Тайны уставшего города - Хруцкий Эдуард Анатольевич. Страница 68

— Пошли, корешок, пошли, отметим.

Костя потащил меня в лабиринт дворов.

Вахрушинка в центре Москвы была одной из самых криминогенных зон. Еще до революции в подвалах и на верхних этажах домов купца Вахрушина селился отпетый московский народ. А при власти большевиков Вахрушинку ставили в один ряд с Марьиной Рощей, Тишинкой и Таганкой.

Паренек с Вахрушинки был авторитетом в блатном мире Москвы.

Сквозным подъездом Костя довел меня до своего корпуса и мы поднялись на второй этаж.

За столом сидел весь цвет вахрушинского блата. Народ мне знакомый.

— Ну, давай, корешок, выпьем за праздник. Надел усатый деревянный бушлат — значит, амнистия скоро. Братан мой и твой кореш Женька вернется, Золотой и Леня Лось придут. Много настоящих урок со шконок соскочит. Давай.

И мы выпили за праздник ожидаемой амнистии.

Указ Президиума Верховного Совета СССР об амнистии был принят 27 марта 1953 года. Из тюрем, лагерей и спецпоселений освобождалось 1 181 264 человека. Новая власть отпускала на волю всех «социально близких», то бишь уголовников.

Политические оставались достраивать дороги, возводить города на вечной мерзлоте, добывать уголь, уран и сланец.

Амнистия — дело серьезное. Просто так не выдернешь из строя почти миллион двести урок и бытовиков и не откроешь ворота зоны.

В каждом лагпункте заседала специальная комиссия, она скоренько рассматривала зэковские формуляры и выносила свое решение.

Вполне естественно, что лагерное начальство всеми силами освобождалось от вредных блатняков и воров, диктующих зоне свои законы. Короче, комиссия, оформление документов, выдача проездных требований и денег — и бывший зэк, прижимая к сердцу «Справку об освобождении», устремлялся с чистой совестью на волю.

Судя по милицейской статистике, тридцать процентов амнистированных урок в течение первых же дней свободы попадали обратно на нары.

Губили их станционные буфеты и отсутствие денег. Но это была уголовная мелочь. Серьезные люди имели серьезные планы, а реализовать их можно было только в больших городах.

В начале пятидесятых с Украины в Москву вернулся Никита Сергеевич Хрущев, чтобы вновь возглавить партийную организацию столицы. Криминогенная обстановка в Москве в те годы была весьма сложной. Война окончилась всего несколько лет назад. В 1947 году прошла денежная реформа, в один день спалившая все воровские денежные заначки.

Мне рассказывали муровские опера, что на блатхате в Томилино зимой, десять лет спустя после денежной реформы, они нашли в подвале в рогожных мешках старые дензнаки на общую сумму миллион шестьсот тысяч рублей.

Большая часть из них — в банковских упаковках. Деньги должны были сдать на Гознак, но въедливый опер майор Чванов решил сверить номера ассигнаций с ориентировками, поступавшими в МУР после крупных ограблений инкассаторов и банковских спецмашин. Так, спустя много лет вышли на бандита Сергея Севостьянова, по кличке «Савося», продолжавшего бомбить сберкассы в Московской и Калининской областях.

Только не подумайте, что у каждого урки хранились в заначке такие суммы. Но все-таки денежная реформа лишила их «трудовых накоплений», а блатники — народ простой: взял «перо» и пошел по вечерней прохладе добывать лаве на пропитание и гулянку.

Итак, новый московский лидер Никита Хрущев принял дела и отправился знакомиться с жизнью коммунистов в крупных партийных организациях.

После партактива на Белорусской железной дороге к первому секретарю подошли рабочие-деповцы и пожаловались, что боятся идти в ночную смену, так как нет прохода от урок.

В Москве тогда процветал «гоп-стоп», уличный разбой. Людей раздевали в проходных дворах, в собственных подъездах и прямо на улицах. Награбленное свозили перекупщикам, а те отдавали вещи подпольным скорнякам и портным.

Милиция ищет на рынке драповое пальто с черным каракулевым воротником, а спекулянт продает драповую куртку с котиковым воротником.

Дело было поставлено практически на поток.

Костюмы пятьдесят второго размера ушивались до пятидесятого, шубы перекраивались и спокойно сдавались в комиссионные магазины.

Надо сказать, что в пятидесятых годах одежда была главным дефицитом.

Хрущев приехал в горком, вызвал начальника Московского УМГБ Головкова, начальника московской милиции комиссара Полукарова, начальника МУРа комиссара Кошелева и устроил им чудовищный разнос.

— Люди должны ходить по ночам по городу безбоязненно. Срок — три месяца.

Блатная Москва вздрогнула. Два раза в месяц начали проводиться общегородские операции, по-простому — облавы.

В московских ресторанах появлялись вежливые молодые люди, проверяли документы и всех подозрительных отправляли на Петровку, задерживали скупщиков краденого, громили воровские малины.

Были ликвидированы самые крупные и опасные банды: Пашки Америки, Довганя, Харитонова и Масленникова.

Высылка на сто первый километр считалась подарком судьбы. Дела лепились стремительно, и суд выписывал уголовникам путевки в солнечную лесотундру.

Надо сказать, что Никита Сергеевич выполнил обещание, данное рабочим-деповцам: уличные разбои в Москве прекратились. Да и квартирные кражи тоже пошли на убыль.

По городу можно было безбоязненно ходить в любое время.

И вдруг амнистия.

Амнистию эту называют бериевской. Многие пишут о том, что лубянский маршал преследовал две цели: популярность в народе и дестабилизацию обстановки в стране.

Указ об амнистии всегда санкционирует руководитель страны. А 27 марта 1953 годы первым человеком в партии и правительстве был Георгий Максимилианович Маленков, так что амнистию вполне можно было бы называть маленковской.

Безусловно, аппарат Маленкова, скоропалительно готовивший такое опасное мероприятие, не мог не просчитать последствия этой безумной акции.

Многотысячная армия уголовников, вырвавшись на волю, займется любимым и привычным делом — грабежами и убийствами. Тем более что каждая кардинальная перемена власти в нашей стране в первую очередь отражалась на государственных институтах, призванных обеспечивать правопорядок.

Как известно, в 1917 году бывший присяжный поверенный Александр Керенский, разгромив систему уголовного сыска и политохраны, объявил всеобщую амнистию.

Долгие годы Россия содрогалась от уголовного террора.

В 1953 году Берия начал реформу правоохранительных органов и спецслужб как раз во время самой крупной амнистии уголовников за все время Советской власти.

Пришедшие к власти люди, называвшие себя демократами, во главе с Ельциным тоже несколько раз объявляли амнистии, правда, далеко не такие широкомасштабные, но, разгромив уголовный розыск и госбезопасность, оставили людей один на один с бандитами и, что еще более страшно, — с террористами.

Но вернемся в 1953 год. Так ли нужна была такая масштабная амнистия? Ну, помиловали бы бытовиков, несчастных колхозников, обвиненных в краже колосков с общественных полей, первосрочников, и хватит. Но нет, на свободу вышли миллион с лишним зэков, из которых половина была матерыми уголовниками.

Объединив все правоохранительные структуры под одной крышей — МВД, Берия вполне мог воспользоваться тяжелой криминогенной ситуацией, чтобы уничтожить не только уголовников, но и своих политических противников.

Хотя эта версия кажется неубедительной. Ведь Берия, если бы захотел, мог арестовать весь Президиум ЦК на даче Сталина, когда соратники съехались делить власть у еще не остывшего тела вождя.

Тем более что он прибыл на Ближнюю дачу со своей командой — братьями Кобуловыми, Гоглидзе, Деканозовым, Мешеком, а кроме того, у него был полковник Саркисов с охраной. Тогда он мог арестовать кого угодно и слепить дело об убийстве «отца народов», утром объявить об этом по радио — и оболваненный народ скушал бы и это.

Остается предположить, что готовили амнистию тупые чиновники, которые не сочли нужным даже посоветоваться с профессионалами из милиции и прокуратуры.