Тайны уставшего города - Хруцкий Эдуард Анатольевич. Страница 18

Соседи по квартире на Большой Бронной, дом 6, отзывались о ней неплохо, но удивлялись, откуда у скромной банковской служащей дорогая мебель, несколько шуб, украшения и модные вещи.

Конечно, это не было поводом для ареста. Загряжская всегда могла сказать, что это подарки поклонников. Поэтому пришлось начать ее разработку. За ней пустили наружку. Через неделю выяснили, что молодая дама за это время побывала во всех модных кабаках и варьете.

Поклонников у нее было немерено. Наружка ходила за ней, пока Загряжская не пришла в квартиру на Большой Никитской, где проживал литератор Истратов. Справки о нем навели быстро. Действительно, занимается литературным трудом, но средства имеет немалые. Крупно играет в казино на Триумфальной, рискует на бегах, посещает самые дорогие рестораны. Литературным трудом таких денег не заработаешь.

Осипов для очистки совести заглянул в госпитальный список. Каково же было его удивление, когда он обнаружил там фамилию «Истратов».

Начали с Загряжской. Как только Осипов и Тыльнер обрисовали ей трагические перспективы будущей жизни, она разревелась и созналась во всем. Более того, Загряжская показала, что сегодня вечером Истратов опять пойдет на дело.

Осипов и Тыльнер уже изучили привычки и образ жизни «вольноопределяющегося». Обед в «Метрополе» был для него неким ритуалом, и его Истратов не нарушал никогда.

Ровно в два пополудни Тыльнер зашел в ресторанный зал. Истратов сидел на своем любимом месте. Тыльнер подошел и сел за стол.

— Я вас приглашал? — поинтересовался «вольноопределяющийся».

— А мы обычно приходим без приглашения, гражданин Истратов.

— Вы кто?

— Я из Московского уголовного розыска.

Истратов сунул руку в карман, но увидел ствол нагана, направленный на него. А за спиной его выросли два оперативника.

— Пошли, Истратов. — Тыльнер спрятал наган и встал.

О завсегдатаях «Метрополя» можно рассказывать бесконечно. Здесь гуляли цеховики, домушники, бандиты и фарцовщики. Через зал с фонтаном прошел практически весь криминальный мир Москвы.

Любили они погулять, поплясать под знаменитый метрополевский джаз.

Но все в прошлом. Сейчас в ресторане проводит свои тусовки престижный московский клуб. Когда по телевизору я увидел лица некоторых персонажей, членов этого замечательного объединения, то подумал, что пройдет время и кто-то напишет о новом «Метрополе» не менее занятную криминальную историю.

«С Новым годом, фраера!»

Сегодня уже мало кто помнит, что при ужасном и великом вожде всех народов в стране существовало частное производство. Маленькое, мизерное, но все же было.

На стенах и заборах в переулках висели объявления недобитых частников: портных, сапожников, слесарей-умельцев. Особенно мне помнится громадная фаянсовая вывеска на улице Алексея Толстого: «Портной Лев. Срочная переделка и пошив одежды».

Помню две частные фотографии: Либермана на углу Тверского бульвара и Никитской и, конечно, самую знаменитую, в проезде Художественного театра.

А в любимом моем Столешниковом вывески частников теснились на всех стенах: «Модные кепи», «Ремонт любых часов», «Ремонт и заправка авторучек», «Ювелир высокого класса», «Пошив кепок». Кепки эти, из серого и песочного цвета материала «букле», носила вся модная Москва. Звезды футбола, бокса, известнейшие актеры шили кепки у знаменитого Гриши Голобородько. Для нас, молодых, он был слишком дорог, и мы предпочитали покупать их у Левы, в мастерской, забившейся в подъезде в доме, углом выходящем на Пушкинскую.

Но особенно много было вывесок частнопрактикующих врачей. Недавно кончилась война, поэтому на стенах лидировали призывы эскулапов-венерологов, зубные врачи обещали без боли удалить и вылечить зубы, но на весь город висело несколько фаянсовых табличек с адресами гомеопатов. Не было в те годы более популярных и востребованных врачей. О гомеопатии ходили легенды, она воистину считалась панацеей от всех болезней.

Я помню, как в сорок седьмом году к нам приехала мамина коллега из омского театра, тетя Аня, веселая, прелестная женщина. Местные врачи нашли у нее какую-то серьезную болезнь, и последней надеждой оставалась гомеопатия.

Отец позвонил кому надо, и нашу гостью принял сам Лепницкий, главное светило этого странного направления в медицине.

Месяц веселая тетя Аня жила у нас, ходила на прием к врачу, приносила картонные коробочки с разноцветными дробинками и пила их по установленной схеме.

Уверен, что расцвет гомеопатии в те годы зависел не от ее целебного действия, а от катастрофического отсутствия в стране обычных лекарственных средств.

Я, терзаемый любопытством, взял из коробочки одну дробинку. Она оказалась сладковато-безвкусной.

Не знаю, помогла ли маминой подруге гомеопатия или ее спасло великое жизнелюбие и радостный веселый характер, но прожила она еще долгую и легкую жизнь.

Попасть на прием к звездам гомеопатии было чрезвычайно трудно и, естественно, стоило дорого. Жены министров и маршалов, директоров артелей и антикварных магазинов записывались в многомесячную очередь.

Богатым и славным было прихватистое племя, лечившее народ безвкусно-сладкими дробинками.

А в Кисловодске завершался бархатный сезон, и один великий московский гомеопат возвращался домой, конечно, в международном вагоне. Их позже заменят безликие СВ, а я еще ездил во Владивосток в этой бархатно-плюшевой, светящейся надраенной медью роскоши. Две мягкие полки, стол, кресло и отдельный туалет с душем и дверью с витражами из зеленого стекла.

Итак, врач с супругой наслаждались удобствами МПС, вкусно ели в вагоне-ресторане, читали тогдашний бестселлер «Женщина в белом» и ждали встречи с Москвой.

В соседнем купе ехал красавец полковник МГБ, человек общительный и веселый. Поезд шел как раз мимо тех мест, где три года назад бушевала самая страшная война, и любезный полковник, с тремя рядами наградных колодок на кителе, рассказывал своим соседям, как именно в этих краях он получил свой первый орден.

Знакомство было необязательным и легким. Они ходили ужинать в ресторан, и новый друг оказался щедрым и веселым в застолье.

Словом, еще поезд и половины пути до Москвы не дошел, а гомеопат с женой были полностью очарованы попутчиком. Тем более что работал он не инженером на заводе, а в Министерстве государственной безопасности, название которого в те времена люди произносили с почтением и страхом. Короче, знакомство было не только приятным, но и весьма полезным.

Чтобы скоротать время, сели играть в покер по маленькой, полковник оказался в игре не очень сильным и проиграл. Когда он из внутреннего кармана кителя достал проигранные семьдесят рублей, то, видимо, случайно вытащил темно-вишневое удостоверение с золотым гербом и буквами МГБ, а из него выпал разноцветный пропуск, поперек которого шла красная надпись «Всюду» на фоне кремлевских башен.

Мило улыбнувшись, полковник вложил пропуск в удостоверение и сказал смущенно:

— Да, дорогие мои, работаю в Кремле, обеспечиваю безопасность, вы догадываетесь кого.

Конечно, врач с супругой немедленно догадались, чью безопасность обеспечивает их новый друг, и прониклись к нему еще большим уважением. И если он им раньше был просто симпатичен, то теперь они пожелали иметь его в близких друзьях.

Перед Москвой, когда поезд, набирая скорость, пролетал мимо грустных, брошенных на зиму дач, полковник спросил:

— Вас машина встречает?

— Да нет, мы возьмем такси, — ответил врач.

— Ну зачем же так затрудняться, я с удовольствием довезу вас, мои дорогие.

Когда поезд остановился, в вагоне появился лейтенант в погонах с голубыми просветами и отрапортовал полковнику, что он прибыл.

— Коля, — скомандовал полковник, — прикажите водителю взять мой чемодан и вещи моих друзей и погрузите в машину. А мы пока пойдем.

Сквозь суету встречающих они вышли на привокзальную площадь и полковник подвел их к блестящему черным лаком «опель адмиралу».