Отголоски судьбы (СИ) - Букия Оксана. Страница 27

— Спасибо, что взял меня к себе, — счастливо улыбнулась Элени, — ты самый лучший брат.

— А ты — самая большая подлиза.

Элени ласково улыбнулась. Он уже поднял было руку, чтобы приобнять сестру, но вовремя опомнился и слегка отстранился, соблюдая закон о запрете любой физической близости, даже между родственниками. Димостэнис вдруг вспомнил своего первого помощника и те выразительные эпитеты, которые Ориф любил отпускать по поводу неких традиций и правил Астрэйелля. Наверное, тот не всегда бывал не прав.

Виррон Диксеритти медленно проводил взглядом избранницу, скрывшуюся за дверью спальной комнаты. За окном поздняя ночь и уже давно было пора ложиться спать. Линоре опять нездоровилось, и они долго сидели перед камином в маленькой гостиной зале, вспоминали их знакомство, первые встречи, расставания, храм Зелоса, где их благословили. Разговаривали с причиной ее недомогания и уговаривали быть более приветливой к будущей маме. Наконец она немного успокоилась. Зевая, сказала, что хочет спать и ушла.

Виррон остался сидеть в кресле, смотря на огонь. Он уже не знал радоваться, что она есть в его судьбе или нет. Ведь еще совсем недавно в его жизни была всего одна страсть — борьба с имперцами. Теми, кто тридцать с лишним аров назад устроил репрессии, в которых погибла его семья и все близкие люди. Тогда в Астрэйелле у людей, прогнувшихся под гнетом расправ, был один шанс — сосед на востоке. Пусть добраться туда было почти невыполнимой задачей. Его и еще нескольких как он, совсем маленьких детей сумели спрятать, когда в их двери стучали каратели, а потом переправить в безопасное место.

Виррон вырос в приемной семье, где его новая мама была обычной смертной, а отец — одаренный. Не самый сильный, но первое время Виррон в ужасе забивался под кровать, когда он возвращался домой, лишь бы не видеть глаз с ободком другого цвета, сияние кожи, мягкую, почти неслышную походку. Со временем мальчик научился не замечать всего то, что его так пугало под ласковостью взгляда и теплом улыбки. Так же как привык видеть и всех других с отличительными чертами, но так и не смог смириться.

С самого детства его страстным желанием было служить родине. Эту мечту было выполнить не сложно, так как долина, живущая на осадном положении, всегда нуждалась в воинах и защитниках. С арами он понял, что от него не так много проку, даже несмотря на то, что он продвинулся по службе и имел звание и должность. Это не было достижением цели. Войны с империей так и не случилось, значит, он всего лишь в запасе. Молодой человек стал добиваться, чтобы его заметили другие службы, те кто день от дня вел иную, более перспективную, тайную борьбу с общим врагом.

Его мечта сбылась. Правда первое же задание стало тяжелым испытанием. Ему пришлось вернуться в Эфранор и вновь жить среди своих мрачных воспоминаний и ненависти, которая не угасла с прошедшими арами.

Грело душу лишь одно. Его цель. Задача, которая перед ним была поставлена. Внушить людям без дара идею о создании отдельного государства. Положить начало войны между шактами и смертными. Ослабить империю, подорвать ее мощь изнутри, изнурить в междоусобной бойне. Смотреть, как они убивают друг друга, как рекой течет кровь шактов, как рушится величие тех, кто привык считать себя почти Богами.

В дверь негромко постучали. Виррон непроизвольно передернул плечами. Поздно. Оттого более неожиданным и неприятным был этот стук. Мужчина поднялся с кресла, открыл дверь, встречая незваного гостя. Волосы на затылке встали дыбом и мурашки противно поползли по позвоночнику, когда он натолкнулся на взгляд серых глаз и ярким искрящимся серебром ободом.

— Доброго вам вечера, ларри, — мягко улыбнулся пришедший, — не пригласите меня войти?

Виррон уже давно вырос и совсем давно перестал залезать под кровать, трясясь от страха. Однако то ли неспешные разговоры с избранницей, то ли переживания за ее благополучие лишили его самообладания. А может слишком большая разница была между льдом в этих глазах и доброжелательной улыбкой на губах.

— Я никого не жду этим вечером, — неприветливо ответил он.

Впрочем, гостю его ответ был не нужен. Он уже прошел в дом, обернулся, остановив пронзительный взгляд на хозяине дома.

— Разве люди не могут прийти друг к другу в гости просто так? — поинтересовался нежданный гость.

— Люди? — едко переспросил Виррон. — Люди, — еще раз выделил он это слово, — наверное, могут.

— Вы себя не считаете человеком? — насмешливо протянул шакт и, обойдя небольшое помещение, сел на кресло, которое еще недавно занимала хозяйка дома.

— Вопрос в том, кем я считаю тебя, — уже не надо было скрывать свое отношение. Просто так в дом скромного воспитателя вряд ли кто пришел, тем более в такой час, значит, нет смысла быть вежливым.

— И кем же? — с самым живым, неподдельным любопытством поинтересовался гость.

— Кровопийцей и убийцей, как и других, тебе подобных, — Виррон узнал его. Один из псов императора, нет самый главный пес. В княжестве его считали еще более опасным, чем сам правитель. Теперь он в его доме со своей улыбочкой. А в соседней комнате спит Линора.

Одаренный чуть сузил глаза, и улыбка перестала быть такой мягкой.

— Вы — мните себя благородными, — невозможно было смотреть на него и не чувствовать ненависть и злость, которая распирала каждый раз, когда Виррон видел подобных ему. Да еще так по-хозяйски расположившегося в его кресле. — На чем основано ваше благородство, сэи? На горах тел, на крови? Вы устелили трупами ваш благородный путь и закрылись в своих сказочных домиках, делая вид, что ничего не было!

— Хочу напомнить, что вы первые начали. Вы — смертные уничтожали нас, потому что сначала не понимали кто мы, потом завидовали нашим возможностям, а потом просто ненавидели. Однако природа не просто создала нас, мы нужны миру, поэтому победили в той войне. Вы пролили крови не меньше нашего. Не надо теперь жертв из себя строить!

— Тридцать аров назад, когда вы убивали младенцев и их матерей, а стариков отправляли на дыбы, мы тоже были сами виноваты?

— А кто же? — шакт изумленно посмотрел на человека. — Вы убили императора и всю его семью.

— Не всю, — горькое сожаление в голосе прозвучало совсем неподдельно.

— Слава Зелосу, — такое же неподдельное облегчение прозвучало в голосе другого.

— Я не просил у Зелоса еще одного кровопийцу, который решил, что он выше всех и может управлять.

— Чего же ты просил? Чтобы все одаренные как можно быстрее сдохли? Так вы недолго будете наслаждаться такой жизнью. Мир не сможет без нас.

Гость был сдержан и ироничен. Еще он был слишком уверен в себе и своих силах, в том, что он говорит и что делает. Это проявлялось во всем. В голосе, взгляде, в том, как он держался и как вел себя. Мимика, жесты, любое движение. Виррон ненавидел его, как и всех подобных ему. Старые, незабытые чувства огненным бутоном цвели в его душе.

— Чего ты хочешь, шакт? — обмениваться колкостями больше не было ни сил, ни желания.

— Мира, — ответил тот, не спуская глаз с хозяина дома. — Я знаю, что ты и шайка тебе подобных, баламутят народ, обещая им сладкую жизнь без нас, а самое главное без императора. Однако все живущие в Астрэйелле — подданные его величества. Он хочет сделать жизнь каждого лучше.

Виррон презрительно фыркнул.

— Каждого одаренного?

— Каждого человека, желающего жить под его благословением, — в голосе прорезались угрожающие нотки. — Его величество уже подписал указ об отмене лицензий, разрешил людям без дара свободно мигрировать по стране и выбирать места жительства без разрешения на то властей. И еще ряд постановлений, с которыми подданные его величества будут ознакомлены в преддверие очередной даты становления правящей династии.

Это была не самая лучшая новость. Если то, о чем говорил шакт, было правдой, его планы рухнут, как карточный домик и все ары кропотливой работы пойдут насмарку. Виррон неплохо изучил людей, с которыми общался в последнее время. Рабы. За призрачные обещания они снова будут гнуть шеи.