Ратник (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич. Страница 40

Он очень страдал от отсутствия компаса и, хотя бы, плохонькой подзорной трубы. Но всему свое время. Если сейчас справится — обязательно обзаведется. Купить сами изделия вряд ли получится. Но в Москве горный хрусталь можно было приобрести, как и «липкие камни» — небольшие природные магниты…

Наконец, кусты зашевелились.

Андрей поспешно убрал все писчие принадлежности в планшет. И начал наблюдать. Теперь от него требовалась вся выдержка и собранность, чтобы не напортачить и не испортить ловушку.

Из кустов выбрался всадник. И, заметив парня, что-то за кричал. Из-за кустов отозвались. Десяток, может быть больше голосов.

Дистанция метров пятьсот или около того на которой парень располагался, выглядела вполне безопасной. Легкие лошади местных пород, даже хорошие, не могли выдавать нормального спринта далее двухсот-трехсот метров без последствий. Под нагрузкой из всадника, разумеется, который сидит у них на горбу и создает неприятные поперечные нагрузки на позвоночник. Да не голышом, а в доспехах и с оружием, и прочим. Тоже седло не гривенку весит. Поэтом парень не переживал. Эльфов и волшебников в этих краях не наблюдалось, а потому чудесами можно было пренебречь. Так что, выждав, пока на этой стороне кустов «выползет» десятка полтора всадников, Андрей развернулся и шагом поехал от них. В тот самый просвет между лесными массивами.

Те последовали за ним. И судя по активному шевелению в кустах, скоро оттуда должны были подтянуться и остальные.

Андрей же, двигаясь вперед, раскидывал «чеснок».

«Чеснок» — это небольшие железные колючки. Обычно представляют собой четырехконечную равностороннюю конструкцию, которая, падая на землю, торчит всегда одним из торцов вверх. Они бывают разного размера. Подмастерья кузнеца-Ильи зимой делали небольшие, чтобы их удобно было перевозить в седельных сумках в достаточных количествах. Лошади ведь многого не надо, ведь у копыта мягкая центральная часть. Можно, конечно, делать большой «чеснок», чтобы гарантированно выводить лошадь из строя, пробивая ей мягкую часть копыта шипом если не насквозь, то близко к этому. А можно и такой делать, чтобы ранить слегка. Дабы конь, наступив на эту гадость, споткнулся или еще чего учудил. А потом какое-то время хромал. Вот такой «чеснок» Андрей и заказал Илье. Небольшой. Компактный. И довольно легкий…

Значится Андрей ехал вперед по узкому проходу между лесными массивами. Доставал из плотного, подшитого кожей, мешочка мелкий «чеснок» и «сеял» его. Сюда густую горсть. Туда. А так как конь его шел вперед, то глубина «посева» этого импровизированного «минного поля» пропорционально возрастала.

Наконец, когда мешочек опустел, Андрей убрал его в седельную сумку. И осмотрелся.

Татары довольно крупным отрядом, насчитывающим несколько десятков конных воинов, приближались. Шагом. Они не пускались рысью. Хотя явно хотели догнать Андрея. Но для рывка было еще далеко.

Он остановился.

Его отряд находился совсем рядом. Вот буквально за поворотом. И страховал, готовый, если что, ударить копейным ударом.

Четыреста метров.

Триста.

Двести.

И татары перешли на рысь. Не выдержали.

Андрей же стоял на своем месте и наблюдал за ними, сохраняя внешнее спокойствие. Тихо. Молча. Он ждал.

Вот они влетели в проход между подлесками.

И…

Первый всадник полетел из седла, так как его мерин, наступив на небольшой шип «чеснока» и споткнулся. Вот второй всадник словно птичка взлетел над головой собственного коня. Третий. Четвертый…

Остальные остановились и начали топтаться на этом пятачке, крутясь на своих лошадях. И пытаясь понять, откуда в них стреляют. Ведь как иначе? И мерины их волей-неволей натыкали на шипы. Не очень густо раскиданные. Но достаточно для того, чтобы достаточно регулярно кто-то из коней наступал на них…

Крики. Ржание. И сущая сумятица.

Андрей же, совершенно по-приятельски помахал татарам рукой и, пришпорив коня, нырнул за поворот, скрывшись из вида буквально за несколько секунд. Раз и все. Ну и всем отрядом, на рысях дал хода. Чтобы поскорее оторваться.

Будучи о триконь, они могли себе позволить такие манипуляции. Потому что, пересев на заводных дважды, отряду удалось в очень сжатые сроки пересечь поле и уйти дальше, снова скрывшись в условно неизвестном направлении. Раньше, чем татары, нарвавшиеся на «чеснок», смогли преодолеть «минное поле» и разглядеть куда они ушли. Понятно, что «куда-то туда». Но куда конкретно? Ведь с поля имелось пара выходов, окромя того с которого они всей гурьбой ввалились. Кошевые же с вьючными лошадьми отошли еще раньше, чтобы не сковывать отряд своей неповоротливостью…

Время было уже ближе к вечеру, так что преследование до утра вряд ли возобновилось бы. На что и был расчет. Укоротить слишком уж осмелевших степных воинов. Да и поставить их тут лагерем. Очень уж лес был удобен вокруг…

Ахмет мерно покачивался в седле своего мерина. Смотрел по сторонам, видя привычные пейзажи. И невольно ежился от весьма неприятных воспоминаний.

Он зарекался ходить в Тульские земли. Но обстоятельства оказались выше него. И отказаться он не мог. После обмена он возвращался домой через степь. Где немного задержался. Тогда-то и пришли известия о том, что кто-то из поместных хулиганит.

Как услышал о вое волков, так и побледнел он тогда.

Это не осталось незамеченным. И… в общем, как человека, знавшего Андрея, его не могли уже отпустить домой. В конце концов, если не получится поймать этого буйного вотчинника в поле, через Ахмета можно будет найти его дом с женой и людьми.

Парень зацепил интересы кого-то из уважаемых людей. И тот был готов платить. Хорошо платить. И сурово карать тех, кто проявит к нему неуважение в этом благородном деле.

Так что, Ахмету пришлось идти. Скрепя сердце.

И если окружающие радовались такому приобретению, то он чувствовал себя смертником. И чем больше узнавал о проказах Андрея, тем больше хотел «сдернуть» куда-нибудь. Тихонько. А потом заявить, что лошадь чего-то испугалась, понесла и он заблудился в этих «проклятых лесах». Но, то ли это желание ощущали остальные, то ли звезды нужным образом не сходились, но ему никак не удавалось выбрать удачным момент для бегства. Он все время находился на глазах у кого-то…

Из-за чего отчаивался все больше и больше…

В Тулу весело и шумно ввалилась труппа бродячих скоморохов. Их отец Себастьян специально перехватил и направил в нужный город. Заплатив вперед. Да, бедный. Но ему требовался фон. Яркий и шумный, чтобы на него не обратили особого внимания.

По сему, подождав, пока скоморохи вошли в город, собрав толпу всякого рода зевак, туда же направился и он. Чтобы в толпе немного потолкаться. Послушать. Посмотреть. Даже решить, как поступать дальше. Однако не доходя до толпы, он почувствовал чей-то пристальный взгляд. Оглянулся. Так и есть. Вон — местный священник стоит и приглядывается к нему.

Мягко тому улыбнувшись, он сделал то, что не сделал бы никто, боящийся разоблачения. Отец Себастьян направился прямиком к этому священнику.

— Доброго тебе дня добрый человек, — с легким акцентом произнес отец Себастьян.

— И тебе доброго дня. Ты, я вижу не местный.

— О да, — подпустив грусть во внешний вид, произнес отец Себастьян.

— Лях? — поинтересовался отец Афанасий, ориентируясь на акцент.

— Та не, — устало махнул он рукой. — Но пожил в коронных землях. Ивашкой звать. Сыном Агафона.

— А чего тут делаешь?

— Я травник. Дома мне житья не дали. Эти паписты обвинили меня во всех грехах смертных и чуть не сожгли. Едва убег. Нигде в земля Жигимонта покоя не давали. Вот — ищу лучшей доли в землях Иоанна Васильевича.

— Далеко же ты забрел. Чай Смоленск поближе будет. А Москва сытнее.

— Если бы, — горестно махнул рукой Кристоф. — В Смоленске мне места не нашлось. Там своих травников вдоволь. А на Москву идти боязно.