100 дней плена (СИ) - Гутовская Ирина. Страница 38

— Все-таки? — Андрей не без интереса разглядывает нас. Он-то первый заметил ее состояние.

— Да, мы станем родителями, — подытоживаю. — Еще вопросы будут?

Под протяжное «О» мы начинаем игру.

Конфетка прижимается к моему плечу. А потом удивляет не меньше, когда заявляет:

— Примите нового игрока?

Смотрю и не верю.

— Уверена? — уточняю.

— Хоть попробовать… — в глазах разгорается азарт.

— Да, да! — кивают все собравшиеся за столом.

— Хорошо, — говорю, она моего разрешения ждала. — Все равно не на деньги, а ради забавы сегодня собрались.

— Что ж, думаю поразить вас своими знаниями о покере, — выпрямляет спину, готовясь.

Я обожаю эту женщину!

Глава 23. Главное — не молчать

Настя

Мои познания в покере ограничивались лишь запоминанием комбинаций по старшинству. Никогда не играла, не полагала, что это может быть увлекательно: без стратегии и умелого блефа не обойтись, но до этого мне далеко. Да и не хочу. Попробовала — хватит.

Больше волнуют накипевшие вопросы, в частности о сидящей напротив девушке, которая не может оторвать взгляд от моего кольца. Матвей обязан объяснить: почему так происходит? Сначала думала, не поднимать эту тему — плевать, что было… И если бы не ее поведение, с явной претензией, предпочла молчать. Сейчас же не могу успокоиться. Она бесит меня!

— Когда уходим? — спрашиваю Матвея, как только очередная партия закончена. Все идут на улицу, в гостиной остаемся только мы. При мне никто не курит больше.

— Если устала, то, давай, поедем, — отвечает.

— Тогда схожу кое-куда… — встаю, намереваясь посетить туалет.

— Проводить? — останавливает за руку.

— Нет. Лучше забери мою сумочку из спальни, она там осталась.

— Хорошо. Предупрежу Вадима. И домой. Выходи сразу на улицу.

«Домой…» — это слово так приятно ласкает слух. У меня есть дом, пожалуй, первый, где я нужна по-настоящему.

Раньше ощущала себя приживалкой в квартире бывшего мужа, бесплатной уборщицей и кухаркой, да еще содержать все «великолепие», решать наваливающиеся проблемы и не сметь возмущаться, быть благодарной, поддерживать — это по версии Стаса. Я была такой дурой, что продала родительскую квартиру, оставшись без личного имущества, желая помочь — вытянуть из кабалы, ведь думала, любила и делаю благое дело… Теперь знаю, после всего случившегося, что не было к нему чувств никогда, скорее — стремилась создать семью, вернуть себе ощущение уюта и покоя.

Как все быстро может поменяться в жизни… Не перестаю удивляться. И до сих пор, вспоминая, не верится в обретенное при странных обстоятельствах счастье.

Приложив ладонь к животу, погладила нашего малыша. В очередной раз загадала, чтобы он оказался девочкой. Какой же она будет миленькой. Эти темные кудряшки и зеленые глаза из головы не выходят. Мне так хочется, чтобы дочь была похожа на Матвея.

Улыбаюсь своему отражению в зеркале и выхожу из туалета. Собиралась сразу пройти на улицу, но сверху доносился разговор на повышенных тонах. И кто скандалит, выясняя отношения — догадаться не сложно…

Поднимаюсь. Дверь спальни, той самой, где мы предавались нашему безумию, открыта. Я не знаю, как поступить: сразу показать свое присутствие или послушать вначале?

Все решается само, когда Римма произносит:

— Я два аборта сделала от тебя! — она срывается на крик, вернее, истерику. — А тут растаял, влюбился и трясешься над своей «Настенькой» из сказки, как самой большой ценностью в мире! Как так?! Чем она лучше?

«Аборт?» — какой ужас. Но почему-то не верю ни одному слову.

Прижимаюсь к стене и жду ответ Матвея. Дыхание замирает, а сердце колотится так сильно, что отзывается звоном в ушах.

— Вот только не надо придумывать: у нас не было незащищенного секса! — со злостью сказал он. — Первый раз об этом слышу. Мне кажется, ты не упустила бы такой шанс. Если беременность была, то не от меня!

— Не хотела все портить. Надеялась, однажды посмотришь другими глазами. Мы же три года встречались постоянно… — более спокойно говорит Римма, и, кажется, не без слез.

— Да о чем ты?! — возмущается любимый. — Мы не встречались, просто имел тебя, когда хотел — это все, больше ничего между нами не было. Остальное — придумала сама! А я стал виноват, что не обещал серьезных отношений. Очнись!

— Сегодня… — она выдерживает паузу с полминуты. И я не понимаю, что там происходит. — Сегодня наблюдала за вами, вспомнила, какой ты потрясающий сумасшедший любовник… вот только не целовал в губы никогда…

— Совсем больная! Отойди от меня.

— Пожалуйста… — умоляющим голосом произносит.

«Она… что… о сексе просит?!» — вдруг пронзает мысль. Все. С меня хватит! Не могу вынести этот бред. И терпеть дальше не намерена. Захожу в комнату.

Римма стоит на коленях перед ним, со спущенным верхом платья, обнажающим большую грудь. Смотрит на него, не отрывая глаз.

— Настя? — Матвей замечает меня. И сразу подходит, в руках моя сумочка.

— Я все слышала… — признаюсь и совсем не стыдно, это не подглядывать за чужой близостью…

Зато тема закрыта, нет необходимости спрашивать что-то еще об их отношениях. Противно. Хотя предъявить нечего, он вел себя правильно, не дал повода усомниться. И провокация на него не подействовала и не удалась.

Бросаю взгляд на обнаглевшую особу. Как же рада, что объект ее мечтаний — мой!

— Пойдем, — он тянет за собой, крепко ухватив ладонь.

Но беременность сделала меня ранимее… Казалось бы, узнала, что хотела, пусть поверхностно, все в прошлом — серьезностью там не пахло. И все равно не могу сдержаться… Ревность душит.

Пока Вадим мчит по загородной трассе в сторону дома, отворачиваюсь к окну, чтобы не показать своего состояния, вызванное разбушевавшимися гормонами. Украдкой вытираю соленую влагу.

— Насть… Думаешь не вижу, что прячешь слезы… — поворачивает мое лицо к себе. — Лучше не молчи, выговорись. Несколько раз объяснял Римме отстать, никак не успокоится…

— Я бы тоже не смогла, — отчасти, понимаю ее, и даже немного жаль, впрочем, это озвучивать не собираюсь. — Тебя хочется любить, и мечтаешь о взаимности.

— В этом смысле не о чем беспокоиться. Весь твой. Мне нужна ты одна. Всегда. Люблю сильно… и… иногда боюсь глубины своих чувств…

— Почему? — глажу колючие щеки.

— Боюсь натворить непростительных ошибок.

— Не понимаю, о чем ты? — сажусь удобнее.

— Помнишь, спрашивала о родителях? — на его вопрос, киваю, не рассчитывала, что сам вернется к разговору о них. — Они в разводе пятнадцать лет, даже живут в разных местах. Все вместе редко видимся. Отец и вовсе заграницу перебрался. Кто, думаешь, виновник их сломанных судеб?

— Твой отец? — неуверенно уточняю.

— А почему ты так решила? — сжимает мой затылок и притягивает ближе.

— Матвей… — догадываюсь, но говорить вслух не хочу.

— Я такой же, как он: мы похожи почти во всем — характеры, взгляды, мнения, мировоззрение… Он испоганил жизнь себе и матери, хотя убежден, любят друг друга до сих пор, но никто не признается и не сделает попыток сойтись, а ведь свободны оба от официальных обязательств.

— Мы справимся, — шепчу в его губы. И сейчас понимаю: его нежелание рассказывать историю своей семьи обусловлено тем, чтобы я не делала сравнений (примеры уже есть), что своей вспыльчивостью Матвей может испортить наши отношения.

— Пообещай мне: не станешь таить обиду и злость; будешь говорить, что думаешь, не пытаясь угодить; захочешь кричать — кричи, если не согласна… Насть, лучше спорить и находить компромисс, но не молчать! Никогда…

От этих слов, видя, как дорожит и любит, расчувствовалась — слезы вновь потекли. Меня хватает на кивок. И устроившись на его коленях, целую.

Матвей

Просыпаюсь от того, что Насти нет в кровати. Провел рукой по подушке, и, не ощутив ее, резко сел. На пару секунд подумал, будто она не возвращалась, и все оказалось обманчивым и прекрасным сном, но потом услышал странные звуки…