Приступить к ликвидации - Хруцкий Эдуард Анатольевич. Страница 29

Тот шел, поскрипывая сапогами, насвистывая бесконечное «Утомленное солнце».

— Приехали? — обрадовался Сергей.

— Только я. Самолетом прилетел. Данилов и Муравьев на перекладных трясутся.

— Вышли? — спросил Белов.

— А то.

В кабинете Никитин развернул протокол допроса Шаримевского. Белов читал долго, потом засмеялся и положил перед Никитиным свои документы. Тот проглядел их, одобрительно хмыкнул:

— А ты молодец, Сережа. Вышел все-таки.

— Да разве это вышел, здесь работы еще на месяц.

— Пошли к Серебровскому, — Никитин подтолкнул его к дверям.

Данилов и Серебровский

— Ну, с приездом, Ваня. Знаю, все знаю о твоих успехах. Какие мысли?

— Как ведет себя Климов?

— Обычно. Работа, дача, на городской квартире не бывает.

— За ним хорошо смотрят?

— Дай бог. Что думаешь предпринять?

— Брать его будем, Сережа, не думая. Что о нем известно?

— Тут, понимаешь, история романтическая. Климов человек слабый, ну, конечно, любил пожить хорошо. Женился на Кире Розановой, бабе шалавой, для которой, кроме ресторанов и Южного берега Крыма, никаких других развлечений не существовало. Климов зарабатывал немного. А ей жить хотелось. Вот и открыла она подпольный абортарий. Села. Он ее ждал. Она пришла в сороковом и еще пуще во все тяжкие пустилась.

— Красивая дама?

— Говорят, весьма ничего. Врачебную практику забросила, устроил ее дядюшка в меховой магазин. И подумай, в какой?

— Я тебе гадалка, что ли?

— Да в тот, который банда Пирогова колупнула.

— Так, — Данилов зашагал по комнате, — так. Видишь, откуда нитка-то идет?

— Твой Шаримевский показывает, что ушел один Лапшин, это он у Киры отсиделся. Роман у них. Знойная любовь.

— А при чем здесь Климов?

— Он любит ее, понимаешь, любит. Готов для нее на все. Ну и наводит, конечно. Деньги и ценности копит, думает вернуть свою красавицу.

— Откуда столь интимные сведения?

— Ты будешь смеяться, но от бывшей домработницы Климова.

— Сколько ей лет?

— Говорит, семьдесят пять, но я думаю, кокетничает.

— У тебя, Сережа, дар «колоть» женщин всех возрастов.

— Свойство характера. Иди пиши план опермероприятий.

Данилов

В гостях хорошо, а дома лучше. Только работы дома больше.

Иван Александрович чувствовал, что дело «докторов» входит в последнюю, заключительную фазу. Теперь ошибиться он не мог никак.

Целый день он провел на Остоженке, осматривал подходы к квартире Климова. Два проходных двора, черный ход из квартиры, сквозной подъезд, узкий проезд между домами, куда незаметно может въехать санитарный фургон. Все это было аккуратно нанесено на схему. И сразу же ожила схема. Плотно перекрыли работники милиции Остоженку.

Теперь дача. Стояла она среди недостроенных домов, рядом с дорогой, за которой начинался лес. Не то чтобы очень густой, обычная дачная роща, но все же лес. Перед дачей огромная поляна, метрах в двухстах одноэтажный бревенчатый домик поста ВНОС [5]. В нем девять бойцов и лейтенант.

Данилов связался с их командованием и приехал на пост вместе с щеголеватым майором из штаба ПВО. Свободные от дежурства люди собрались в ленинской комнате.

— Товарищи бойцы и сержанты, — начал майор, — к вам приехал подполковник милиции Данилов. У наших органов есть к вам просьба и важное поручение.

Данилова слушали внимательно. Он сразу понял, что за народ служит на посту. Понял по наградам на гимнастерках, по нашивкам за ранения. Списали этих ребят по здоровью в тыл. Поэтому Данилов рассказал о потерях, рассказал о тех, кого убила банда. И о Ленинграде рассказал. О людях, умирающих от истощения, и продуктах, найденных на обыске.

Его слушали внимательно. Разглядывали его ордена боевого Красного Знамени, Красной Звезды, медали. Эти молодые ребята, прошедшие фронт, понимали, что просто так эти награды не дают.

— Вы должны нам помочь, товарищи, — закончил свое выступление Данилов.

Встал лейтенант, начальник поста.

— Мы все поняли, товарищ подполковник, поможем, если надо, людьми и огневыми средствами. Мы считаем, что бандиты те же фашисты. И долг наш — уничтожить их. Только одно, мы люди военные и, более того, технические, в деле вашем разбираемся слабо. Вы уж пришлите нам специалистов.

Так на посту появились еще десять бойцов и техник по телефонной связи.

Наблюдение за Климовым пока ничего не давало. Вел он себя как обычно. Ездил в Москонцерт, потом с бригадами артистов по госпиталям, заходил в магазин, отоваривал карточки и ехал в Кунцево. Правда, однажды поехал на Перовский рынок, купил шоколада, десять пачек папирос «Казбек» и вина. Для скромного администратора это были расходы непосильные. Купив все это, Климов вернулся на дачу.

Шло время. Февраль уходил, а банда Лапшина не проявлялась. От телефонных звонков с разных уровней у Данилова начал портиться характер. Он и домой перестал ездить, боясь выплеснуть на Наташу все накопившееся за эти месяцы раздражение. Сотрудники отдела старались не встречаться с ним в коридоре.

Только один Серебровский был безмятежен и весел.

— Никуда они не денутся. Без Климова им крышка, он их разведка.

Двадцатого февраля наружное наблюдение сообщило, что Климов посетил три квартиры: народной артистки СССР Беловой, эстрадного куплетиста Набатского и руководителя популярного джаза Скалова. Во всех трех квартирах он договаривался о концертах в подмосковных госпиталях.

У Беловой был необыкновенный набор бриллиантовых украшений. Набатский собирал старинное серебро, а у Скалова имелось все. Человек он был легкомысленный и добрый, поэтому всегда держал дома большие суммы денег.

Все. Климов начал действовать.

Ночью Данилова разбудил Никитин и положил на стол запись телефонного разговора:

Данилов прочитал, усмехнулся и подумал, что любовь тоже принимает формы сумасшествия.

Он встал и скомандовал Никитину:

— Едем.

В машине он спросил у Быкова:

— Ты жену любишь?

— Чего? — удивился шофер.

— Жену любишь?

— Уважаю, конечно, она у меня готовит хорошо. А что, товарищ начальник?

— Да так, просто для информации.

Быков покосился на Данилова и подумал, что начальник от недосыпа совсем ослабел на голову.

Данилов ехал и думал о странных особенностях любви. Чувства совершенно неуправляемого, прекрасного и жестокого. Вот Климов, чтобы переспать ночь со своей Кирой, готов подставить под бандитский нож трех самых популярных в стране артистов. Он видел фотографию Климова. Большие очки, высокий лоб, волосы расчесаны на косой пробор, мягкие, бесформенные губы, безвольный подбородок. Лицо приятное, интересное даже, но совсем не мужское. На нем не было ни одного отпечатка воли и мужества.

Климов

Дачу эту он купил перед войной. Деньгами помог Кирин дядя. Электричества в ней не было, зато телефон проведен. Дом был недостроенным. Комната на втором этаже большая, метров тридцать, столовая на первом. Кире особенно нравилась столовая, в ней она могла собрать много гостей.

Климов налил портвейна в стакан, закурил папиросу и заметался по комнате.

— Позвони, — просил он вслух, — ну позвони, пожалуйста. Ну что тебе стоит. Позвони.