Пара для дракона, или погаси последний фонарь (СИ) - Чернышова Алиса. Страница 40

Внутри Гун всё сжалось. Ей страшно было представлять это всё, но с другой стороны... Золотая драконица, княжеская дочка, чей истинный променял её на несовместимую с ним мерзкую фейри, отверг, несмотря на цветы...

Она почти ненавидела себя, но понимала Аил. Не одобряла, но определённо — понимала.

— Считается, что истинной паре можно простить всё, — усмешка Призрачного всё больше напоминала оскал. — Считается, что ненависть часто перерастает в любовь. Преимущественно, правда, так думают романтично настроенные особы, понятия не имеющие, что же такое ненависть... Но в случае с признанной парой у дракона всё сложнее. Все инстинкты, вся твоя сущность, всё внутри говорит тебе любить её; стираются границы меж вашими разумами. На это Аил рассчитывала, и справедливо. Чего она не учла, так это упрямства и свободолюбия, которым порой бывают наделены драконы. Она не могла подумать, до кого я в итоге доберусь. И какую сделку заключу... Но это уже другая история, о том, что некоторые вещи простить невозможно. Даже паре. Но их очень немного, и вам с Ижэ такое не грозит.

— Верно, — Гун улыбнулась так беззаботно, как могла; пора и ей принимать решение, верно? — Почтенный Старейшина... Скажите, есть ли какой-то способ для меня скрыть часть своих мыслей и воспоминаний перед разговором с вашим правнуком?

Он чуть нахмурился.

— Такие способы есть, — сказал старый Призрачный медленно. — Но ты уверена, что они тебе необходимы?

— Да, — она продолжила улыбаться. — Не переживайте, я не собираюсь обманывать его. Просто... есть вещи, которые ему пока не стоит знать.

Стальной Старейшина, наблюдавший за Гун всё это время, хмыкнул, будто увидел нечто весьма забавное.

— Хорошо, — отозвался Призрачный. — Но я искренне надеюсь, матушка: ты знаешь, что делаешь.

— Да, — отозвалась она.

И мысленно добавила: "Я тоже на это надеюсь."

* * *

Для разговора с Ижэ она ушла в отдалённую часть пещер, отжалованных драконьей армии под штаб. Она вертела в руках артефакт, способный скрыть её мысли и воспоминания.

И размышляла.

Гун успела узнать Ижэ достаточно для того, чтобы быть уверенной: он не захочет менять одну клятву на другую. Перспектива быть Главой Дома в Предгорье едва ли прельстит его достаточно, на драконье общество ему вполне закономерно наплевать, а для спасения братьев, пожалуй, он бы и к колодцу за водой не слетал.

Предположим, она скажет всю правду. И что потом? Ижэ скажет ей убираться отсюда, станет торговаться и тянуть время, а то и вовсе откажется наотрез. И тогда сражения на южном фронте не закончатся, "Призрачный вопрос" не будет решён, остальные братья умрут, а её малышка станет в Предгорье запретной персоной, ребёнком государственного преступника. Будут ли у неё хоть какие-то права? Спорный вопрос.

Можно и отказаться приносить клятвы, да. Но тогда Призрачный Старейшина умрёт во время ритуала, и свежевосстановленный Призрачный Дом будет почти полностью состоять из детей и полудиких драконов, воспитанных демонами и не знающих ничего о политике, обычаях, расстановке сил... Это просто не может привести ни к чему хорошему.

Значит, остаётся один вариант.

Ижэ просто не стоит знать о клятвах.

Гун тяжело далось это решение. Она взвешивала его так и эдак, прокручивала вопросы в голове — и приходила к одному-единственному ответу.

Вдохнув и выдохнув, она сжала амулет так, что острые края впились в кожу.

"Ижэ!" — позвала она мысленно. — "Нам нужно поговорить с тобой!"

- 15 -

— Ижэ! Нам нужно поговорить с тобой!

Голос пары настиг его над морем, среди низких грозовых облаков. И вызвал бурю противоречивых чувств.

Он был рад её слышать. Он не хотел её слышать. Он злился на неё. Он не мог в полной мере злиться на неё.

Всё это напоминало ему метания какой-то девицы пубертатного возраста. И бесило до невозможности.

У Ижена были сложные отношения с так называемой "любовью".

Всю жизнь у него было двое близкий существ: Лаари и Даани. Когда-то был ещё Ажар, правда... но умер, оставив после себя след. Ижен старался не думать об этом самом следе, не анализировать его, не касаться его, отгородить эту часть сознания от самого себя. Но это не спасало в полной мере. Он знал: там, в глубине его сущности, живёт искажённое мукой лицо умирающего Ажара. Оно возникает перед глазами в секунды слабости, растерянности, малодушия — и он вновь и вновь погружается в пучину этой боли, стоит, растерянный и беспомощный, слабый, как ребёнок.

Раньше ему казалось, что смерть отца исцелит от этого недуга... но месть никогда не лечит. Так сказал бы Ажар... и Лимори, пожалуй, подтвердила бы.

Они похожи так, что почти страшно. Особенно — потерять снова.

На самом деле, в его башке всё стало только хуже, потому что теперь в его персональный бальный список уродливых призраков прошлого добавился окровавленный Даани. И отец, приходящий во снах. "Здесь ты не сможешь убить меня, — шипит он. — Я навсегда останусь в тебе и заберу всё. Всё, что тебе дорого."

Проблема с мертвецами в твоей голове — то, что их не убьёшь во второй раз.

Так вот обстояли дела у Ижена с любовью.

И да, с женщинами всё было ещё сложнее.

Он знал, что его мать была фейри. И умерла, как остальные. Он мельком видел череду папочкиных инкубаторов — и знал прекрасно, что скоро они тоже отправятся на тот свет. Сколько женщин на его веку прошло через руки отца? Сложно сказать, ведь до родов дожила хорошо если десятая часть от общего их количества.

Как несложно догадаться, Лаари с его калейдоскопом постельных мальчиков, половина из которых после ночей любви в полуразобранном состоянии отправлялась экстерном в могилу, тоже не мог считаться здоровым примером для подражания.

В Ижене исподволь, с самой юности сформировался стереотип: друзья, враги, советчики, соперники, равные любовники — мужчины. Женщины? Абстрактные существа, жертвы, умеющие — дайте подумать — удовлетворять, рожать и умирать.

Так себе список, если честно.

При этом, Ижена никогда не привлекали представители своего пола, и по мере взросления это всё больше становилось очевидно. Лаари, который явно рассчитывал позже приобщить протеже к своим развлечениям, это огорчило, но пытаться преломить ситуацию он не стал — прекрасно понимал, что бесполезно.

За жизнь у Ижена было множество любовниц, зачастую — несколько за раз. При этом, относиться к женщинам с любовью он не то чтобы умел. Да, со временем нашёл среди женского племени несколько достойных восхищения экземпляров, вроде той же матери Даани, например, или Властелиночки Ири; да, встречал пару особ, в которых ему нравилось не только тело; да, не любил убивать женщин, причинять им боль — ему это не нравилось, вот и всё; да, умел и любил доставлять женщинам удовольствие — это дарило приятную власть над ними и ощущение собственного могущества.

Но...

Любовь? К женщине? Как это работать-то должно?! Это же... женщины, в конце-то концов!

У Даани на этот счёт было мнение (чем-чем, а мнением у Даани всегда можно было разжиться — таков уж он, этот демон). Так вот, Даани считал, что они оба не нашли себе женщин по душе, потому что пока не встретили душу. Или пару, кому как нравится называть.

Демонам вообще было свойственно сакрализировать понятие души, считать её спасением от безумия и ментальным продолжением себя самого. И Ижен, выросший фактически в демонической среде и культуре, впитал это мнение в себя, тем более что и Даани, и Лаари разделяли его.

Ижен думал: я встречу душу — и полюблю её.

План выглядел просто, о да; проблема, как выяснилось, была с исполнением.

В последние дни он очень часто вспоминал один интересный диалог с Лаари, состоявшийся много лет назад. Они коротали время с кофе и сигарами, глядя на море, и демона потянуло на разговоры о любви и паре.