Тайны холмов Фейри - Черчень Александра. Страница 5

– Ку-у-уда?.. – протяжно выдохнула пожилая брауни, которая ставила передо мной миску с густой похлебкой. – Девонька, такая молодая, а уже помирать! Не ходи!

– Такое страшное озеро? – Испугаться по-нормальному у меня не получилось. Вообще очень непросто пугаться, когда перед тобой огромная тарелка с мясом и рисом.

– Да озеро-то ладно. Шепчущий лес! После него столько девок в петлю полезли – сосчитать страшно! Да и парни возвращаются – лица на них нет.

– А взрослые и старики?

– А мы не дураки, – усмехнулась брауни, залезая на лавку напротив меня, а с нее на другой край большого стола. Присела, ножки свесила и щелкнула пальцами, материализовывая поднос с кувшином и двумя глиняными кружками. – Больно надо в этот лес соваться – потом вовек не отойдешь.

– Так что он делает-то?

Вот в чем проблема общения с фейри: дать четкий и ясный ответ для них – практически идти наперекор системе! Сначала надо как минимум навернуть три круга вокруг истины, а после пятого наводящего вопроса наконец-то хоть что-то сказать.

– Как тебя, говоришь, зовут… Ула?

Я кивнула, а брауни неторопливо наполнила обе кружки морсом, с удовольствием отпила из своей и продолжила: – Так вот, никто говорить не может, особые чары на лесе. Но злой он… напрямую никому не вредит, но там ты сама с собой что угодно можешь сделать.

– Ясно… – Были у меня предположения о природе той магии, потому следующий мой вопрос стал таким: – Есть у вас тут лавка с травами да камнями?

– А как не быть, – кивнула брауни. – Муж мой и держит. Сходи после обеда, отоспись потом, да с утречка в путь. Раз с дороги свернуть не хочешь.

С этими словами она осушила свою кружку и ушла.

М-да…

Если честно, мне очень не хотелось самоотверженно топать в неведомый лес, который, судя по слухам, доводит всех до самоубийства, а после купаться в таком же сомнительном озерке.

Но… Ведающий же сказал.

С ними не спорят, особенно если уже все озвучено.

В свое время глейстига Лирнестин тоже встретила Ведающего, который сказал ей: «Спаси мать, а потом дитя». Она не поняла… но через несколько дней на озеро возле холма моей будущей названой матери пришла смертная девушка. Беременная смертная девушка.

Она рыдала и была намерена утопиться.

Глейстиги – водные и травяные духи. Нейтральные фейри, в природе которых заложена забота о зарождающейся и расцветающей жизни. Потому она не позволила деве погибнуть. Спасла, выходила, выслушала старую как мир историю любви скромной девушки и первого деревенского красавца.

Мою мать звали Мери, и она была сиротой при семье дальних родственников. Принеси-убери-подай. Жизнь почти такая же скотская, как те животные, за которыми она должна была ходить.

А в беспросветной темноте проще всего поверить в лучик солнца. Вернее, назвать таковым лучину. Древесную щепку, яркость пламени которой можно сравнить разве что с его краткосрочностью.

Стоит ли говорить, что наивная девушка, которой отчаянно хотелось верить в любовь, поддалась чувствам и отдала всю себя ветреному красавчику? Конечно же, он обещал жениться! Но как дошло до дела, то под венец повел не бедную сироту, а богатую дочку старосты.

А Мери уже была несчастна и беременна. Преданная любимым, презираемая всеми, она решила, что жить больше не может.

Лирнестин спасла ее. И хотя она говорила, что сделала бы это и без пророчества Ведающего, но история не знает сослагательных наклонений. Так началась недолгая дружба смертной девушки и глейстиги.

Моя кровная мать умерла родами. А Лирнестин отдала часть своей магии, чтобы меня спасти…

Все как сказал Ведающий.

Так почему я хотела удрать от этого в высшей степени положительного дедушки? Потому что Ведающие – существа странные и непонятные. И, как правило, их явление означает, что ты становишься винтиком в большом механизме чьего-то глобального замысла.

Лично меня перспективы не вдохновляли.

Вот о таких невеселых вещах я размышляла, пока переходила улицу по направлению к лавке. А еще о том, что мне может понадобиться в лесу.

Старый брауни встретил меня радушно. В вольной деревне в целом неплохо относились ко всем проходящим мимо, особенно если они не вредили местным. А к смертным в Волшебной стране тем более в принципе ровное отношение.

Вопреки ожиданиям, нас тут было немало. Правда, в основном в качестве слуг без права голоса. Но это не отменяло того, что по волшебным тропам ходили не только сказочные создания.

Что я купила? Несколько основ для колдовства, так как никакая магия не обходится без начального материала. Пыль первоцветов, измельченные камни, перетертые сухожилия мышей.

Жаль, что купить соли, перца или металлической стружки тут было нельзя. Какие дураки станут продавать самое злое оружие против самих себя?

Но моих запасов должно хватить. Да и колдовала я для простой смертной неплохо – сказывалась капля фейрийской сути. То, что попала в лапы к паучихе, – не более чем следствие моей же беспечности. Нужно было сразу обвешаться амулетами как остролист ягодами, а не беречь их на черный час. Он наступил сразу, как я отошла от родного холма!

А еще меня интересовал один вопрос, который я задала хозяину лавки.

– Достопочтенный мастер Дёрн, я молода и мало знаю, – весьма издалека начала я, потупив глазки и для надежности пробежавшись пальцами по тугим звеньям косы. Уж не знаю почему, но вид девицы, теребящей собственные волосы, совершенно одинаково действует на мужчин любой расы.

– Спрашивай, – выпятил пузико в добротном кафтанчике старичок-с-локоток.

– Как так получилось, что вольные брауни живут под протекторатом Янтарного лорда?

– А так и получилось, девонька. Сама знаешь, что после последней схватки Дворов появилось много фейри без дома. А те, кто не привязан к своей земле, быстро становятся злыми в самом плохом смысле этого слова. И не просто злыми, а безумными. Самый большой холм в округе принадлежит именно лорду Аламберу, хозяину Янтарного холма, повелителю древней Смолы, заклинателю Времени и господину Драгоценного Хребта.

Стало быть, лорд не из новых, кто заслужили титул и допуск к силе во время последней войны, а из старых. Что это значит для меня? И все, и ничего!

Потом обдумаю!

Я сложила все купленное в рюкзак и отправилась обратно в трактир, где заночевала, а утром уже пустилась в дорогу.

* * *

Шепчущий лес соответствовал всем представлениям смертных о волшебных лесах. О мрачных волшебных лесах!

Все как положено: стволы, изогнутые самым немыслимым образом; дырявые листья, с которых свешиваются червяки с человечьими лицами; сухая трава, похожая не на траву вовсе, а на растущие из земли скрюченные пальцы; буреломы, в которых посверкивают багровые огоньки…

Вступая в лес, я сожалела, что по нему невозможно пройти с закрытыми глазами, чтобы не видеть окружающей мерзости. Зря! Сожалеть стоило совсем о другом.

Первая же ветка, которую я попыталась отвести с дороги, уцепилась за воротник куртки и сунулась чем-то склизким прямо в ухо.

– Какая гадкая девица… – с отвращением сказал писклявый голосок. – И воняет чем-то гадостным!

Я схватилась за мочку, сняла здоровенного бурого червяка и отшвырнула в кусты. Оттуда тут же раздалось:

– У нее и ноги кривые, а левая короче правой!

– А правая жирнее левой! – подхватил глубокий бас сверху. – И зад отвис, а уж трясется как!

– На шее бородавка, морда в прыщах и глазки крохотные! – добавили откуда-то из-под ног.

Я только пожала плечами. И ноги у меня одинаковые, и фигура неплохая, и прыща ни одного в жизни не было. Как и бородавок. А глазам иная эльфийская леди позавидует – они у меня как раз большие, темно-зеленые, как изумруды в сумерках.

Но внешность мою обсуждали только на опушке. Чем дальше я углублялась в лес, тем интереснее становились разговоры вокруг. Стиснув зубы, я слушала гадости о своем любимом холме – и навоз-то под ним закопан, и посуда годами немыта, и чай жижей болотной заварен… Потом голоса принялись обсуждать моих матерей: в подробностях описали любовников названой, помянули тупость родной, рассказали… Фу!