Никогда_не... (СИ) - Танич Таня. Страница 113

Кликаю назад, ещё назад, и понимаю что забралась уже на пару-тройку лет в прошлое. Некоторые посты Кристины маленькие, обрывочные, некоторые — большие, спрятанные под катом, открывая которые, оцениваю их размер и снова закрываю. Кажется, мне будет что почитать сегодня ночью.

Понимая, что вот он, предмет моего активного изучения, а совсем не паблик, который она модерила (в конце концов, о группе мне и так достаточно рассказал Денис), сохраняю находку в закладках. Теперь у меня есть кусочек Кристининой тайной жизни, и я чувствую, что скоро смогу ответить себе на главный вопрос — случайно ли произошедшее на выпускном, и что делать, когда я узнаю правду.

— Вот только давай не сейчас! — слышу я голос друга, который и так держится на последнем нерве. — Приедем вечером домой, я помедитирую и лягу спать — а ты себе сиди хоть до утра! Отвлечешься заодно, чтоб любовная херня тебя ночью не накрыла. А тут всем хорошо — и я посплю, и ты будешь при деле, и бывший будет избавлен от ночных звонков, о которых ты потом пожалеешь. Да, Полина? Видишь, какой я молодец, что тебе новую игрушку нашёл?

— Какой же ты гад, Вэл, — захлопываю я крышку макбука, понимая, что он, тем не менее, прав. Мысли о предстоящей ночи, которая прошла бы без сна, в тоскливых раздумьях и банально-патетическом курении, тоже начали вызывать во мне беспокойство. И пусть Артуру я бы точно не смогла позвонить — его номер я удалила не только из избранного, но и из памяти телефона — теперь моя голова занята только дневником Кристины. А, значит, на сегодня я спасена.

Поднимаясь с эко-покрывала, наблюдаю, как повеселевший Вэл резво собирает наши пожитки в эко-корзинку, и уже спустя несколько минут мы с ним возвращаемся через парк в единственный в городе центральный супермаркет, чтобы купить ещё «эко-бухло и эко-закусь».

— Ну, так и что ты будешь делать дальше? Что хочешь найти? — спрашивает меня Вэл, когда, застыв у кромки бордюра, мы ждём, пока сигнал светофора сменится с красного на зелёный. Местные не очень жалуют это правило, в отличие от нас, и перебегают дорогу, ловко лавируя между машинами, что вызывает в дизайнере приступ экзистенциального ужаса.

— В идеале, хотелось бы, конечно, доказательства, — отвечаю, придерживая его за локоть, пока он, в волнении подавшись вперёд, следит за бабушкой-божьим одуванчиком, которая скачет между машинами с наработанной годами с уверенностью, таща за собой небольшую тележку, ещё и успевая грозиться сигналящим водителям сморщенным кулачком. — Доказательства того, как, я думаю, случилась эта история. Что именно Крис, пользуясь случайностью, сделала эти «позорные» фотографии и слила их в сеть, натравив на Виолу хейтеров. Что держала ее почти год на крючке, внушая всякую дичь, а, может, и шантажировала, пока не знаю чем. Что довела до невменяемого состояния, а потом при всех морально додавила на выпускном. Вот только вопрос — понимала ли она сама, что делает или нет? Чего она хотела всем этим добиться? Вот что я хочу узнать.

— Думаешь она эти фотки слила? — удивленно уточняет Вэл, снова вздрагивая от волнения за бабулечку, все ещё преодолевающую проезжую часть, и не выдерживая, громко кричит на одного из водителей, едва не сшибивших ее тележку: — Куда прешь, скотина, совсем слепой, что ли?

Стараюсь сдержать улыбку и не слишком удивляться — раньше бы Вэл сгнобил любого, кто так вопиюще пренебрегает правилами. А теперь — переживает и волнуется за нарушительницу. Кажется, под воздействием странной силы этого городка, он тоже начинает меняться — так же быстро и неуловимо, как и я, провевшая здесь чуть больше недели, а по ощущениям — прожившая целую новую жизнь.

— Уверена, — отвечаю, переступая вместе с ним через бордюр и направляясь через дорогу на зелёный свет с меньшинством законопослушных горожан. — Я могла ещё сомневаться до того, как мы нашли ее второй аккаунт. Но теперь, когда ясно, как плотно Крис держала Виолу в зоне внимания, постоянно капая на мозги своим присутствием, я не верю в такие совпадения. Скорее всего, она и до этого следила за ней и те самые фотки в туалете сделала, оказавшись рядим не случайно, а как всегда. И при первом же серьезном косяке признанной красотки воспользовалась ситуацией.

— Так она че, сталкерила ее, что ли? — удивляется Вэл. — Слушай, ну это как-то совсем маньячно, тебе не кажется?

— Не знаю, насколько маньячно, но зацикленность какая-то чувствуется. Думаю, скоро станет ясно, насколько это сильно. У меня на этот дневничок большие, знаешь, надежды. Правда, не думаю, что Кристина там прямо протокольные признания писала — я, такая-то и такая-то, пользуясь ситуацией и своим положением…

— Вот я об этом сразу подумал, но не хотел тебя расстраивать, — бессовестно ржёт мне в лицо Вэл, все более веселея по мере приближения к супермаркету. — Хорошо, что ты сама всё понимаешь.

— Да ну конечно понимаю, Вэл, что я, наивняк какой-то, что ли? Нет, из личных записей можно узнать что-то другое, не менее важное. Во-первых, видение ситуации человеком, а значит — мотивы. А во-вторых, дневник — это же целое сборище рычажков, секретов, болевых точек, тем, на которые человек остро реагирует. Все, что можно использовать как моральное давление, чтобы спровоцировать на откровенность. Это обычно либо через доверие, либо через злость бывает. Что-то мне подсказывает, что войти в доверие к Крис мне вряд ли удастся. Значит, будем бить по больному и выдавливать нужные слова.

— А, скандалы, интриги, расследования, — иронично резюмирует дизайнер. — Игра на слабостях людей! Узнаю, узнаю старую добрую Полину! Сначала ты раскачиваешь и доводишь их до белого каления, а потом они сами на нервяке выкладывают тебе все, что надо? Типично твой приём, грязно, но эффективно, уважаю!

Недовольно хмурюсь, понимая, что в честном представлении друга мои методы выглядят не очень симпатично, но не могу не признать, что он прав. Мое невмешательство в личное часто имеет довольно причудливые формы. С одной стороны я активно отстаиваю право на приватность и неприкосновенность личных тайн, а с другой — сколько раз я, сама того не желая, врезалась в жизни других людей так сильно, что научилась относится к этому философски. Если уж встряла в чью-то историю, значит, копай глубоко и без сомнений.

И методы подбирай в зависимости от ситуации. А если ситуация критичная — сгодятся все.

— Ладно, ты чего приуныла? — вмешивается в процесс моего самокопания дизайнер, притормаживая на самом пороге супермаркета. — Считай, я в деле, вместе с тобой. Если надо ещё какая-то помощь и инфа — можешь на меня рассчитывать. Мое вдохновение не спит, и я воплощу все это в охеренных инсталляциях! Ну, чтоб не зря эта поездка к тебе в ебеня была, когда в небе я смотрел… — лицо Вэла на долю секунды делается каменным, — в глаза смерти! Должно же это принести свои плоды, — спустя мгновение продолжает он, важно шествуя между стеллажей магазина и, как ни в чем ни бывало, переходя от темы искусства к гастрономии. — Так, а что это у нас? Каперсы? Слушай, они здесь нормальные? И где опять этот сраный консультант? Они что, специально разбегаются, как только меня видят?

Прикрываю ладонью рот, стараясь не смеяться, и понимаю, что так оно и есть. Пусть первый и последний раз мы были здесь с Вэлом пару часов назад, местный персонал успел запомнить его и, увидев, тут же разбегается. Оставляю его ненадолго в отделе консервированных овощей и фруктов, пока он, подкравшись к зазевавшемуся работнику зала, хватает его за плечи и страшно орет тому на ухо: «А вот и я! Я вас настиг!» и бегу в молочный отдел, чтобы хоть сыр мы купили без инцидентов. Зная вкусы неугомонного Валеньки, сразу же отправляюсь к отделуимпортной молочки и сталкиваюсь с тем, кого ожидала увидеть меньше всего.

Тонкий Сережка, все такой же меланхоличный, как и у себя на работе, стоит у стойки с аэрозольными сливками и грустно глядя то на один, то на другой баллончик, не знает, какой из них выбрать.

Застываю на месте на пару секунд, после чего начинаю медленно пятиться в надежде, что он меня не заметит — сейчас мне очень бы не хотелось встречаться с кем-нибудь из новых и старых знакомцев. Временно я взяла паузу на общение со всеми, еле отбившись от атак неугомонной Наташки, пообещав появиться на днях и позвонить самой. Но, как только я собираюсь нырнуть влево и скрыться в проходе между полками, Сережка поднимает на меня глаза и, ни капли не удивившись, говорит — спокойно и немного страдальчески, в своей обычной манере: