Отголоски судьбы (СИ) - Букия Оксана. Страница 18

Интересно, а Аурино чувствует это?

— Дим, — послышался приглушенный, тревожный голос товарища, — я не могу двинуться.

— Что? — Дим резко повернулся и увидел друга застывшего посреди очередного входа в тоннель.

— Я не могу двинуться, — повторил тот.

— Но…, - Димостэнис сделал шаг к нему.

— Не подходи! Ты тоже попадешь.

Мальчик остановился. Энергетический капкан. Конечно, как они могли не подумать об этом?! Подземные ходы, ведущее в его дом, поместье, в самое сердце рода Иланди не могли не быть защищены.

— Что теперь делать, Аурино? Ты совсем не можешь пошевелиться?

— Дышать, — прохрипел пойманный мальчишка, — трудно дышать. Грудь…

Было жутко смотреть на корчившегося в невидимой паутине друга и видеть, как тот мучается.

Что делать?

Они два потомка семей с ярким даром Шакти, но еще не достигшие того возраста, когда входишь в обладание силой, даже не видели эту ловушку.

Единственный выход — бежать за отцом или братом, которому уже исполнилось восемнадцать аров, и который окончил первый класс по обучению владением энергопотоками.

Они шли сюда больше трех сэтов. Даже если он сможет пробежать всю дорогу, не останавливаясь, а потом еще вести назад того, кто сможет помочь, будет слишком поздно. От Аурино даже мокрого места не останется или в лучшем случае кучка пепла. Какие формулы здесь были сплетены?

Пойманный мальчик застонал, из носа побежала тонкая струйка крови.

Что делать?!!!

У человека, наделенного даром Шакти, его способности проявляются самое ранее к семнадцати арам, чаще к двадцати, когда организм уже сформирован и готов выдерживать такие нагрузки. Кости, мышцы, сосуды, а самое главное хьярт, полностью укрепленный защитной тканью, готовый принимать и транслировать силу стихий.

Что делать?

У Аурино закатились глаза, он больше не подавал признаков жизни. Димостэнис сжал кулаки. Страх смешивался со слезами. Ярость от своей полной беспомощности и ужас близкой потери друга не давали дышать, словно он сам попал в эту ловушку. Именно эти два сильных чувства подтолкнули его к решительным действиям. Сколько они с Аурино засиживались допоздна в библиотеках под предлогом, что учат правила грамоты, на самом деле изучая теорию обладания силой!

Расслабиться, не противиться и дать энергиям стихий повелевать тобой. Здесь этого было много, так много, что даже в свои двенадцать аров Дим почувствовал их мощь.

Кончики пальцев дрогнули, потом в них закололо, как будто по ним пробежали железной щеткой. Острая игла вошла в позвоночник где-то на уровне шеи, хотя тут же иглы пробежали по всей спине до поясницы и обратно, в груди что-то взорвалось, и он, закричав, упал на колени, не в силах совладать с этой болью.

От его крика очнулся Аурино.

— Дим, — захрипел он, — ты что…

Димостэнис застонал, чувствуя по рту соленый привкус крови из прокушенной губы и красную пелену перед глазами. Он попытался открыть их, сомневаясь, что это что-то даст. В глаза ударил свет. Яркие краски, в десятки раз ярче, чем до этого заставили наполниться глаза слезами. Теперь он видел каждую каплю в слаженном течении воды, каждую трещинку в застывших скалах и многочисленные оттенки серого, окружающих его камней. Каждый из них был окутан сиянием, каждый искрил, и искры складывались в причудливые нити, которыми была исчерчена вся пещера.

Димостэнис поднял глаза и увидел прочную сеть, спеленавшую его друга. Протянутая с одной стороны входа в тоннель, она крепко держала своего пленника, оплетая его руки, ноги, грудь, шею, голову, с каждым мгновением затягиваясь все сильнее. Не защищенные одеждой пальцы и запястья уже были в крови, иссеченные острой нитью. Еще чуть-чуть она прорежет плащ и перережет шею, а потом искромсает своего пленника на куски.

Димостэнис со стоном поднялся и, с трудом переставляя ноги, добрел до Аурино. Взял нить, не совсем понимая, что делает. Этого в учебниках по теории не было. Как вызволить друга он не знал, поэтому решил поступить так, как обычно поступают со всеми нитями — разорвать ее. Он дернул, но плетение не поддалось. Не обвилось вокруг него, не причинила ему вреда, но и не отпустило свою добычу.

Мальчика разрывало на тысячи частей от бьющей в нем энергии. Ему казалось, что тело просто распадается на отдельные составляющие, но этого было недостаточно, чтобы спасти друга.

Димостэнис открыл глаза. Земля искрилась от переполняющей ее мощи. Она била рядом и проходила сквозь него, а у него не хватало ни опыта, ни знаний, чтобы остановить ее, задержать в себе, усилить свои возможности. Эта сила убивала его, но ее все равно не хватало для того, чтобы вызволить Аурино. Даже в таком состоянии он ясно осознавал — еще несколько мгновений и его друг умрет.

Все так же держась за сеть, поднялся на ноги. Искры, искры, искры — они складывались в нити, в блестящие серебряные нити, а из которых плелось полотно мира. Он тоже был искрой. Димостэнис мысленно потянулся к этому единому целому, соединяясь с ним.

Это было неожиданно, но боль отступила. Нити уже не казались чем-то чужеродным и непонятным. Они его приняли, признали своим, заключили в свои объятия. И он так же как они радовался этой встрече.

Возвращайся.

Димостэнис качнул головой. Нити сжались, не отпуская.

Ты не можешь остаться с ними.

Дим. Дииим! Дим!!!

Нахлынула боль. Он снова почувствовал холод камней, идущий отовсюду и вкус крови во рту.

Аурино! Это его голос он слышал, это он звал. Димостэнис резко повернулся к другу, но тот все так же был без сознания. Удивляться времени не было.

— АААААААА! — Дим изо всех сил рванул нить, которую держал, и она легко разъехалась под его пальцами. Кровь уже заливала глаза, казалось, она была везде — проступала сквозь кожу, текла из носа, из ушей, изо рта, он весь сочился кровью. Так же, как и искрами, которые плясали по нему, образуя защитную ауру серебристого цвета. Он изумленно смотрел на свои руки, покрытые этим легким свечением. В груди все же что-то разорвалось и, не имея никакой опоры, Димостэнис упал, теряя сознание и полную связь с только что баюкающим его миром. Он не чувствовал, как на него упал освобожденный Аурино, как тот тряс его, пытаясь заставить открыть глаза, как тащил через все подземелье. Как смешивались их боль и кровь, как другие уже совсем невидимые нити связывали их в единое целое. Части которого уже никогда не смогут существовать друг без друга…

Длинные коридоры дворца были пусты. Если, конечно, не считать стражей безмолвно застывших у покоев его величества и прислужников деловито перемещающихся туда-сюда. Димостэнис завернул в небольшой зал, в котором всегда стояли бокалы с водой и холодными травяными напитками. Здесь обычно собирались девицы, якобы поболтать друг с другом, на самом же деле, еще раз покрасоваться перед императором, когда тот будет идти из своих покоев. Вымерли что ли все? Что происходит?

И только когда вышел на открытый балкон, с которого открывался вид на большой парк с фонтанами, понял, в чем дело. Вернее, вспомнил. Вторая часть праздника — открытие летнего дворцового сада, который будет цвести и ублажать своим видом императора и его придворных весь есень и до конца варны[1]. Каждый ар садовничие после сезона дождей приводят сад в порядок, подстригают газоны, высаживают новые деревья, убирают старые или пострадавшие во время ливней, рассаживают клумбы с цветами.

По традиции в сад первым должен войти император, а потом он открыт для любого желающего. Там расставляются скамейки, беседки, площадки для игр и все обитатели дворца переходят из темных и надоевших за два минора дождей стен в сад на свежий воздух. Правда, когда наступает невыносимое пекло хэлла, все стараются вернуться назад под сень более гостеприимных стен. Однако это напрямую зависело от императора. Насколько он переносил жару в тот или иной день

Спустившись по лестнице, уже у самого выхода в парк Димостэнис столкнулся с девицей одиноко стоящей возле одной из колонн. Услышав шаги, девушка повернулась и слегка улыбнулась.