потому, вздохнув поглубже, я ещё раз посмотрела на Андрея и вошла в больницу.

Был уже вечер, но больница по-прежнему была наполнена людьми: врачами, пациентами, посетителями, поэтому мне удалось беспрепятственно дойти до палаты Степаныча, да и внутрь войти тоже. Потому что полицейский, который сторожил Одинцова, не обратил на меня никакого внимания. Лишь нехотя поднял на меня глаза и, решив, что я не стою его внимания, продолжил чтение какого-то журнала, на обложке которого красовалась голая девица.

— Привет, Степаныч! — поприветствовала я своего друга, едва вошла в палату. В ответ он лишь молча окинул меня с ног до головы оценивающим взглядом и продолжил чтение газеты. «Ну, прямо как в библиотеке! — заметила я. — Все что-то читают!» — Степаныч!.. — вновь начала я, но он оборвал меня на полуслове. — Какой я вам Степаныч?! — он свернул газету. — Так меня называют только близкие люди, а вас, барышня, я вижу впервые! — Степаныч, ты, что своих не узнаёшь? — лукаво улыбаясь, спросила я, а в глубине души восторгаясь Андреем, вот молодец, поработал над моей внешностью, да так, что даже самые близкие не узнают. — Это я Наташа! — Что? — он ещё раз окинул меня небрежным взглядом. — Вы на неё даже отдалённо не похожи. Наташа у нас красавица! Стройная, длинноволосая брюнетка, а вы, конечно прошу прощения, до неё никак не дотягиваете! — ох и умеет же Степаныч рубить правду матку. Сказать такое женщине, ах да ладно, это в его стиле. — Степаныч, я же в гриме! — я сняла очки и расстегнула халат, из под которого виднелась бутафорская грудь. Приглядевшись ко мне повнимательнее, Степаныч тихо, дабы не привлекать ничьего внимания, проговорил: — Боже мой, Наташенька, дай же я тебя обниму! — и мы с ним обнялись, но не надолго, поскольку был риск, что в палату могут войти и застать нас в этом двусмысленном положении. — Господи, Наташа, тебя же ищут! Где ты находишься? — поинтересовался он. — В надёжном месте, у очень хороших людей! Ну, обо мне потом, ты то как?! — Уже лучше! Пусть эта сволочь не надеется, меня не так-то легко выбить из седла! — Ты знаешь кто это был? — А бес его знает! Я едва в квартиру вошёл, он в меня пальнул! — Это был мужчина? — Не знаю, наверное! Он в маске был! Весь в черной одежде, но проворный собака, выскочил как чёрт из табакерки, шмальнул в меня, я упал, а он резко перескочив через меня выбежал из квартиры. — А мой водитель, он был с тобой? — Нет! — он покачал головой. — Я вышел из машины, а он уехал!

— Почему же они подозревают меня? — не понимала я, потому что не было никаких прямых улик против меня.

— Потому что на большее у них мозгов не хватает! Хотя, одна улика всё таки есть! И не слабая! — он посмотрел на моё испуганное лицо и, не желая меня мучить, закончил: — в твоём кабинете был найдет пистолет из которого в меня стреляли.

— Что? — выкрикнула я и тут же обернулась на дверь. Поняв, что меня никто не слышит, я продолжила. — Где именно?

— В ящике твоего стола! — пояснил он. — Во втором от окна! Я точно знаю, мне секретарша сказала, когда меня навещала, она понятой при обыске была! — Его там не было, я точно знаю! Я обычно туда ключи кладу! Так вот, когда я уходила из кабинета, ящик был пустой! — Ты запирала кабинет? — Конечно! Я заперла кабинет и поехала к тебе! И что мне теперь делать? — Пока ничего, оставайся пока в тени! А там видно будет! Конечно, твоих отпечатков на пистолете нет! Он вообще без отпечатков, но следователь тебя настолько любит, особенно после того, как ты ему лаком в глаза прыснула, что больше ни о ком в роли подозреваемого кроме тебя и думать не хочет! — Господи, когда же всё это кончится?! — я присела на край кровати, обхватив голову руками. — Крепись девочка! Вот увидишь, всё наладится! За фирму не беспокойся, меня завтра выписывают! Так что всё будет хорошо! А сейчас там твой отец заправляет! А сейчас иди, тебе опасно здесь оставаться! — он ещё раз поцеловал меня в щёку и по-дружески похлопал по плечу. — До свидания, Степаныч! — в ответ я тоже поцеловала его, и нехотя пошла к двери. Но не успела я дойти до двери, как в палату вошёл следователь. «Ну, всё, мне конец!» — подумала я.

Глава 9

Но я ошиблась, он меня даже не узнал. Ну, я не стала испытывать судьбу, глухо поздоровавшись, я покинула палату…

Едва я села в машину, как Сан Саныч и Андрей начали наперебой задавать мне вопросы. В ответ прозвучало лишь два слова:

— Ты гений! — похвалила я Андрея, и, переведя дыхание в начала рассказывать обо всём по порядку. — Нет, ты представляешь, он смотрел на меня в упор и даже не узнал! Всё получилось как нельзя лучше!

Я была очень довольна и счастлива от того, что наконец-то увиделась со Степанычем, что не стала показывать своего расстройства от найденного пистолета, да и рассказывать Андрею тоже ничего не стала. Незачем вешать свои проблемы на плечи постороннего человека. И так слишком много он для меня сделал. А с этой проблемой я как — нибудь сама справлюсь. К тому же у меня есть папа и Степаныч, а уж они-то меня в беде не бросят!