Отголоски судьбы (СИ) - Букия Оксана. Страница 35

— Бред какой-то, — в сердцах произнес Дим.

— Клит сейчас проверяет имена жертв, пытается, хоть как-то связать воедино все убийства и то, что удалось вытянуть из наших знакомцев, но пока нет никаких доказательств их слов.

— И как это связано с Элени?

— Тот, кого мы взяли у сгоревшего дома, сказал, что это была идея Риммана, того, на кого ты надел плетение. Что он так и не смог его снять, и таким образом хотел заставить тебя сделать это.

Димостэнис покачал головой.

— Я слышал их разговор. Этот, как ты говоришь, Римман, в самом деле, хотел, чтобы я снял него ошейник. Именно поэтому они меня не убили на пустыре после того, как подействовал яд. Однако второй говорил о заказчике и о золотых, которые им обещали за мое убийство.

Ориф вздохнул.

— Да, мы тоже не особо поверили в то, что все это они сотворили только для того, чтобы избавить своего дружка от плетения. В общем, нам удалось вытащить из них имя.

— И? — Димостэнис нетерпеливо подался вперед.

— Якобы некий кир Алаистэ.

Дим закрыл глаза, пытаясь собрать в голове обрывки ускользающей информации.

— Приют Алаистэ, — медленно выудил он из запасников памяти.

— Ты что-то знаешь? — живо поинтересовался Ориф.

— Видел название на одном документе. Мне это ни о чем не сказало, и я не стал интересоваться.

— Есть возможность снова посмотреть его?

Димостэнис фыркнул.

— Это вряд ли. Лучше скажи, что узнали вы.

— Кир Алаистэ, на самом деле, является смотрителем детского приюта. Правда, его подопечные не дружат с головой. Во всех документах это проходит именно так — богадельня для убогих. Туда отдают детей, родившихся с разными отклонениями, чаще всего именно умственно отсталых. Притом, что дети богатеев там тоже числятся.

— Надо поговорить с этим Алаистэ.

— Уже, — возмущенно фыркнул Ориф, — ты за кого нас принимаешь!

— Так, когда успели? — изумился Дим.

— Когда нам сказали, что ты за Врата Зелоса не собираешься. Пришлось ускориться.

— Прости, что разочаровал.

Помощник небрежно махнул рукой.

— Этот надсмотрщик посмотрел портреты, которые мы ему привезли, и на самом деле узнал почти всех. И Риммана, и его братца, и тех, кого мы взяли в городе.

— И сказал, мол, что взять с душевнобольных, — дополнил его рассказ Дим.

— Точно! И что он готов сотрудничать и отвечать на любые наши вопросы. А вот копнуть глубже мы пока не успели. Да и как мы это сделаем без тебя?

— Что за портреты? Может, я кого знаю.

Ориф протянул ему кипу бумаг.

— Здесь все, что мы собрали по этому делу на сегодняшний день. Копии с допросов, информация о приюте, разговор с Алаистэ, портреты всех, кто имел отношение к похищению твоей сестры, досье на того смертного, который ее нашел.

— Кстати с ним-то что?

Помощник состроил неопределенную гримасу.

— Он чист, как ранней птахи песнь, — задумчиво проговорил он, — с ним вообще ничего не понятно. Кристальная биография, никогда ни в чем не замечен, ни в чем крамольном не участвовал, никаких партиях не состоял. Талантливый архитектор, работает по лицензии. Мы обыскали его жилище, по-тихому, пока его не было. Чисто. Установили слежку. Тоже ничего не обнаружили. Самое интересное, что, когда мы допрашивали того с пожарища и давали ему смотреть зарисовки лиц, тех кого подозревали в соучастии, на этого смертного он даже не взглянул, они явно незнакомы.

— Неужели в таком деле может быть совпадение?

— Что говорит юная сэя?

— Она испугалась и вспомнила все, чему ее учили в классах.

Видя непонимающий взгляд собеседника, Димостэнис пояснил.

— У Элени сильный дар, но очень спонтанный. Когда она использует силу, даже я ставлю легкие щиты. Те несчастные, кто ее похитил, не знали, что лучше бы им это было сделать со мной. Я, по крайней мере, более предсказуемый.

— Те четверо на пустыре вряд ли так считают.

— У них было оружие, о котором я не знал — яд. Это сделало их излишне самоуверенными. А те, кто похитил Элени, считали, что испуганная девочка, недоучившаяся и не вошедшая в свою силу, не даст им достойного отпора. Она же со страху влупила по ним чем-то боевым. Мне она, кстати, так и не смогла внятно объяснить. Пока они приходили в себя и соскребали с мостовой часть своих подельников, Элени успела убежать. Нашла мост и нырнула под него. Потом появился этот смертный, а дальше она рассказывает ровно так же, как и он.

— Что с ним делать?

Дим пожал плечами.

— Понаблюдайте еще пару дней. Если ничего не выявиться интересного, оставьте в покое.

Вкратце рассказав о других происшествиях, случившихся в городе за последние сутки, Ориф ушел. Димостэнис, преодолевая слабость, стал просматривать бумаги, оставленные ему помощником. Допросы и отчеты он бегло пробегал глазами, полагаясь на умение своего человека четко излагать суть событий. Дошел до рисунков, внимательно просматривая каждый, стараясь вспомнить, видел ли он кого ранее. Среди портретов легко нашел своих знакомцев с пустыря.

Последняя зарисовка дрогнула в руке. Димостэнис замер, глядя в глаза человека, которого знал с самого детства. Совсем молодым юношей, чуть старше Лиарена тот появился в Доме Иланди, выполняя любые поручения его главы. Уже много аров он был правой рукой, оруженосцем, телохранителем, поверенным в делах, выполняя любые поручения своего хозяина.

Лицо Иланди — младшего окаменело. Он глазами пробежался по краткой характеристике, написанной под портретом. Особые приметы: татуировка в виде сердца разбитого напополам. Вот где он видел этот знак раньше.

… - одного из них арбалетом снял Мрат, он стоял над тобой с ножом в руках…

Пальцы дрогнули, лист бумаги, медленно планируя, опустился на пол.

Элени зашла в комнату, неся на подносе чашу, прикрытую полотенцем. Дим отложил свод законов, который ему дал Ориф, и для которого никак не находилось время.

— Доброго вечера, малышка. Я тебя уже заждался.

— Я делала тебе отвар, — сестра подняла полотенце и сняла крышку. Сладкий умиротворяющий запах ванили закружил в воздухе, смешиваясь с запахами вечера за окном.

Димостэнис попытался не потерять улыбку на своем лице.

— Неужели сэй Пантерри вновь озаботился моим здоровьем?

— Сэя Дайонте передала. Сказала, что эта настойка, выпитая на ночь, сделает сон более глубоким и спокойным.

Дим забыл про свод, который он держал в руках и тот с тихим шуршанием начал сползать на пол. Как утопающий за соломинкой, он дернулся за книгой, пытаясь изловить ее в полете, тем самым скрывая от сестры свое волнение. Взял чашу из рук сестры, поднес ко рту. Пряный аромат напитка напомнил вкус любимых губ. Обжигающий, терпкий, сладкий.

— Еще она передала тебе мазь, — Элени поставила баночку на стол, как-то странно посмотрела на брата и покинула комнату.

Сон и в правду был глубоким.

… голубые цветы мягким ковром устилали камни, свет Таллы отражался в зеркальных водах. Серебряные пузырьки стаей взмыли вверх, прозрачные рыбки с посеребренными плавниками, едва заметные серебристые кораллы и голубые цветы на самом дне.

Смех, как звон хрустальных колокольчиков. Губы, складывающиеся в три простых слова.

— Лала…

— Почему Лала? Почему ты так назвал меня?

— Потому что ты — моя Лала. Моя…

— Этим ядом были убиты мои родители.

Его величество задумчивым взглядом провожал уходящий день, наблюдая за серебристым небосводом, куда совсем недавно спряталась Талла. Это был его первый визит к не оправившемуся от ран главному советнику.

— Ты ведь знаешь, как это случилось? — Аурино слегка повернул голову.

Дим кивнул. Убийство Стефана Эллетери и его избранницы было изложено в хрониках императорского Дома. В отличие от своего сына, который редко покидал дворец и его территорию, а если и выходил за ворота, то не дальше Верхнего района и в окружении большего количества гвардейцев, прежний император частенько прогуливался по Эфранору. Общался с народом, устраивал приемные дни, катался верхом по городу, не обременяя свои поездки наличием стражи. В день убийства он вместе с избранницей и наследником ехал в свое имение в пригород Эфранора. Карета была закрытой, поэтому стрела всего лишь чиркнула императрицу по предплечью, а императору засела в колено. Только когда подбежавшая стража распахнула дверцы кареты, оба были в бессознательном состоянии.